7. Промысел Божий в наказании преступников.

7. Промысел Божий в наказании преступников.

1) Мучение совести за совершенное человекоубийство. Преп. Зосима проводил безмолвную жизнь в синайской пустыне. Однажды пришел к нему разбойник и, исповедав свои тяжкие преступления, просил преподобного принять его в иночество, чтобы слезами покаяния омыть свои грехи. Пр. Зосима, по испытании искренности кающегося, облек его в иноческий чин. Вскоре после того он сказал новопоступившему иноку, что ему в этом месте трудно будет укрыться, потому что многие сюда приходят и его, как бывшего разбойника, могут узнать, потому советовал из монастыря удалиться, и сам препроводил его в уединенный скит аввы Дорофея.

Девять лет прожил в этом скиту кающийся разбойник, изучил все псалмы и неизменно исполнял все скитские послушания. После столь продолжительного иночества он неожиданно оставляет скит и возвращается к преп. Зосиме, прося его взять от него иноческие одежды и возвратить мирские. Зосима в недоумении спросил: «что заставляет его отречься от иноческого жития?» Бывший разбойник поведал старцу следующее: «вот уже девять дет, как ты сам знаешь, я, отче, пробыл в скиту и сколько возможно постился, пребывал в воздержании и трудах повинуясь всем с кротостью, молчанием и страхом Божиим, надеясь на милосердие Божие о прощении тяжких грехов моих, но не нашел себе мира и отрады. Представляется мне ежеминутно дитя, убитое мною и спрашивающее: за что ты убил меня?… Это представляется мне не только во сне, но и наяву, когда в церкви стою на молитве, когда к божественным тайнам приступаю, когда в трапезе с братиею пищу вкушаю, когда иду куда-нибудь, непрестанно предо мною дитя, одно и то же говорящее: за что ты убил меня?… Потому хочу, отче, – продолжал бывший разбойник – идти туда, где я разбойничал, чтобы меня взяли и предали казни». Преп. Зосима, не предвидя другого исхода к умиротворению души разбойника, отпустил его, и он сам отдавшись в руки правосудия, был усечен мечом и, таким образом., только своею кровью мог омыть свое преступление, мучительного воспоминания о котором никакие слезы и сокрушения покаянные не в силах были изгладить из его совести и сердца («Дост. сказ, о подв. св. и блаж. отцов»).

2) Иногда бывает так, что смущение совести производит у человекоубийцы некоторое помешательство, так что проливший кровь человеческую сам выдает себя убийцею и признает над собою непосредственный суд Божий.

Вот один из таких примеров записанных историею. Феодерик, царь варваров остготфов, когда овладел Италиею, по клевете и неосновательному подозрению, вопреки убеждениям своей совести, папу Иоанна уморил в темнице, знаменитого сенатора Боэция замучил в страшных пытках, а тестю его Симмаху отсек голову. Хотя он давно привык к убийству и крови, но все же не мог не чувствовать угрызения совести в пролитии крови неповинной; он хотел, однако же, заглушить суд совести и не хотел признаться и покаяться в злодеянии. Между тем, суд Божий судом совести сделал свое: Феодерик от душевного смущения и душевной борьбы впал в мрачное и томительное расположение духа, а потом и совсем помешался в уме. Раз за обедом слуги подали Феодерику на стол голову большой рыбы. Ему показалось, что это голова недавно убитого Симмаха, и что она, прикусив зубами нижнюю губу и смотря на него глазами, выражающими дикость и бешенство, страшно грозит ему… Испуганный необыкновенным явлением и дрожа как бы в лихорадке, он бегом бросился к постели. Он оплакивал свой грех против Симмаха и Боэция, изъявляя сожаление об этом несчастии, и тут же скончался.

3) Суд Божий действует иногда в и обличении человекоубийцы посредством бессловесных животных и даже вещей неодушевленных. В царстве греческом, при императоре Константине Погонате, случилось вот что: пустынной дорогой шел путник, сопровождаемый домашнею собакою. На путника напал разбойник, убил его и скрылся. Животное – свидетель человекоубийства, осталось при трупе убитого хозяина неотлучно. Другой прохожий предал труп мертвеца земле; животное последовало за благодетелем своего хозяина и осталось при нем. Новый хозяин был содержателем гостиницы. Прошло много времени, и вот, в гостиницу входит тот скрывшийся убийца; собака, ласкавшаяся по обычаю ко всем постояльцам вдруг к изумлению всех с лаем и с озлоблением бросается на пришельца и кидается ему в лицо; ей запрещают, она не слушается, и повторяет свое нападение несколько раз. Видевшие это заподозрили незнакомца во враждебных отношениях к прежнему хозяину животного и объявили об этом суду. На суде злодей признался в человекоубийстве.

