АРГУМЕНТЫ НАУКИ В ПОЛЬЗУ ИСКУССТВЕННОГО СОЗДАНИЯ ЖИВОГО МИРА

АРГУМЕНТЫ НАУКИ В ПОЛЬЗУ ИСКУССТВЕННОГО СОЗДАНИЯ ЖИВОГО МИРА

Анекдот 19 века:

Сын спрашивает у папы:

— Пап, а от кого произошел человек? Отец отвечает:

— Сынок! Человек произошел от Адама и Евы, и только Чарльз Дарвин — от обезьяны.

Сейчас очень модно стало критиковать Эйнштейна с его Теорией Относительности. При этом его Теория на 98% подтверждаются на практике. Но почему никто столь же рьяно не критикует дарвиновскую теорию «О происхождении видов», которая подтверждается на 0% и которую давно пора выбросить на свалку?

Эта теория, в отличие от эйнштейновской, даже ни на сотые доли процента не подтверждена практически, а между тем, ее преподают в школах и институтах как уже установленный и точный факт.

Порой бывает смешно, маститые ученые говорят, что человек произошел от обезьяны, повторяя, как попугаи, слова, сказанные человеком, мыслившим взглядами середины 19 века, когда еще никто даже не знал о законах генетики и механизмах наследственности и изменчивости.

Теория эволюции была выдвинута Дарвином, когда он находился под впечатлением от увиденного им разнообразия видов животных, особенно зябликов, обитавших на Галапагосских островах.

Если бы не поддержка знаменитых и модных своими революционными взглядами в то время материалистов-биологов, которые использовали эту теорию как опорную для утверждения базы своих материалистических взглядов, она бы не получила 5ы такого распространения как сейчас. Теория эволюции стала идеологическим оружием в руках материалистов, особенно сильно получив развитие при коммунистическом строе.

Теперь уже ученый мир не видит дороги назад, поскольку на тему эволюции написаны и защищены тысячи диссертаций ученых во всем мире и на ней держатся тысячи ученых званий. И происхождение человека от обезьяны стало важнейшим ключом и идеологическим оружием материалистов в борьбе с религиозными убеждениями людей во всем мире.

Теория эволюции утопична и не имеет ни одного существенного аргумента, подтверждающего ее на практике. Все составленные «подтверждения» строятся одно на другом, исходный фундамент которых настолько «прогнил», что уже сами эволюционисты стали сомневаться в его основе и разделились на враждующие лагеря, отстаивая каждый свое новое объяснение происхождения жизни.

Догма нашего обезьяньего происхождения возникла с опорой на внешнюю (по форме строения) схожесть обезьяны и человека. Между тем, это обстоятельство вполне объяснимо наукой и называется конвергенцией, т. е. схождением признаков.

Такая казалось бы мелочь, как несовпадение числа хромосом обезьяны и человека — на самом деле отнюдь не мелочь! У нас их 46, а у обезьяны 48.

При этом сторонники эволюции считают, что эту схожесть хромосомного набора (по числу их) можно считать основанием для подтверждения нашего обезьяньего предка. Между тем, они не удосуживаются привести практические доказательства этой схожести, которых на самом деле нет. По числу хромосом мы действительно близки к шимпанзе, но с таким же успехом можно сказать, что наш предок — таракан, у которого тоже 48 хромосом, а дерево ясень — это вообще один с нами вид, поскольку у него, как и у нас, 46 хромосом.

Но шимпанзе схожа с нами физиологически и поэтому обезьян использовали как удачное совпадение внешних данных двух видов — нашего и обезьян. При этом состав самих хромосом у нас и обезьян качественно отличается.

Последние исследования 2002 года доказали, что с точки зрения строения генома по хромосомным наборам и комбинациям генов к нам гораздо ближе мыши, чем обезьяны.

Скрестить человека с обезьяной невозможно, т. к. хромосомы клеток двух видов не распознают друг друга. ДНК осмысленно работают в хромосоме, защищая вид от вторжения чужеродной ДНК.

Собака произошла от волка — 100-процентный факт. И собаку с волком скрестить — пара пустяков!

А человек и обезьяна — совершенно разные виды. Чтобы один произошел от другого нужно постороннее вмешательство и искусственное изменение ДНК вида.

