Фавор

Фавор

Довольно долго подымаясь и спускаясь по Галилейской цепи, я переехал поток Киссон, знаменитый во дни пророка Илии совершившимся близ него закланием жрецов Ваала вокруг их поверженного кумира, и далее у южной подошвы гор достиг я цветущей долины Эздрелонской. Одиноко стоит при начале ее величественный Фавор, как бы огромный пьедестал, избранный для великого события. Только с севера несколько придерживается он к горам, над коими гордо поднимает коническую главу свою, достойную быть престолом преобразившегося Бога. Цветущая зелень трав и дерев облекает его от подошвы до вершины, как бы роскошной ризой. Обилием его пользуются жители соседнего селения Деворы, которое сохранило именем своим память пророчицы иудейской у подошвы Фавора. Менее часа должно подыматься на священную сию гору, которая имеет отвесной высоты до 500 сажень. По мере приближения к ее вершине свежее становится зелень, разнообразнее деревья, прохладным садом венчающие росистое чело Фавора наподобие высокой горы Эдема.

На самой вершине обширная, хотя неровная площадь покрыта развалинами. Еще сохранился вокруг их глубокий ров и приметны остатки ограды с семью вратами; ибо место сие, пустынное во дни преображения, было укреплено иудеями в последнюю войну их с Римом; но твердыня Фавора, почти неприступная и заключавшая внутри стен дождевые колодцы, и поныне утоляющие жажду поклонников, разрушена до основания императором Адрианом. Двумя столетиями позже новые поселенцы уединились на священной горе, воздвигнув храм Преобразившемуся и подле оного еще две обители во имя пророков Моисея в Илии, как бы взамен тех скиний, которые хотел поставить здесь смятенный горной славой апостол. Несколько ниже была еще одна церковь на том месте, где Спаситель, сходя с горы, запретил ученикам разглашать о чудесном явлении. Развалины храма Преображения заметны на восточном, высочайшем, краю Фавора, и еще сохранились своды нижнего яруса, куда прежде ежегодно приходил совершать литургию греческий епископ Птолемаиды.

Ныне же только латинские иноки Благовещения вместе с христианами Назарета стекаются накануне праздника на священную вершину Фавора. Там проводят они в отдыхе или молите летнюю ночь, очаровательную под небом Востока, окруженные течением ярких звезд. Еще до рассвета пробуждается Фавор их торжественным гимном, и солнце, восстающее из-за гор Аравии, первыми лучами озаряет в поднятой священником чаше дивное преображение хлеба и вина в искупительные тело и кровь, и перед сим великим таинством падает ниц смятенный сонм народа, как бы внемлющий гласу: «Сей есть Сын мой возлюбленный, о Нем же благоволих».

Самый пространный и великолепный вид открылся мне с ближнего к развалинам утеса, и, очарованный, я не знал, где и на чем остановиться взором. Глубоко подо мной расстилалась с трех сторон Фавора цветущая долина Эздрелонская, отовсюду огражденная синими горами. Прямо к югу стоял на краю ее двуглавый Эрмон, весь посвященный горькой памяти Саула. На восточной его вершине царь сей, объятый ужасом, вопрошал Пифониссу Эндора, и там подняла она перед ним грозную тень Самуила, обрекшую отверженного владыку на гибель в Гелбоэ у подошвы того же рокового Эрмона. Несколько правее лежал на высотах Наин, город вдовицы, утешенной восстанием ее усопшего сына{98}. На западе одинокий Кармил ограничивал сей хребет, прямым обрывом вторгшийся в море, как могучий щит Галилеи против волн средиземных, Кармил, верный своими вертепами скитавшемуся сокрушителю Ваала{99}. К северу пространная цепь гор скрывала в ущельях Назарет и Кану Галилейскую, издали вознося на главе своей град Иудифи Вифулию{100}, и, спускаясь на восток к необозримым равнинам Харраня, отделяла еще от хребта своего две священные вершины: на одной из них пятью хлебами насытил Иисус пять тысяч алчущих, другая же, несколько ее выше, огласилась проповедью о небесном царствии, и в память блаженства нищих духом и чистым сердцем слывет горою Блаженства в Галилее.

Но всего очаровательнее представлялось на востоке море Тивериадское, из которого стремится Иордан, пробивая себе глубокую долину, приметную в отдалении только по резким изгибам хребтов. Посреди сей горной, разнообразной картины отрадно отдыхают взоры на чистом лоне Галилейских вод, мирно спящих в утесистой колыбели, как бы во дни своих рыбарей, уловивших вселенную. Уже все дышит другою жизнью окрест сего священного зерцала, и, когда в тишине ясной ночи те же яркие звезды дрожат в его волнах и те же давно знакомые призраки гор ложатся на его свежее лоно, оно временем отражает на их вершине враждебные огни бедуинов, и взамен мирных апостольских мрежей длинная тень копья скользит вдоль берега по смятенным струям, когда пустынный всадник приближается во мраке поить коня ночными водами озера.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.