Или вот еще замечательный случай: шли вместе два товарища, один решился лишить жизни другого, чтобы завладеть его сокровищем. Беззащитный страдалец в руках злодея умолял взять его сокровище, только бы не убивал его, и клятвенно обещался сохранить в тайне злодейское покушение его; но злодей не внимал мольбам страдальца. И вот когда он заносил последний, смертельный удар своей жертве, до них долетел звук церковного колокола; умирающий призывал во имя всевидящего Бога этот священный звук в свидетеля убийства и обличителя убийцы. Со злой насмешкою над бессилием умирающего и над несбыточностью надежд его, злодей довершил свое ужасное дело. И что же? Человекоубийца с того времени не мог спокойно слышать звука церковного колокола: всякий раз когда только слышал его, злодей приходил в смущение и трепет. Мучимый сознанием суда Божия над собою, преступник убедился в необходимости признаться в человекоубийстве, и признался.

4) Промысел Божий часто наказывает убийцу тем родом смерти, какой он употреблял по отношению к своим жертвам.

Спустя несколько лет после убийства св. Иоанна Предтечи, царь иудейский Ирод, как за это бесчеловечное злодеяние, так и за посмеяние над Искупителем в день Его страдания (Лук. XXIII, 11) подвергся праведному гневу Божию. Он обнаружился так: быв оклеветан пред римским императором Калигулою своим же племянником – братом Иродиады – Иродом Агриппою в изменнических, будто бы, замыслах против римлян, Ирод лишен был всей своей власти и богатств и сослан в заточение сначала в Лион (Луг-дун) галльский, а потом в Лериду – испанскую крепость. Иродиада с дочерью (Саломиею) разделили с ним его изгнание, в котором бедственно окончили они и жизнь свою. Саломиа погибла прежде их. Предание говорит что, однажды, в зимнее время, переходила она по льду небольшую реку Сикорис; среди реки лед под нею подломился, и она погрузилась в воду так, что лед стиснул ее шею, и она повисла на нем своею головою, между тем как туловище ее, не доставая дна речного, колебалось из стороны в сторону до тех пор пока лед не перерезал шеи. Труп погрузился на дно реки, а Ироду и Иродиаде принесена была голова погибшей. Так правосудие Божие наказало плясавицу, ради которой усекнута была честная глава Предтечи Господня! (Воскр. чт.).

Вси приемши нож ножем погибнут (Матф. XXVI, 52). Эту истину оправдал на себе препод. Моисей Мурин: бывши до принятия христианства разбойником он после был и сам убит от одного из напавших на него разбойников («Чет. – Мин.»).

Если бы мы были внимательнее к самим себе, то увидели бы множество опытов этой истины в собственной нашей жизни, – увидели бы не только то, что за каждым преступлением следует наказание, но что самое орудие и образ нашего преступления бывают очень часто орудием и образом нашего наказания. Да возблагоговеет же каждый из нас пред неисповедимым правосудием Божиим, и по увещании Спасителя да бросит поспешно свой нож, дабы ему ножом не погибнуть.

5) Примеры правосудия Божия, открывшего тайные человекоубийства.

а) Обличение убийцы по молитве святого. Много столетий тому назад совершилось следующее событие: один молодой купец продав в городе свой товар и собрав золото, хотел ночью отправиться домой. Увидав собранное золото, один разбойник объят был безумною завистью и, не смыкая глаз, подстерегал отправление этого человека. Тот, действительно, после пения петухов отправился, ничего не подозревая; а разбойник предупредивши его и занявши место, удобное для засады, внезапно бросился на него, нанес удар и совершил убийство, присоединив к одному постыдному делу другое злодейство: золото у него взял а мертвое тело бросил к дверям великого подвижника Палладия. (См. о нем историю Феодор. кн. IV, гл. 26; Никиф. кн. XI, гл. 41).

Когда наступил день и разнеслась об этом молва, все бывшие на торгу взволновались и, собравшись, разломали дверь у блажен. Палладия, с намерением наказать его за убийство. Между ними был и тот самый, который совершил убийство. Блаженный муж, окруженный столь великим множеством, воззрев на небо и устремив мысль к Богу, умолял его открыть истину. Помолившись и взявши лежащего за правую руку, он сказал: «скажи, юноша, кто нанес тебе удар, покажи виновника злодеяния и освободи невинного от такой нечестивой клеветы!» За этим словом последовало необычайное дело: умерший сел и, осмотрев присутствующих, рукою указал убийцу (см. Никиф. кн. VIII, гл. 42). Тут поднялся крик, все изумились чуду и поражены были клеветою. Раздевши того злодея, нашли у него нож обагренный кровью, и золото, бывшее виною убийства. Блаженный Палладий, бывший предметом удивления и прежде, после этого, по справедливости, казался еще более достойным удивления. Одно это чудо достаточно свидетельствует о дерзновении этого мужа пред Богом. (Из кн. «Истор. боголюбцев», блаж. Феодорита, еп. киррского, стр. 92-93).

