Светило православия

Светило православия

«Избранный чудотворче и преславный угодниче Христов, Богоносне отче наш Германе, Аляски украшение и всея православныя Америки радование, воспеваем ти вси похвалы сия. Ты же яко небесный покровитель Церкве нашея и всемощный пред Богом молитвенниче, не престай молитися о нас, чадах твоих, усердно тебе вопиющих:

Радуйся, преподобне отче наш Германе, Аляски и всея Америки преславный чудотворче».

«Видевши святии мученицы, яко в мире сем вся суетна суть и тлению причастна, потщашеся предвечному Богу благоугодити, и претерпением лютых мук тленная на нетленная пременити, за еже сподобистеся предстояния у страшного престола Владычня в славе вечной, в ней же не забудите и нас, память вашу совершающих».

Воспевает Святая Церковь хвалу мученикам словами акафиста, а они, как жертвы Богу за нас, предстоят у престола Всевышнего и, ходатайствуя за нас, являются нашими помощниками, у которых мы можем испросить помощи в наших бедствиях… Особенно помощь святых бывает сильна там, где их мощи почивают, или где они потерпели мучения, или если место каким-либо другим образом связано с их памятью.

Милосердный Господь дал своего светильника, небесного покровителя Православной Церкви в Америке, преподобного и Богоносного отца Германа, Аляскинского чудотворца, первого русского исповедника святого православия среди коренных обитателей Русской Аляски, для его вечного прославления.

Блаженный отец, принесший слово Христова благовестия на Аляску, передал великий духовный опыт Русской Церкви, её благочестие, традиции их добрым хранителям многочисленной американской православной паствы, которые свято чтут память своего первого русского святого и постоянно обращаются к нему в молитве:

«О, предивный угодниче Божий, преподобне отче наш Германе, подвигом добрым подвизался еси во стране сей среди суровыя природы. Явил еси себе в малом верным во служении своем Богу, по глаголу Его; в малом был еси верен, над многим поставлю тя.

И ныне, егда исполнися слово сие Господне на тебе и постави Господь над всею Церковию нашею, яко небесного покровителя, вси взываем ти тёплою молитвою: Молися за Церковь нашу святую, да сохранит ея Господь в чистоте и Православии, да явит ея украшением страны нашея, да оградит ея от темных сил вражиих, да изженет супостаты и да дарует всем чистоту веры и благочестия.

Всем же нам дух мира и любве, дух кротости и смирения, гордыни отгнание, от самопревозношения ограждение. Болящим помощь и исцеление, скорбящим утешение, алчущим правды духовную пищу небесную. Да улучив желаемое, обрящем праведное мздовоздояние в день Страшного Суда, и со всеми святыми воспоем и прославим Живоначальную Троицу: Отца Непостижимаго, Истинного и Единороднаго Сына, и Святаго Утешителя Духа, во веки. Аминь». [1]

Молитвенное предстательство преподобного Германа по пришествия семи лет после преставления оградило епископа Камчатского, Курильского и Алеутского Иннокентия Вениаминова в начале лета 1842 года, во время его инспекторского обозрения церквей островных приходов, входящих в его обширную Северо-Американскую епархию. Бриг «Охотск», на котором путешествовал епископ Иннокентий, 28 мая 1842 года вышел из порта Уналашка и взял курс на остров Еловый и остров Кадьяк.

«Пять дней плавание было очень хорошее, так как дул тихий попутный ветер, на шестые сутки, в ночь, вдруг неожиданно все на судне почувствовали сильные толчки и качку. Это произошло от землетрясения, которое продолжалось две минуты. Вскоре после этого подули сильные противные ветры, с морозом. Море запенилось и забурлило. Судно качало и подбрасывало. Пассажиры попрятались в трюм и каюты, и все люки были заколочены. Наверху оставалась одна команда с капитаном и епископ Иннокентий. Двадцать восемь дней и ночей кидало судно по волнам из стороны в сторону и так сильно качало, что не было никакой возможности стоять или ходить; те, которые находились в каютах, ползком ползали, сидели без света, огня и, кроме того, без пищи и пития. Наконец на двадцать восьмые сутки море стало затихать; подул попутный ветер, небо прояснилось, и к вечеру был виден берег. Но капитан не хотел пристать к берегу, боясь, как бы не произошла перемена ветра; но команда же, напротив, изнемогая от голода, настоятельно требовала пристать к берегу. Епископ Иннокентий, видя упорство с той и другой стороны и опасаясь возмущения, уговорил капитана плыть к берегу; притом сказал ему: „Если вы боитесь, так я сам буду править судном“. Не доезжая до берега около тридцати саженей, бросили якорь и потом сделали несколько пушечных выстрелов, давая этим знать, что пассажиры нуждаются в воде и провизии. Вскоре после данного сигнала прибрежные жители доставили на судно изнемогающим воду и провизию. Затем епископ Иннокентий отслужил на палубе благодарственное молебствие Господу Богу за столь чудесное спасение; при этом все пассажиры от радости плакали.

