Молитва перед Крестом

Молитва перед Крестом

В приведенных выше отрывках из Исаака несколько раз упоминаются молитва и поклоны перед Крестом, целование Креста и другие знаки особого почтения, которые должен показывать христианин по отношению к Кресту. Частое упоминание Креста в произведениях Исаака связано с тем, что в сирийской христианской традиции почитание Креста как символа спасения человека и знака невидимого присутствия Бога занимает совершенно исключительное место. В этом отношении учение Исаака о молитве перед Крестом представляет особый интерес, так как позволяет соприкоснуться с древней традицией сирийского Востока и увидеть, какое значение имел Крест в духовной жизни соотечественников и современников Исаака.

Учение о Кресте как символе божественного домостроительства и объекте религиозного поклонения в систематическом виде изложено в Беседе 11 из 2–го тома, которая называется «О созерцании тайны Креста; и какую силу несет он невидимо в своей видимой форме, и о многих тайнах домостроительства Божия, которые совершались среди древних; и совокупность этого во Христе, Господе нашем; и как совокупность этого несет в себе всесильный Крест». Текст начинается вопросом, содержащим в себе явные указания на универсальный характер почитания Креста в сирийской традиции: «В каком смысле и чей образ являет нам форма Креста, который содержится у нас в такой чести и которому радостно, с любовью и ненасытимым желанием поклоняемся, история которого как бы всей твари известна и повторяема ею?» Во вступительном абзаце Исаак изъявляет намерение говорить о действии силы Божией в разные эпохи человеческой истории; о том, как Бог на материальных предметах «помещает страшным образом Свое честное имя и являет в них миру чудеса и величие и посредством их оказывает великие благодеяния человечеству»; и, наконец, о вечной силе, заключенной в Кресте [635] .

Начиная изложение своей темы, Исаак подчеркивает, что в Кресте нет особой силы, отличной от той вечной и безначальной силы, которая привела в бытие миры и которая управляет всей тварью в соответствии с волей Божией. В Кресте живет та самая божественная сила, которая жила в ковчеге завета [636] , окруженном таким трепетным почитанием:

Неограниченная сила Божия живет в Кресте, так же как она жила непостижимым образом в том ковчеге [637] , которому Народ [638] поклонялся с великим благоговением и страхом, — жила, совершая в нем чудеса и страшные знамения среди тех, кто не стыдился называть его даже Богом [639] , то есть, кто смотрел на него в страхе, как бы на самого Бога, ибо честь досточестного имени Божия была на нем. Не только Народ почитал Его под этим именем, но и иные вражеские народы: Горе нам, ибо Бог Народа пришел сегодня в стан [640] . Та самая сила, что была в ковчеге, живет, как мы веруем, в этом поклоняемом образе Креста, который почитается нами в великом сознании присутствия Божия [641] .

Что же было в ковчеге завета, — спрашивает Исаак, — делавшее его столь страшным и исполненным всевозможных сил и знамений? Ковчег почитали, — отвечает он, — потому что в нем жила Шехина — невидимое Присутствие Божие:

Не повергались ли Моисей и народ перед ковчегом в великом страхе и трепете? Не лежал ли Иисус сын Навин перед ним с утра до вечера, простершись на лице? [642] Не были ли страшные откровения Божии явлены в нем, вызывавшие почитание его? Ибо Шехина Божия жила в нем — та самая, что живет теперь в Кресте: она ушла оттуда и таинственно вселилась в Крест [643] .

Итак, ковчег завета был прообразом Креста, подобно тому, как весь Ветхий Завет был прообразом Нового Завета. Поэтому чудеса апостолов, описанные в книге Деяний, были более значительными, чем совершавшиеся в ветхозаветной древности:

Многие силою Креста укрощали зверей, показывали дерзновение перед лицом огня, ходили по водам, воскрешали мертвых, останавливали чуму, заставляли источники течь в иссохшей и дикой местности, полагали границы морям, приказывали потокам великих рек течь в обратную сторону, обращали реки вспять. Да что говорить об этом? Даже сам сатана со всей его властью страшится образа Креста, когда он начертывается нами против него [644] .

Ветхозаветный культ со всеми его чудесами и знамениями, — продолжает Исаак, — не был способен истребить грех, тогда как Крест разрушил силу греха. Крест разрушил также силу смерти:

И если смерть была столь страшна для человеческого естества, то сейчас даже женщины и дети смеются над ней. Смерть, которая царствует над всем, не только оказалась теперь легче для чад веры, но и у язычников весьма уменьшился страх перед ней по сравнению с тем, что было прежде [645]..