Считается, что обезьяны могли эволюционировать и трансформироваться в качественно иной вид, который в последствии стал человеком. Но как объясняется эта трансформация?

Эволюционисты считают основными движителями эволюционных изменений естественный отбор и кроссинговер (случайный набор генов при скрещивании).

Но эти факторы никогда не выведут вид за рамки самого вида. Это доказывают многолетние практические опыты скрещивания мушек дрозофил. Фактором, сдерживающим вид от его трансформации, является строго установленный и подтвержденный генетикой «стабилизирующий отбор».

Поэтому, с развитием генетики и особенно новыми достижениями последних лет в области расшифровки геномов, у сторонников эволюционной теории не осталось аргументов, которые нельзя было бы опровергнуть практически.

Дарвин, анализируя формы изменчивости, выделил когда-то из них три:

1. Определённая или групповая — это изменчивость, которая возникает под влиянием какого-либо фактора среды, действующего одинаково на все особи вида и изменяющегося в определённом направлении.

2. Неопределённая или индивидуальная (в современном понимании — мутация) проявляется специфично у каждой особи. Данная форма изменчивости неопределённа, т. е. признак в одних и тех же условиях может изменяться в разных направлениях.

3. Коррелятивная или соотносительная изменчивость — это изменение в каком-либо органе, которое является причиной изменений в других органах.

Современная наука уже доказала, что все эти формы изменчивости не позволяют виду трансформироваться в другой вид, а лишь позволяют совершенствовать уже существующий вид.

И эволюционистам ничего не осталось, как обратить свое внимание на мутации, как единственный остающийся путь «быстрого» по меркам эволюционистов появления человеческого вида (за 2—3 млн. лет).

Схема действия мутаций по Дарвину сводится к следующему:

— изменчивость свойственна любой группе животных и растений, и организмы отличаются друг от друга во многих отношениях;

— среди множества изменений, наблюдающихся у живых существ, одни облегчают выживание в борьбе за существование, другие же приводят к тому, что их обладатели гибнут. Концепция «выживания наиболее приспособленных» представляет собой ядро теории естественного отбора;

— выживающие особи дают начало следующему поколению, и таким образом «удачные» изменения передаются последующим поколениям. В результате каждое следующее поколение оказывается более приспособленным к среде обитания. По мере изменения среды возникают дальнейшие приспособления. Если естественный отбор действует на протяжении многих лет, то последние отпрыски могут оказаться настолько несхожими со своими предками, что их целесообразно будет выделить в самостоятельный вид.

Дальнейшим развитием теории Дарвина стала синтетическая теория эволюции, но поскольку она полностью по теоретическим предпосылкам исходит из теории Дарвина, рассматривать ее нет смысла.

Вот еще современные понятия эволюционистов об образовании новых видов:

«Пока особи разных популяций внутри вида хоть изредка могут скрещиваться между собой и давать плодовитое потомство, т. е. пока существует поток генов из одной популяции в другую, вид остаётся целостной системой. Однако возникновение между отдельными популяциями или группами популяций каких-либо препятствий, затрудняющих обмен генами (изоляция), приведёт к расчленению вида. Изолированные группы популяций, отдельные популяции или изолированные части одной и той же популяции могут эволюционировать самостоятельно, что в конечном итоге приводит к возникновению новых видов».

Итак, всё это выглядит довольно солидно.

Однако эти теории легко ломаются под нажимом следующих реальных фактов из практики.

Известно, что в процессе своей жизнедеятельности человек сознательно производил отбор животных и растений по специфическим мутационным факторам. Этот процесс назвали искусственным отбором. Но при искусственном отборе человек получает лишь различные подвиды одного вида, но никогда и нигде не получает новый вид.

То есть на опыте установлено, что с помощью мутаций можно получить различные группы, но принадлежащие к одному виду. Причём конечный индивид такой группы может значительно отличаться по своим морфологическим данным от родительского вида. То есть в этой части теория Дарвина не находит своё подтверждение на практике.

И так же теория Дарвина не находит никакого подтверждения на практике в части межвидового изменения.

Главное возражение дарвинистов заключается в том, что они говорят, что для изменения вида необходимо намного больше времени, чем мы можем охватить своим взглядом.