б) Обличение убийцы убитым. Новозыбковского уезда. Черниговской губернии, села Деменок, крестьянин Павел Янков, пасший с мальчиками в поле скот ударил одного из них Андрея Пенеженка, за ослушание, кулаком по голове так сильно, что мальчик повалился без чувств на землю. Янков испугался последствий и, думая величиною преступления избавиться от подозрения в нем, схватил нож и перерезал ошеломленному мальчику горло до кости… Мертвое тело нашли на другой день под кустом близ дороги, куда снес его преступник.

Но так как место это находилось на том же поле, где пасли скот то Янков по подозрению взят был под стражу и подвергнут следствию. Однако на допросе он не сознавался; улик не открывалось.

Между тем, по освидетельствовании врачом, родители убитого приступили к его погребению. При последнем прощании с телом подвели к нему и подозреваемого. Посмотрев покойнику в лицо, Янков только что поцеловал его, как у мертвого изо рта и носа полилась кровь. Ужаснувшиеся присутствующие приняли это за открытие свыше убийцы. Дрогнуло сердце и в преступнике: он перекрестился, подошел к своему помещику, упал ему в ноги и сознался в злодеянии.

Так убитый торжественно обличил убийцу! Событие поистине дивное и поразительное: мертвец по мановению воли вседействующего Господа, безмолвно, но красноречиво свидетельствует о том, кто убил его… Преклонимся пред непостижимыми судьбами Того, Кто изрек братоубийце: глас крови брата твоего вопиет ко Мне (Быт. 4, 10). (Из «Москвитянина 1852 г.).

в) Журавли открывают убийство. В Германии, разбойники, ограбив одного путешественника, вознамерились убить его. Несчастный, тщетно умолявший их о пощаде жизни, увидел в самую минуту своей смерти стаю летящих журавлей и заклинал их быть свидетелями этого злодейства и открыть его. Совершив убийство, злодеи поехали в ближний постоялый двор для раздела добычи. Вскоре по прибытии их туда, стая журавлей села на кровлю дома и производила необыкновенный крик. Тогда один из разбойников сказал другому в шутку: «вот кажется, те самые журавли, которым поручено обличать нас в убийстве: но они, право, потеряют труд свой; и я смело бьюсь об заклад что их речей никто не поймет». Однако, по устроению промысла Божия, случилось так что служитель дома услышал эти слова; он тотчас донес властям которые немедленно отдали приказ схватить всех разбойников. Повеление было исполнено; у них нашли множество дорогих вещей; стали делать им допрос, причем они запинались и давали сбивчивые показания. Между тем труп убитого был найден, и при нем одна его пряжка, а другую нашли у разбойников, против этого обличения не могли они защищаться, почему и были осуждены на виселицу. Перед казнью они повинились и еще во многих преступлениях и смертоубийствах. (Извлеч. из кн. «Правосудие Божие, чудесно открывающее тайные смертоубийства». Москва, изд. 1829 года).

г) Двукратное явление тени убитой открывает убийцу. В 1690 году некто Вильям Барвик живший близ английского города Йорка, утопив жену свою в пруде, тело ее зарыл под забором; соседей же своих он уверял, будто бы она отправилась за несколько миль оттуда гостить к своему дяде. По прошествии месяца муж сестры покойницы, Джон Лофтос строя забор видит женщину, с невероятною поспешностью идущую, похожую на жену Барвика; но так как он знал об ее отсутствии, то и не мог подумать, что это была она. В следующий день, на том же самом месте увидел он опять прежний образ с бледным лицом, и тогда уже уверился, что это, действительно, сестра жены его. Со страхом он убежал домой и рассказал этот случай своей жене, которая присоветовала ему объявить об этом приходскому священнику, что он и сделал. Священник велел ему молчать до тех пор, пока он принятием некоторых мер не откроет тайны. Между тем он послал к дяде покойницы осведомиться, там ли она, и получил ответ, что она давно уже у него не была. Барвика схватили, и когда он узнал, каким образом открылось его преступление, то этот необыкновенный случай столь сильно поразил его, что он признался в своем преступлении и, вследствие того, понес заслуженное наказание. (Оттуда же).