Иными словами, религия Креста принесла миру иное отношение к смерти: ее больше не боятся, как боялись в дохристианские времена. Содержит ли этот текст Исаака ссылку на времена мученичества, когда женщины и дети мужественно встречали смерть за Христа? Христианское спокойствие перед лицом смерти, согласно Исааку, оказало влияние и на языческий мир: отношение к смерти стало менее драматичным.

Возвращаясь к ветхозаветным образам, Исаак спрашивает, почему деревянному сооружению, построенному руками плотников, воздавалось «поклонение полное ужаса», несмотря на то, что первая заповедь закона Моисеева гласит: «Не поклоняйтесь изделию рук человеческих или какому–либо образу или подобию»? [646] Потому, — отвечает Исаак, — что в ковчеге завета, в отличие от языческих идолов, сила Божия была явлена очевидным образом и потому, что имя Божие было начертано на нем [647] . Говоря о поклонении Кресту, Исаак отводит обвинение в идолопоклонстве — то самое, которое выдвигалось против защитников иконопочитания в Византии VIII–IX веков. Хотя контекст византийской полемики с иконоборчеством был несколько иным, мысли Исаака о присутствии Божества в материальных предметах перекликаются с тем, что писали византийские полемисты его времени относительно присутствия Бога в иконах. В частности, Исаак говорит о том, что, если бы Крест изготовлялся не во имя «Человека, в котором живет Божество», то есть воплотившегося Сына Божия, обвинение в идолопоклонстве было бы справедливым [648] . Он также ссылается на толкования «православных Отцов», согласно которым золотая крышка, помещенная наверху ветхозаветного ковчега [649] , прообразовала человеческое естество Христа [650] . Исаак подчеркивает, что божественное Присутствие–Шехина сопутствует Кресту всегда — с самого момента его изготовления: «Ибо сразу, как только этот образ изображается на стене или на доске, или изготовляется из каких–либо видов золота или серебра или тому подобного, или вырезается из дерева, тотчас он облекается в божественную силу, которая обитала там [651] и наполняется ею и становится местом божественной Шехины» [652] . Эти слова отражают практику древней Церкви, не знавшей специальных молитв на освящение Креста: считалось, что Крест, как только он изготовлен, становится источником освящения людей и местом божественного присутствия. Поэтому, «когда мы смотрим на Крест во время молитвы или поклоняемся его изображению, которое есть образ того Человека, что был распят на нем, божественную силу получаем мы через него и помощи, спасения и неизреченных благ в этом мире и в мире грядущем удостаиваемся — и все это через Крест» [653] . Исаак настойчиво подчеркивает превосходство Креста над ветхозаветными символами присутствия Божия:

Как служение Нового Завета более досточестно перед Богом, чем то, что имело место в Ветхом Завете, и как есть разница между Моисеем и Христом, и как служение, которое получил Иисус, лучше того, которое было дано через Моисея, и как слава человека более велика и более прекрасна в творении, чем слава бессловесных предметов, так же и этот образ [654] , который теперь существует, намного более досточтим по причине чести Того Человека, Которого от нас взяло Божество в жилище Себе, и по причине того божественного благоволения, которое есть в этом Человеке, ставшем полностью храмом Его [655] , — благоволения, отличного от того прообразовательного благоволения, которое в древности было в бессловесных предметах, прообразовавших, словно тень, будущие блага во Христе [656] .

Ветхозаветный культ требовал благоговейного и трепетного отношения к священным предметам. Когда священник входил в Скинию, он не дерзал поднять глаза и рассматривать крышку ковчега завета, «так как страшная Шехина Божества была на ней, и более страшным и досточестным был вид у нее, чем у прочих предметов, составлявших часть этого служения». Если же прообраз был так страшен, то насколько большего благоговения заслуживает «Первообраз, Которому принадлежат тайны и образы»? В то же время Исаак отмечает, что благоговение, окружавшее ветхозаветные священные предметы, вызывалось страхом наказания, которому подвергался всякий, кто дерзал действовать неуважительно по отношению к ним. В Новом же Завете «излилась благодать без меры, и строгость поглощена мягкостью, и появилось дерзновение… а дерзновение обычно прогоняет страх, благодаря великой милости Божией, которая изливается на нас во все времена» [657] . Поэтому Крест почитается нами не из страха наказания, а из благоговейного трепета перед Христом, совершившим посредством Креста наше спасение. Созерцая Крест, христиане видят самого Спасителя:

Для истинно верующих зрение Креста — не малая вещь, ибо все тайны понимаются через него. Но всякий раз, когда они поднимают глаза и смотрят на него, они как бы вглядываются в лик Христа и так выражают они почтение к нему: видение его драгоценно для них и страшно и в то же время вожделенно… И всякий раз, когда приближаемся мы к Кресту, мы как бы к телу Христову приближаемся: так это представляется нам по вере в Него. И через наше приближение к Нему и всматривание в Него мы сразу сознательно восходим умом своим на небо. Как бы благодаря некоему невидимому и сверхчувственному видению и почтению по отношению к человечеству Господа нашего поглощено сокровенное видение наше неким созерцанием таинства веры [658] .

Крест почитается нами во имя Христа и ради Христа [659] . Вообще все, что принадлежало Христу как человеку, должно почитаться нами как поднятое до Бога, Который захотел, чтобы Человек–Христос участвовал в славе Божества. Все это стало явным для нас на Кресте, и через Крест мы получили точное знание Создателя [660] .

Материальный Крест, прообразом которого был ковчег завета, в свою очередь, является прообразом эсхатологического Царства Христа. Крест как бы соединяет Ветхий Завет с Новым, а Новый Завет — с «будущим веком», в котором упразднятся все материальные символы. Домостроительство Христа, начавшееся в ветхозаветные времена и продолжающееся до скончания века, заключено в символе Креста:

Ибо Крест — это одеяние Христа, точно так же как человечество Христа — одежда Божества Его. Так Крест служит образом, ожидая времени, когда истинный Прообраз будет явлен: тогда те предметы будут не нужны. Ибо Божество живет в человечестве неотделимо, без конца и навеки, то есть без ограничения. Поэтому мы смотрим на Крест как на место Шехины Всевышнего, святилище Господне, океан тайн домостроительства Божия. Этот образ Креста являет нашему оку веры тайну двух Заветов… Ибо это также печать домостроительства Спасителя нашего. Когда бы ни смотрели мы на Крест таким образом, с утихшими мыслями, собирается и встает перед внутренними очами нашими воспоминание всецелого домостроительства Господа нашего [661] .

Текст заканчивается радостным благодарением Богу, Который извечно имел намерение дать человечеству истинное познание через Крест — материальный символ Своего домостроительства:

Благословен Бог, Который посредством материальных предметов на всякое время таинственно приводит нас к знанию невидимости Своей; Он сеет и напечатлевает в разуме нашем память о заботе Его о нас во всех поколениях, посредством видимых форм связывая разум наш любовью к сокровенности Его. Да возвеселятся сердца наши в тайнах веры, которыми мы обладаем; возликуем о Боге, Который так много заботится о нас. Войдем созерцанием разума нашего в это восхитительное дело, которое Он предпринял ради нас. Возрадуемся в надежде, открывшейся нам, чадам Христовым, в тайне Нового Завета, который мы получили через Него. Достопоклоняем Бог, Который ради нашего спасения делает все в мире, чтобы приблизить нас к Себе прежде, чем откроется то будущее состояние, в котором мы получим блага, достойные сынов Божиих. Достопоклоняема тайна силы Креста, даровавшего нам все это. Ангельского знания удостоились мы через него благодаря силе, посредством которой всякая тварь была сотворена — как видимая, так и невидимая [662] .

Таково «богословие Креста», изложенное Исааком в 11–й Беседе 2–го тома. Оно может быть суммировано в следующих тезисах:

В Кресте живет Шехина —присутствие Бога, перешедшее в него из ковчега завета.

Ветхозаветный ковчег был прообразом Креста.

Поклонение Кресту не является идолопоклонством, так как в Кресте присутствует Христос, и потому поклонение воздается Ему, а не материальному предмету.

Крест является символом домостроительства Божия в отношении человечества.

Крест прообразует реальность будущего века, в котором все материальные символы упразднятся.