Однако это нельзя признать доказательством теории Дарвина, так как это всего лишь предположение и ничего более.

Посему на данный момент нет никаких доказательств возможности межвидовых изменений по теории Дарвина. Есть только некие выглядящие солидными логические умозаключения, но доказательств не имеется.

Потому как причиной межвидовых изменений может быть совсем не мутационная изменчивость, а нечто другое. Но этого другого никто не ищет, и никто над этим не задумывается! А зачем? Ведь и так всё выглядит весьма умно!

Начнем с азов — появления жизни.

Происхождение самой жизни на уровне клетки и будто бы переход ее к многоклеточным формам — это самое слабое место эволюционной теории. По мнению эволюционистов, этот переход состоялся при объединении одноклеточных в колонии. Колонии, по их мнению, служили тем самым промежуточным этапом перехода к многоклеточным.

Да, мы еще мало знаем об истории первых форм жизни на планете.

Но мы точно знаем, что колонии — это еще не многоклеточный организм. Многоклеточный организм — это организм, в котором:

1) существуют разные по свойствам клетки, которые выполняют разные функции;

2) при размножении образуется такой же организм с таким же распределением клеток;

Колония — это набор однотипных клеток в симбиозе. При размножении образуется единичная клетка. В этом отличие.

А происхождение единичной клетки «из химического супа» теперь даже большая часть эволюционистов считают фантастикой. Они уже нашли более существенный аргумент, — что жизнь была занесена искусственно или попала на Землю из Космоса с кометами.

Причем, скорее всего на планете появилось сразу множество разных видов клеток.

А как возникли те клетки, которые к нам попали — это можно объяснить только путем изучения всех других планет и форм жизни во Вселенной, на которой, по мнению эволюционистов, могли бы быть более подходящие условия «супа» и образования жизни. А до этого еще миллиард диссертаций по эволюции можно успешно защитить, используя эти аргументы, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

Поэтому, возникновение единичной клетки само по себе столь же невероятно, как то, что человек завтра начнет размножаться почкованием, как гидра.

Но вот клетка появилась. Не будем больше вести споры о ее появлении (ибо о них можно говорить часами), а лучше подумаем, могли ли из нее появиться столь совершенные создания высших форм?

Эволюционисты утверждают, что благодаря мутациям шла эта эволюция от вида к виду сотни миллионов лет.

Итак, мутации. Мутации — это отклонения от нормы в порядке и комплектации генов в ДНК особи, которые в лучшие стороны (с положительными преимуществами для особи) иногда проявляются у низших форм, способным к однополому размножению, — от одноклеточных до насекомых, но почти никогда не проявляются у высших животных, к которым относятся млекопитающие и обезьяны.

С обезьянами генетики давно уже проводят опыты по доведению у подопытных числа хромосом до человеческого. И никаких подвижек в сторону очеловечивания не наблюдается. Наоборот, такие животные нежизнеспособны.

Мутации только тогда эффективны, когда они влияют на перестройку генов, без изменений хромосомного ряда.

Игры с хромосомами безуспешны с точки зрения получения нового продуктивного вида, как и с животными, так и с растениями. Почему — мы пока не знаем.

Дарвин утверждал, что эволюция шла строго по цепочке от одного класса к другому, причем, плавно и постепенно с какими-то так называемыми «переходными видами».

Толкнуть мысль о «переходных видах» — это отличная идея, которая не требовала доказательств, поскольку такие виды малочисленны, а, следовательно, их останки якобы невозможно обнаружить.

Вот и вся теория. Объяснили и утвердили. Доказательства перегнили, ну и ладно. Главное, что это дает право построить базовую теорию, что и сделал Дарвин.

На практике же останки переходных видов были настолько мизерными, что удалось найти какие-то схожие кости, чтобы кое-как построить только эволюцию лошади, китов и ряда других млекопитающих, в т. ч. слонов.

Хотя со схемой эволюции лошади вообще интересное дело получилось. Те картинки эволюционной цепи лошади, которые стояли и до сих пор стоят в учебниках по биологии, на самом деле чистейшее надувательство!

