Исповедничество веры

Исповедничество веры

М.Г. Некоторые верующие люди как раз и ратуют за такой «духовный пансион», когда запрещают общаться своим детям с детьми нецерковными. Представьте себе, сколько сил вкладывают церковные родители в то, чтобы ребенок почувствовал призыв Духа, научился молиться, чтобы он встретился с Богом! И вот они знают, что там, во дворе, его ждут, например, соседские дети, которые будут смеяться над его верой, над тем, что он ходит в церковь. Родители боятся, что кто–то из нецерковных сверстников разрушит еще нетвердую веру их детей. И они ищут выход: «наши дети будут ходить в христианскую гимназию или лицей, по воскресеньям — в храм, потом — воскресная школа, летом — христианские лагеря. Ничего мирского в их жизни быть не должно — только христианское!»

О.В. Дай Бог, чтобы это были настоящие гимназии или лицеи, чтобы дети получили то, что хотят их родители. Но, уходя в лицей, они все равно не смогут спрятаться от мира. Развивать только ум — недостаточно, нужно развивать и сердце.

М.Г. Ребенку придется, так или иначе, встретиться с насмешками над его верой, если не хуже. Это может стать для него большой травмой.

О.В. В советское время ко мне приезжал из Харькова один юный исповедник веры, Леонид. Я бывал у них дома, когда ездил к о. Серафиму, моему духовному отцу. Леонид тогда учился, может быть, в шестом классе обычной советской школы. За свое исповедничество веры он терпел насмешки и побои. Ему запрещали носить крест, потому что он был как бельмо на глазу. Учителя поднимали истерику, ученики ненавидели его за это (не все, правда). Администрация уже шла на крайние меры. Был тайный сговор отправить его в психиатрическую больницу.

И вот однажды, это было в сентябре, еще стояли теплые дни, ученики на перемене набросились на него, чтобы сорвать с него крест. Учительница стояла и не вмешивалась, как бы поощряла. Но когда мальчик закричал от боли, потому что ему шнурочком от креста начали резать горло, она тоже закричала, остановила их. Но крестик все равно они сняли — отломалась дужка, и он попал в их руки. Тогда Леонид перекрестился и сказал:

– А этого креста вы с меня снять не сможете! — и прыгнул в окно: класс находился на первом этаже.

Вскоре они с матерью поехали в Кисловодск, где у них был знакомый доктор, с намерением получить справку о здоровье на тот случай, если Леониду действительно будет грозить психиатрическая больница. Сначала мама ничего не рассказала доктору, а лишь попросила проверить здоровье сына. Врач внимательно осмотрел мальчика и дал справку о том, что он абсолютно здоров. Мать принесла ее в школу и тем самым пресекла все дурные намерения.

Учительницу раздражало, что мальчик очень хорошо отвечает на уроках. Она говорила:

- Ты говоришь, как старик, тебя противно слушать!

А я видел, как он готовится к урокам, какая у них библиотека. У них были добротные исторические книги, которые он внимательно прочитывал, потому что там можно было что–то встретить о Боге, о монастырях, о храмах, о богослужении, об иконописцах. И он развился. У него были друзья — тайные, правда, которые его уважали, любили. Когда я у них ночевал, то, чтобы его не подвести, старался по утрам уходить из дома раньше его. Но иногда я слышал, как утром раздавался звонок, приходили его друзья–школьники, чтобы идти вместе в школу. Они его понимали, им нравилось, что он такой умный, добрый. Они видели, что он лучше той учительницы, которая его позорит и все время унижает.

Только один раз Леонид смог прислуживать в алтаре в харьковском Соборе. Ему сшили стихарь. Но уполномоченный вызвал настоятеля и строго приказал, что, если такое повторится, то его выгонят из Собора, А могут и Собор закрыть. В общем, припугнул в самой последней степени. И мальчик больше не был вхож в алтарь.

Но исповедником остался. Он взял однажды котомку и ушел из дома в Киево–Печерский монастырь, который тогда уже открыли. И, когда он пришел туда, его принял настоятель и, выслушав, ласково сказал:

— Мы тебя примем тогда, когда ты закончишь школу.

Его никто не заталкивал в монастырь. Мама имела благоразумие не проявлять никакого насилия. Вообще, если мама хочет, чтобы ее ребенок, повзрослев, жил в монастыре, то это желание мамы, а не ребенка. Если она по–настоящему верующий человек, то должна понять, что это насилие, которого допускать нельзя.

М.Г. История Леонида — уникальный случай, не часто встречается в детях такая сила духа.

О.В. Да. Еще раз хочу отметить, что важно не кем я буду, а каким. Монахом ли, президентом, это значения не имеет. Я не стану лучше оттого, что надену монашеские одежды. Не монастырь нас спасает, а Господь. Монастырей можно понастроить в каждом городе, как и было в России. Но иногда монастыри возникали вовсе не по благим причинам. Жили там часто как сибариты, утопая в роскоши. А где исполнение заповеди о нищете?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.