Спасение брига «Охотск» со всеми пассажирами последовало, по рассказу креола Герасима, находящегося в числе пассажиров, будто бы оттого, что епископ Иннокентий во время опасности просил помощи бывшего миссионера монаха Германа, в прошлом постриженника Валаамской обители, который скончался 15 ноября 1836 года и похоронен на острове Еловый.

Этот рассказ стал известен в Валаамском монастыре. Валаамский игумен Дамаскин 27 декабря 1866 года обратился к преосвященному Иннокентию с письмом, в котором просил его уведомить: так ли все это произошло, как передал ему креол Герасим?

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь.

Один из богомольцев, случайно прибывших в монастырь из пределов Америки, передал мне рассказ креола Герасима о жизни миссионера монаха Германа, бывшего Валаамского постриженника. Много сведений в этом рассказе, свидетельствующих о благодати Божией, осиявшей и осиявающей старца. Между прочими сведениями есть одно, касающееся особы Вашего Высокопреосвященства, будто бы переданное собственно Вами. Оно следующее: сильная буря тридцать шесть дней носила Вас по волнам в виду острова Елового. Все были в отчаянии, Вы изволили служить молебен. Во время молебна внутренне Вы просили отца Германа спасти Вас от потопления. Вдруг сделался попутный ветер, переменившийся опять в прежний по входе Вашем в гавань. Вскоре на могиле старца Вы служили панихиду. У Вас в руках была книга; у креста предстал вам отец Герман в мантии и клобуке; книга выпала из рук Ваших – и видение скрылось.

Ваше Высокопреосвященство, осмеливаюсь умолить Вас: благоволите известить меня, в какой мере рассказанное сведение достоверно; благоволите сказать ещё что-либо об отце Германе, известное Вам. Умоляю Вас, не откажите. Вашего письма с нетерпением великим будет ожидать Валаамская обитель: оно будет для нее неоценимо дорого. Святый Владыко, обрадуйте.

Преклоняя колена со всею братиею, прошу осенить нас всех Вашим архипастырским благословением, приношу Вам общее наше усерднейшее поздравление с высокоторжественным праздником Рождества Бога Слова и с чувствами, исполненными глубокого благоговения и сыновней преданности, навсегда долгом священным поставляю себе пребыть Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря, со всею о Христе братию, нижайшим послушником.

Игумен Дамаскин».

В скромном своем послании Валаамскому братству и в их лице игумену Дамаскину Архипастырь Иннокентий сообщал:

«Возлюбленный мой о Господе Брат, Отец Игумен Дамаскин!

Прежде, нежели я буду отвечать на послание Ваше, от 27 декабря за № 345, касательно о. Германа, долгом считаю свидетельствовать Вашему Высокопреподобию с братиею мою благодарность за присланные мне виды Валаамского монастыря.

В рассказе о покойном о. Германе есть правда, но не все.

Действительно, было, что мы в 1842 году, плывя в Кадьяк, долго были в море и находились в крайности, так что у нас на пятьдесят два пассажира оставалось менее полубочки воды. И перед входом в Кадьякскую гавань нас встретил противный ветер, который дул ровно трое суток. В это время судно наше ходило взад-вперед (или, по-морскому, лавировало) от южного мыса Кадьяка до Елового острова, где жил и скончался о. Герман. На третий день к вечеру, когда судно наше опять подошло к Еловому острову (может 20-й или 30-й раз), я, глядя на оный, сказал в уме своем: “Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер”. И точно, не прошло, кажется, и четверти часа, как ветер вдруг сделался попутный, и мы в тот же вечер вошли в залив и стали на якорь. Молебна же в то время не служили. Потом чрез несколько времени я ездил на могилу и служил панихиду, но видения никакого я не видел.

Более этого я ничего не знаю и ни от кого ничего подобного не слыхал об о. Германе.

Затем, поручая себя молитвам Вашим, имею честь быть, с искреннею о Господе братскою любовию Вашего Высокопреподобия вседоброжелателъный слуга.

Иннокентий, архиепископ Камчатский.

Марта 1-го дня 1867 г.