Эта схема лошадиной эволюции была придумана путем сопоставления схожих конвергенционно особей различных видов, останки которых нашли в Индии, Европе и обеих Америках. Самой нелепостью оказалось то, что существо, похожее на собаку и названное Eohippus, было приписано ими как основоположник эволюционной ветви лошадей. Однако они сели в «лужу», когда обнаружилось, что этот исчезнувший предок лошади жив и здоров и до сих пор обитает в Африке и известен как Нугах. Причем он никакого сходства с лошадью не имеет.

Обезьяны вообще неизвестно, от какой ветви произошли. Современные сведения на сей счет опираются только на анализ изменений внутренних и внешних органов и ДНК. Короче говоря, науке удалось построить отличное дерево высших и низших форм животных, но объяснить переход и развитие каждого отдельного звена теория эволюции не может. Есть готовые звенья, но нет механизмов, которые бы подчеркивали их «скрепление» между собой.

А те схемы эволюционных изменений обезьян, которые придумали (да — придумали!) эволюционисты в своем воображении, вообще впечатляют!

Скрещивания не дают кардинальных изменений вида, не говоря уже об изменениях на уровне классов. Дальше вида скрещивание провести невозможно — ДНК блокирует этот процесс. Спрашивается: как тогда происходила трансформация видов? Как рыбы вышли на сушу и стали земноводными? Как пресмыкающееся трансформировалось затем в млекопитающее? Как и откуда взялась птица?

Допустим, произошла мутация на уровне хромосом и генов при рождении детенышей из одной кладки яиц одной матери. Только в этом случае можно предположить, что детеныши получат одинаковый набор мутаций и смогут между собой скреститься. Выходит, что скрещиваются брат и сестра. Их потомство будет еще более слабым и больным, чем их родители. Какое тут будет развитие, если перед ними будет стоять вопрос о выживании вообще при рождении? А потомство этого потомства будет еще более слабым и т. д. Тут еще нужно иметь кучу благоприятных факторов в виде стопроцентной выживаемости хотя бы по 1 самке и 1 самцу из каждого последующего поколения, что само по себе — сомнительно. И у них всегда будет еда, на них никто никогда не нападет, чтобы съесть. Т. е. У переходных форм будет рай! Но это не одни переходные формы. И в этот рай нужно затолкать десятки миллионов переходных форм, которые, по мнению эволюционистов, дали новые виды. Полагаю, что Земля — это не рай для такого количества «переходников».

Если у человека такая вероятность мизерная к 5 поколению, то, что уж говорить о животных, постоянно подвергающихся внешним опасностям и борьбе за пропитание.

В этом и состоит парадокс необъяснимых концепций Теории Дарвина. Опираться на одни ответы легко. Можно было построить не только дерево, но и колесо. Что толку? Мы так и не докопались до причин эволюции на уровне появления новых видов, не говоря уже об объяснении классовых переходов.

В общем, теория Дарвина потихоньку рассыпалась еще 50 лет назад. А назвать оставшийся каркас можно как угодно, хоть оставить это же название. Задача не в том, чтобы избавиться от названия, а в том, чтобы отбросить устаревшие с 19-го века постулаты. Но в школе мы все еще учим это дерево, даже точно не зная, кто от кого произошел.

Некоторые сторонники новых веяний в построении эволюционных теорий говорили мне: «Особи с мутировавшими генами иногда могут скрещиваться с не мутировавшими особями и давать жизнеспособное потомство. Та же заячья губа у человека, и множество других мутаций у других животных».

На что я отвечаю: — Верно. Особи с мутировавшими генами естественно могут скрещиваться с нормальными. Можно сказать проще: любое скрещивание — это скрещивание мутировавших генов. У каждого человека есть мутационные гены. Он их получает в процессе жизни от воздействии окружающей среды.

Но никто эволюцию мутантов в другой вид еще на практике не провел. И не провел не потому, что не хотел, а потому что ничего не выходит. Все эксперименты показывают об ущербности мутаций в хромосомах и бесперспективности не только эволюции этих особей, но и выживаемости.

Но мутации отдельных генов — это ничто по сравнению с мутациями, которые отделили бы один вид от другого.

Например, скрещиваются кошки разных пород, и проблем нет. Но, попробуйте скрестить кошку с гепардом, и у Вас ничего не выйдет.

