Заключение

Заключение

В 1839 году восемнадцатилетний юноша Достоевский писал брату: «Человек есть тайна; ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время.

Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

Великий психолог предчувствовал свое призвание: тайне человека посвящено все его творчество. В романах Достоевского нет пейзажей и картин природы. Он изображает только человека и человеческий мир; герои его — люди современной городской цивилизации, выпавшие из природного миропорядка и оторвавшиеся от «живой жизни». Писатель гордился своим реализмом: он описывает не абстрактного «общечеловека», придуманного Ж. Ж. Руссо, а реального европейца XIX века со всеми безысходными противоречиями его «больного сознания». Русскому романисту принадлежит открытие подлинного лица героя нашего «смутного времени» — «человека из подполья»; этот новый Гамлет поражен недугом сомнения, отравлен рефлексией, обречен на безволие и бездействие. Он трагически одинок и раздвоен; у него сознание «затравленной мыши».

Психологическое искусство Достоевского прославлено во всем мире. Задолго до Фрейда и до школы психоаналитиков он погружается в глубины подсознания и исследует душевную жизнь детей и подростков; он изучает психику безумцев, маньяков, фанатиков, преступников, самоубийц. О Достоевском психопатологе и криминалисте существуют специальные исследования. Но анализ его не ограничивается индивидуальной психологией: он проникает в психологию социальную — семейную, общественную, народную. Величайшие его прозрения относятся к душе народа, к метапсихическому «всеединству» человечества.

Психология — только поверхность искусства Достоевского. Она для него не цель, а средство. Область душевной жизни — только преддверие царства духа. За психологом стоит пневматолог — гениальный исследователь человеческого духа. В одной из записных книжек мы находим следующую заметку: «Меня зовут психологом, неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». У Достоевского было свое учение о человеке — ив этом его великое историческое значение. Все свои творческие силы он посвятил борьбе за духовную природу человека, защите его достоинства, личности и свободы.

Автор «Преступления и наказания» на своем личном опыте пережил трагическую эпоху крушения гуманизма. На его глазах гуманизм отрывался от своих христианских корней и превращался в богоборчество. Начав с освобождения человека от «теологии» и «метафизики», он кончил порабощением его «законами природы» и «необходимости». Человек был признан природным существом, подчиненным началам выгоды и разумного эгоизма: у него была отнята его метафизическая глубина, третье измерение — образ Божий. Гуманизм хотел возвеличить человека и постыдно его унизил. Достоевский сам был гуманистом, прошел через его соблазны и был отравлен его ядом. Романтик–идеалист эпохи «Бедных людей» увлекается утопическим социализмом и проходит весь диалектический путь его развития: он «страстно принимает» атеистическую веру Белинского и вступает в тайное революционное общество Дурова. Исходя из христианского гуманизма, он приходит к безбожному коммунизму. В 1849 году, приговоренный к смертной казни, писатель стоит на эшафоте. В эти страшные минуты «старый человек» в нем умирает. На каторге рождается «новый человек», начинается жестокий суд над собой и «перерождение убеждений». В Сибири в жизни ссыльного писателя происходят два события, определяющие всю его дальнейшую судьбу: встреча с Христом и знакомство с русским народом. В нечеловеческих страданиях, в борьбе с сомнением и отрицанием завоевывается вера в Бога. По поводу «Легенды о Великом инквизиторе» Достоевский пишет в записной книжке: «И в Европе такой силы атеистических выражений нет и не было, стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…»

После каторги религиозная тема образует духовный центр его творчества. Вопрос о вере и неверии ставится во всех больших романах. В 1870 году он пишет Майкову: «Главный вопрос, которым я мучился сознательно или бессознательно всю мою жизнь, — существование Божие».

Всех героев Достоевского «Бог мучит»; все они решают вопрос о существовании Божием; судьба их всецело определяется религиозным сознанием.

Достоевский жил в эпоху кризиса христианской культуры и переживал его как свою личную трагедию.

Вскоре после франко–прусской войны и парижской коммуны герой романа «Подросток» Версилов едет за границу. Никогда он не ездил в Европу с такой грустью и с такой любовью. «Тогда особенно слы–Достоевский. Жизнь и творчество шалея над Европой как бы звон похоронного колокола»: великая идея христианской культуры умирала; ее провожали свистками и комьями грязи; атеизм праздновал свои первые победы. «Я плакал, — признается Версилов, — за них плакал, плакал по старой идее и, может быть, плакал настоящими слезами».

Русский, Достоевский чувствовал себя в конце XIX века единственным европейцем, который понимал значение мировой трагедии, переживаемой человечеством. Он один «плакал настоящими слезами». И вот ушла «старая идея», и человечество осталось на земле без Бога. «Романы–трагедии» писателя посвящены изображению судьбы богооставленного человечества. Он пророчески намечает два пути: человекобожество и стадность.

Кирилов в «Бесах» заявляет: «Если Бога нет, то я — бог». На месте Богочеловека появляется человекобог, «сильная личность», которая стоит вне морали, по ту сторону добра и зла», которой «все позволено» и которая может «преступать» все законы (Раскольников, Рогожин, Кирилов, Ставрогин, Иван Карамазов). Достоевский делает одно из величайших своих открытий: природа человека соотносительна природе Бога; если нет Бога, нет и человека. В человекобоге, новом демоническом существе, все человеческое должно исчезнуть. Русский писатель предсказывает появление Ницше; сверхчеловек автора «Заратустры» тоже знаменует собой уничтожение человека: «человеческое, слишком человеческое» преодолевается в нем, как стыд и позор.

Другой путь безбожного человечества ведет к стадности. Вершина творчества Достоевского — «Легенда о Великом инквизиторе». Если люди только природные су щества, если души их не бессмертны, то им следует наиболее благополучно устроиться на земле. А так как по натуре своей они «бессильные бунтовщики», то их необходимо поработить и превратить в покорное стадо. Великий Инквизитор будет пасти их железным жезлом. Тогда выстроится наконец огромный муравейник, воздвигнется вавилонская башня, и уж навеки. Оба пути — человекобожества и стадности — приводят к одному и тому же результату: уничтожению человека.

Достоевский видел историю в свете Апокалипсиса; он предсказывал неслыханные мировые катастрофы. «Конец мира идет, — писал он. — Конец столетия обнаружится таким потрясением, какого еще никогда не бывало». Трагическое мировоззрение автора «Бесов» было недоступно позитивистам XIX века: он был человеком нашей, катастрофической эпохи. Но богооставленность не последнее слово творчества Достоевского; он изображал «темную ночь», но предчувствовал рассвет. Он верил, что трагедия истории завершится преображением мира, что за Голгофой человечества последует второе пришествие Христа и «раздастся великий гимн нового и последнего воскресения».

Достоевскому принадлежит место наряду с великими христианскими писателями мировой литературы: Данте, Сервантесом, Мильтоном, Паскалем.

Подобно Данте, он прошел по всем кругам человеческого ада, более страшного, чем средневековый ад «Божественной комедии», и не сгорел в адском пламени: его «duca e maestro» был не Виргилий, а «сияющий образ» Христа, любовь к которому была величайшей любовью всей его жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.