Мы видим, что в сирийской традиции вообще и у святого Исаака в частности Крест является главным фокусом молитвенного внимания христианина: молитва как бы устремлена в одну точку, и эта точка — Крест [663] . О том, что Крест был неотъемлемым элементом молитвенной практики, свидетельствует заглавие Беседы 5 из 2–го тома, где говорится о том, что молиться можно «не обязательно даже перед Крестом» [664] . Иначе говоря, молиться перед Крестом было настолько общепринятым, что молитва не перед Крестом требовала специальной апологии. Исаак упоминает несколько форм молитвы перед Крестом. Одна из них — «лежание перед Крестом», которое часто называется у Исаака «лежанием на лице». Это выражение обозначает, как мы думаем, так называемую позу пророка Илии [665] : человек становится на колени и склоняется лицом к земле. Такая поза является наиболее традиционной для христианского Востока времен Исаака Сирина (о чем свидетельствуют многочисленные византийские и сирийские миниатюры, изображающие молящихся людей). Исаак описывает человека, который «три ночи и три дня лежит на лице своем перед Крестом» [666] . Во время периодов благодати, — говорит он, — любые молитвенные правила могут быть заменены лежанием перед Крестом:

Если ты почти весь день лежишь на лице перед Крестом, — а это заключает в себе всякую частичную молитву и службу, — не ясно ли, что тем самым ты исполнил правила, которые стали ниже тебя?.. Когда же человек непрестанно прилепляется к Богу в постоянном молитвенном излиянии, когда он постоянно простирается на земле в молении к Нему, и душа его бывает поглощена желанием, и падает он ниц перед Крестом — нет уже над ним ни закона, ни правил, а времена и установленные часы уже не властны над ним; ибо с этого момента он выше всех их, пребывая с Богом без какого–либо ограничения [667] .

Другая форма молитвы перед Крестом — молитва, сопровождающаяся «поднятием глаз» на Крест или непрерывным «взиранием» на него: такая молитва могла совершаться стоя или сидя, а также стоя на коленях с воздетыми руками. Исаак описывает человека, который «преклонил колена в молитве, и руки его воздеты к небесам, лицо устремлено на Крест Христов, и все помышления свои собирает он воедино в молитве к Богу» [668] . В другом месте Исаак говорит о непрестанном «воззрении на Распятого» в молитве [669] . Идет ли речь о «распятии» — Кресте с изображением распятого Христа, или о простом четырехконечном Кресте, являющемся символом невидимого присутствия Христа? Мы склоняемся ко второму толкованию: воззрение на Распятого, Который невидимо присутствует в Кресте. Изображения распятого Христа, столь популярные в Византии и на латинском Западе, не были, насколько известно, распространены в сирийской традиции. Не случайно Исаак подчеркивал (мы уже цитировали эти слова), что всякий раз, когда христиане поднимают глаза и смотрят на Крест, они как быі созерцают лик Христа [670] , то есть, не имея изображения Христа перед глазами, видят Христа умом и сердцем.

Еще одна форма почитания Креста — поклоны перед Крестом. В писаниях Исаака мы встречаем указания на многочисленные поклоны:

В то время, как Бог внутренне приводит сердце твое в умиление, непрестанно твори поклоны и коленопреклонения… Ничто другое в подвижнических трудах не бывает так важно и трудно и не возбуждает такой зависти в бесах, как если повергает кто себя перед Крестом Христовым, молясь день и ночь, и бывает со связанными сзади руками [671] .

Исаак упоминает, в частности, о тридцати и более поклонах, совершаемых в один прием, а также о падении ниц перед Крестом на три часа. Труды инока, говорит он, суть алкание, чтение, всенощное и трезвенное бдение, по мере сил каждого, и множество поклонов, которые следует совершать и в часы дневные, и многократно ночью. Пусть же самой малой мерой для тебя будет — положить тридцать поклонов в один раз, потом поклониться честному Кресту и тем кончить. Но есть и такие, которые, по силе своей, прибавляют к этой мере. Иные же в единой молитве проводят три часа, имея ум трезвенный и повергшись лицом на землю… [672]

Многократное целование Креста является еще одной формой почитания Креста в сирийской традиции. Древние Отцы, подчеркивает Исаак, совершали поклоны, после которых целовали Крест пять или десять раз. [673] Исаак рассказывает о молитве одного отшельника, у которого ему случилось заночевать:

И видел я, как этот брат встает ночью прежде времени… Довольно времени он стихословил и вдруг на все время, пока продолжалось это с ним, оставлял правило, падал на лицо свое и до ста или более раз с горячностью, которую возжигала в сердце его благодать, ударял головой о землю. После этого вставал, целовал Крест Владыки, снова делал поклон и целовал тот же Крест и снова повергался на лицо свое… Раз двадцать со страхом и горячностью, с любовью, растворенной благоговением, целовал он Крест и опять начинал стихословие… [674]

Таким образом, поклонение Кресту было важным элементом аскетической практики Исаака Сирина и одним из главных составляющих его учения о молитве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.