Казус состоит в том, что неизвестна та грань, за которой ДНК определяет границу вида. Например, возможность гибрида типа мула (помесь осла и лошади) подчеркивает, что между лошадью и ишаком нет такого сильного разделения на виды и граница прозрачна. Т. е. это как бы один род лошадей, но все же и разные виды, поскольку сам мул бесплоден и очень редко дает потомство. Подобные схожие виды встречаются и у других животных, но больше у растений.

Но у кошки и гепарда эта грань есть. Причем четкая, которая не позволяет им скреститься и родить пусть даже бесплодного гибрида. Спрашивается: как возникла эта грань? Любое плавное изменение вида вследствие небольших мутаций позволяет ему с успехом скрещиваться с особями своего вида. Таким образом, уход от вида не происходит никогда, сколько бы мутаций не было.

Чтобы уйти от вида и образовать другой, нужно умышленно изолировать пару (самку и самца) животных от одного помета и оба родившихся с одинаковыми аномалиями генов.

Но тут, возникает другая проблема — деградация их потомства (из-за близкородственных скрещиваний). У высших животных близкородственное скрещивание дает очень сильные негативные последствия, которые всегда ведут вид к деградации, а не к развитию. Пример — выведенные породы чистокровных собак слабы и болезненны. Они получены путем близкородственного скрещивания. Но бродячие гибриды дворняжек стойки и жизнеспособны. Они почти не болеют и могут есть любую дрянь, что подберут на улице, от которой любая чистокровная домашняя порода сразу «копыта откинет».

Поэтому, добавление хромосомы не может быть длинным шагом с точки зрения эволюции. Это процесс разовый, который сразу должен прочертить грань ограничения вида, чтобы новая особь не могла скрещиваться с родственными видами, а только с парой своего помета (с теми же мутациями). Если этот процесс будет плавным, то ухода от вида не будет из-за возможных скрещиваний каждого последующего потомства с нормальными особями вида.

Таким образом, никакая популяция сама по себе не может стать другим видом. Приобретение хромосом возможно только разово и для особей всей популяции. Понятно, что без вмешательства извне при этом не обойтись.

Если новый хромосомный набор приобретается одной особью, то, скрещиваясь с другими особями своего вида, с каждым новым пометом, мутационные преимущества стираются, даже если они доминантные.

Чтобы что-то получилось с изменением хромосом, необходимо говорить о численности популяции, как о группе из 3—5 особей. Но такая группа сама по себе рано или поздно деградирует, если не будет поступления «свежей крови» со стороны. Львицы прайда так периодически и делают, тайком спариваясь с одиночными львами вне семьи. Если бы этого не было бы, львы давно бы уже деградировали.

Законы генетики, бесспорно, подтверждают изменчивость особей «по горизонтали», то есть в пределах своего вида. Это вообще не поднимается как вопрос. Сей факт бесспорен.

Но о вертикальных изменениях от вида к виду у эволюционистов нет ни слова из какого-то практического результата. Они просто говорят об этом, как о реальном и бесспорном событии, поскольку иного, кроме материалистического подхода, не дано.

Но генетика уже довольно близко подошла к искусственному изменению видов, насильно встраивая гены и хромосомы и создавая растения и животных практически другого вида, но которые пока еще в состоянии скрещиваться с родственными видами. Мы уже во всю едим трансгенные продукты созданных таким путем растений.

Вопрос выживаемости таких трансгенных отпрысков у животных — другой вопрос. Пока получаются бездарные творения и альтернативу селекции они составить не могут. Поэтому, важно сказать, что Франкенштейнов генетики в качестве примеров естественной эволюции приводить нельзя.

А если кто и захочет сказать, — «что поскольку ученым удалось изменить вид, то и эволюция верна», то этим он противоречит сам себе, поскольку это противоречащие друг другу утверждения. Если мы покажем возможность лишь искусственного изменения видов, то этим лишь докажем, что мир был создан искусственно, и без вмешательства Создателя не обошлось.

Мне, например, приводили аргумент, что эволюция от вида к виду может идти и путем разовых изменений хромосомного набора. Т. е. была и жила обезьяна, которая подержала в руках урановую руду, и у нее вдруг взял и родился вследствие сильных мутаций сразу же питекантроп (предок человека), который по своему хромосомному набору лучше, чем обезьяна.

На что я отвечаю:

— Так не будет потому, что особи с измененным хромосомным набором у высших животных всегда хуже по признакам. Пока не доказано обратного, это не может считаться аргументом. В противном случае, я могу найти сотни недоказуемых аргументов в пользу любой придуманной мной теории. Например, мифологические создания — кентавры (с торсом человека и нижней частью туловища лошади) могли быть гибридом лошади и древних людей. С точки зрения науки и здравой логики это утверждение смехотворно (т. к. невозможно скрестить эти два вида), однако попробуйте его опровергнуть! Я лишь скажу что вероятность этого 1/100000000000, но есть и все. И я ничем не буду хуже, чем эволюционисты с их еще более меньшими вероятностями существования их теорий в реалиях.

— Последующее скрещивание особей с измененным хромосомным набором вследствие мутаций как с особями таких же мутаций (своего помета), так и с особями своего вида никогда не приведет к дальнейшему изменению вида, а напротив — лишь сгладит и ликвидирует мутационные признаки у новых поколений. Т. е. вступит в действие генетический закон так называемого «Стабилизирующего отбора».

Этот отбор всегда направлен против особей, признаки которых вследствие мутаций или скрещиваний отклоняются в ту или другую сторону

Кроме того, в генетике существует четкое правило: «Изменение признаков, вызванное действием факторов внешней среды, не являются наследственными». Стало быть, передать плавные изменения, накопленные постепенно с изменениями условий внешней среды, невозможно.

Основной опорой эволюционистов всегда считался так называемый «движущий отбор», который способствует сдвигу среднего значения какого-то признака или свойства и приводит к появлению новой нормы вместо старой, которая вследствие изменения внешних условий среды перестала им удовлетворять. В результате его воздействия у какого-то вида могут появиться усиления или утрачивания функций какого-то признака. Но этот отбор никогда не приводит к изменению вида, хотя эволюционисты так и пишут: «что приводит», но доказательств этому не имеют. Т. е. они возвели свою теорию в ранг аксиомы — утверждения, не требующего доказательств.

Между тем, этот отбор может способствовать тому, что бабочки изменят цвет крыльев или что у одуванчиков, растущих на выкашиваемых газонах, цветки станут расти ближе к земле. Но эти изменения возникают лишь потому, что часть популяции вида с этими признаками сможет доминировать или просто выжить в новых условиях среды и именно ее потомство получит дальнейшее развитие. Но вид бабочки и одуванчика как был, так и останется. У него произойдут изменения в гене цвета или роста стебля и все. И скрестите эти новые разновидности с обычными особями вида, которые не были подвержены влиянию новых условий, снова в действие вступит стабилизирующий отбор и вид начнет возвращаться к исходному состоянию нормы, какой был вначале.

Разделение вида — прочерчивание четкой границы — не может произойти от одного потомка к другому без того, чтобы он в дальнейшем не мог скрещиваться с особями своего вида. Это возможно только с особями одного помета, которые по каким-то неведомым причинам получили:

1) одинаковые сильные хромосомные мутации,

2) разнополые,

3) не могут скрещиваться с родственными видами, а только между собой.

Т. е. это сразу 3 чуда, которые должны были бы произойти одновременно, не говоря уже о том, что потомки этих мутантов, как я уже говорил, — это путь к деградации, а не развитию, т. к. это близкородственное скрещивание между братом и сестрой, затем между внуками и т. д. Обычно к 5-6 поколению возникают врожденные уродства или пороки еще при рождении.

Интересно еще и то, что каждое из этих чудес если и когда происходит, то никогда одновременно с другим.

Например, п. 1 не может совпасть с п. 2, поскольку это может быть лишь при рождении однояйцевых близнецов, которые всегда одного пола и стать родоначальниками нового потомства не смогут. А если родятся разнополые, то они всегда будут иметь разный набор генов и мутаций.

Вполне возможно, что приобретение пары к нечетной хромосоме с некоторой (большой) вероятностью приведет к невозможности скрещивания уже между двумя различными видами, что, по мнению некоторых сторонников теории эволюции, может служить аргументом в появлении так называемых промежуточных звеньев.

Но как это приобретение можно затем развить естественным путем? Я утверждаю, и научные исследования это доказывают, что естественным путем разделение вида на два различных произойти не может. Для этого нужно искусственное вмешательство на генетическом уровне.

Чтобы из динозавра вышла птица или млекопитающее, нужно на столько изменить их ДНК и хромосомные наборы, что естественным путем вероятностного совпадения это будет возможно осуществить лишь за 10 млрд. лет, причем только у одного этого вида. А чтобы сразу стали изменяться все виды и трансформироваться в другие — вероятность этого сценария сводится к нулю. О подобном казусе говорили еще в 80-х годах, когда столкнулись с тем, что естественным путем эволюционное изменение признаков за такие короткие сроки происходить не может.

Вывод и объяснение пока вижу одно — Кто-то осуществлял это вмешательство извне.

Есть всем известные аномалии, встречающиеся очень редко у человека: волосатые люди (на лице), многососковость, хвостатые дети, однажды в истории появилась женщина-свинья (с пятачком вместо носа) и т. д... И что?

Эволюционисты называют их атавизмами — т. е. возвратом к признакам предков.

Но у всех них затем рождались нормальные дети, даже у женщины свиньи. Да, рано или поздно, подобные мутационные гены могут проявиться у отдаленных потомков. Ну и что?

Все эти мутации и примеры, — это рецессивные изменения. Доминантными являются нормальные (обычные) наборы ДНК.

А развить рецессивные изменения в разновидность, отличающуюся по подобным внешним признакам — это можно. Но для этого нужно строить браки искусственно и только из этих слабых особей. Что из этого получилось — видно по жалким вялым и слабым собачонкам, типа болонок, и иных карманных шавок, о чем уже говорилось. Такие уроды в природе никогда бы не выжили, не говоря уже о развитии. Но при этом, каким бы уродом не вышел итог такого преобразования, он будет принадлежать к тому же виду, что и исходный.

Некоторые эволюционисты говорят, что схожесть

зародышей млекопитающих говорит об их общих предковых корнях.

Но насколько схожи зародыши млекопитающих, да и всех хордовых еще не говорит о том, что наш предок — это золотая рыбка. Это только внешние схожести. О внутренних мы и понятия не имеем.

А якобы имеющаяся схожесть зародышей рыб, пресмыкающихся и млекопитающих — это чистейшее надувательство, которым нам пудрили и до сих пор пудрят мозги в школе по биологии.

Вы же, например, не скажете, что предок Windows 2000 — это Windows 3.1. Это совершенно разные виды программ с разными уровнями. И Windows 2000 построена на абсолютно отличной платформе, чем у Windows 3.1. Когда делали Windows 2000, то использовали уже новые возможности и более совершенные технологии программирования. А по мнению эволюционистов справедлива аналогия того, что система Windows 2000 сама собой спрограммировалась из Windows 3.1, a Windows 3.1 из DOSa. Примерно такие же, но на несколько порядков более существенные отличия строения генома имеют животные и растения, хотя тип шифрования ДНК и компьютерной информации в чем-то схож.

Обратимся теперь к эволюции зрения.

Самым оптимальным является такое зрение, которое позволяет видеть на все 360 градусов, но оно, кроме как у хамелеона почему-то ни у кого не развивается.

А глаза на заду (или точнее на затылке) есть у пауков, хотя они и слаборазвитые. Эволюционисты говорят, что это потому, что «у хищников глаза направлены в одном направлении, что у них небольшой кругозор, зато лучше видят, а у травоядных глаза направлены в разные стороны и они видят больший сектор».

Ну а как же исключение — тот же хамелеон — хищник, ловит насекомых.

А человек — кто? — травоядное или хищник? При этом поле обзора он имеет меньшее, чем некоторые хищники и все травоядные. А кругозор некоторых хищных птиц вообще близок к 300 градусам (у орла, например)!

Но самый интересный вопрос про глаза — это следующий:

— Почему глаз только два? Почему не одно, не три, не восемь? Даже у насекомых тысячи глазиков собраны в два глазных полушария.

Изначально, когда были согласно сторонникам эволюции только простейшие, у них был только один глаз. Как у эвглены-зеленой. Как смог развиться второй, если мы все произошли от них? Эволюционисты тут могут лишь пожать плечами...

Подытожим все сказанное.

Всегда есть оптимальные преимущества в тех или иных органах, которые до идеала — «все преимущества у одной особи» почему-то не развились на планете, хотя по теории эволюции такое животное должно было бы появиться и стать доминирующим.

Например, некое создание с теплой шкурой, силой льва, очень хорошо складывающимися крыльями (летающее), имеющее жабры и способность плавать под водой, имеющее и на затылке глаза, размножающееся почкованием и способное питаться любой органикой и минералами. Размеры этого существа пусть будут с тельце аиста, крылья нужны не для взлета, а для планирования с гор или лучшей аэродинамики при плавании под водой, поэтому они будут у него короче, чем у аиста и похожи на крылья истребителя. Чтобы хорошо бегать можно добавить ноги страуса и их силу. Пусть это существо бегает, как он, на двух ногах, а передние лапы будут с когтями как у кошачьих. Морда пусть будет похожа на волчью, шея короткая, жабры пусть остаются. Да и еще можно сделать ядовитым укус зубов и языка (а сам язык по силе и твердости, как у комодского варана). Хвост можно тоже вараний, причем легкий, прочный и плоский (удобен и для баланса при беге и при плавании под водой, и при полете как руль). Такое существо могло бы заполонить планету и все ее ниши, но его нет и никогда не будет.

Генетика хорошо объясняет пути развития особей в рамках вида. Но как движется сама эволюция от скачков к скачкам? За счет чего?

Почему палеонтологи не находят никаких промежуточных звеньев между родственными видами? Обычно находят уже останки, которые подчеркивают скачкообразные связи на протяжении нескольких млн. лет. А что между ними? Где скелеты полуптицы-полуящера — например, между птеродактилем и птицей? С археоптериксом уже сели в «лужу», поскольку он оказался обычной птицей, а что еще интереснее — еще до него уже существовали развитые формы птиц. Да, легко сказать, что летающие ящеры стали птицами. А как это доказать? Ведь ДНК и тех и других отличаются весьма и звеньев перехода между этими видами должно быть с сотню. Где останки хотя бы 1 из 100?

На это счет могу сообщить кое-что интересненькое. В любой книге по эволюционной биологии, генетике и просто в учебниках по биологии приведены массы схем и графиков по законам генетических изменений. Там даются примеры из практики горизонтальной изменчивости.

Что же касается межвидовых изменений (вертикальных), то никаких практических доказательств на этот счет нет и во всех книгах написано про это просто и довольно банально, типа: «Может также случиться, что некоторые члены данной группы особей приобретут одни изменения и окажутся приспособленными к окружающей среде одним способом, тогда как другие её члены, обладающие другим комплексом изменений, окажутся приспособленными иначе. Таким путём от одного предкового вида при условии изоляции подобных групп может возникнуть два и более видов».

Т. е. «может случиться» и «может возникнуть». О вероятности в 1/10^500 этого «может», почему-то ни слова.

Если бы Вы были физиком и решили поставить физический опыт, теоретическая вероятность которого бы не превышала 1/10000, то Вам бы начальник сказал — «Нет», поскольку — нечего тратить деньги в пустую на то, вероятность чего — почти нулевая. Вероятность же развития эволюционной теории не просто нулевая, а равна одной миллиардов миллиардов миллиардов ...еще много раз... миллиардной из этой нулевой вероятности. Прокрути миллиард раз циклы жизни Вселенной по кругу, и то не хватит.

Эта эволюционная теория просто догма, существование которой поддерживается лишь потому, что так выгодно современным ученым, ибо все их диссертации и ученые звания держатся на этой дутой теории.

И эволюционная биология сейчас находится примерно на том же уровне, что находились знания о строении мироздания до Коперника, а современные ученые-эволюционисты, взяв под контроль все СМИ и печатные издания, напоминают инквизицию той эпохи. И любой, кто противопоставит себя «почтенной научной инквизиции» будет гореть на костре «высмеивания» и «разоблачения» хором лиц, состоящих из таких же инквизиторов.

Мохов Е. В., Статинков В. Э.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.