д) Вдохновение открывает убийцу. В Англии был некто убит, и в продолжение четырех лет не могли отыскать виновника этого злодеяния. Однажды несколько человек сошлись в трактир обедать, и один из них, увидев здесь купца, торгующего скотом, вскричал: «вот тот, который убил такого-то!» и назвал покойника по имени. Купец побледнел и так затрясся, что принужден был сесть. Его окружили и начали спрашивать: справедливо ли это обвинение? Он упал на колена и со слезами признался пред всеми в своем преступлении. Донесено было о том властям, и убийца, вследствие судебного приговора, был повешен. Когда же спросили обвинителя, на чем он основывал свое обвинение, он отвечал, что вдруг почувствовал в себе какое-то невольное побуждение, которому не мог противиться, несмотря на то, что имел причину опасаться наказания, в случае если бы обвинение его оказалось ложным. (Оттуда же).

е) Неумышленное убийство служит поводом к наказанию злонамеренного убийцы.

В 1611 году случилось, что когда служители Гловера, английского посла в Константинополе, играли между собою, то один из них нечаянно ушиб до смерти одного янычара. Начальник янычар пожаловался на то визирю, который и требовал у посла наказания убийце. Гловер представлял, что убийство сделано неумышленно, и что он не знает, какой именно из его служителей был в том виноват: однако ж все было напрасно, и он наконец, опасаясь, чтоб от того не произошло возмущения, обещал выдать преступника, почему приказал всем своим людям собраться, чтобы отыскать его. Тогда пятеро янычар бросились на одного служителя, именем Симона Дибинса, а прочие единогласно утверждали, что этот самый человек был убийцею, хотя Дибинс даже и не был в том месте, где убили янычара.

Посол, уверенный в невинности Дибинса, неотступно ходатайствовал о нем, и даже давал значительную сумму за его освобождение; однако ж, видя, что все его усилия безуспешны, принужден был отступиться от него.

В день казни Дибинс признался присланному к нему от посла доверенному лицу, что он некогда в Англии сделал убийство и удалился в Кандию; что в постигшем его ныне несчастии признает он руку Божию, наказуюшую прежнее его злодеяние, и без ропота принимает казнь.

Его повесили на воротах у посла, который, узнав о злодействе Дибннса, был весьма доволен тем, что, по премудрому Божию промыслу, наказан злонамеренный преступник вместо неумышленного убийцы, которого и не стали более разыскивать. (Оттуда же).

ж) Платье убитого обличает убийцу. Одна женщина, по имени Катерина Ге, была осуждена на сожжение за убийство своего мужа. В этом преступлении изобличил ее следующий случай: во время допроса при свидетелях, был представлен кафтан убитого, который она подарила своему соседу; это платье представилось ей обезглавленным человеком, отчего она столь сильно поражена была, что упала в обморок; и, пришедши в чувство, не могла уже более запираться в злодеянии, хотя прежде этого весьма смело защищала свою невиновность. Удивленные зрители должны были признать этот случай за действие Божьего правосудия. (Оттуда же).

з) Наказанное кощунство,

а) Недавно жандармской полицией станции «Завидово», Николаевской железной дороги, производившей дознание о причине смерти крестьянина Тверской губернии Ильи Андреева – Лебедева, 18 лет, скоропостижно умершего 2 августа, на станции «Завидово», обнаружено следующее: при расспросах о причине смерти Ильи Лебедева, брат, покойного, Василий Лебедев, объяснил, что он, вместе с покойным и другими товарищами, 23 июля, ходил за покупкою харчей в село Завидово. Невдалеке от села они заметили стоящий в поле деревянный крест, подойдя к которому, все они, за исключением Ильи Лебедева, обнажили головы и набожно перекрестились, чего не сделал только один Илья, обругавший их всех и позволивший при этом произнести кощунственные слова. Едва они успели сделать несколько шагов, как Илья Лебедев внезапно почувствовал сильную боль в ногах. Кое-как он вместе с другими дошел до села, а затем едва мог добраться домой в железнодорожную казарму, на 502 версте от Петербурга. Здесь Илья Лебедев продолжал жаловаться на боль в ногах и руках, так что с трудом мог выйти на работу. На третий день боль настолько усилилась, что он уже на работу не мог выйти и пролежал, не вставая, 4 дня. 31 июля дорожный смотритель телеграммой вызвал из Клина фельдшера, но медицинская помощь не дала Лебедеву желанного результата. Видя тяжкий недуг, постигший Илью, и полное бессилие медицины помочь ему, брат его, Василий Лебедев надумал сходить снова с больным в село Завидово и отслужить у кощунственно поруганного им креста молебен. Железнодорожный смотритель достал подводу и все трое поехали на богомолье, но священника в селе не застали, вследствие чего ограничились только своими молитвами. Помолившись, они решились больного отправить на родину, но едва лишь они прибыли на станцию «Завидово» и, сняв Илью Лебедева с подводы, перенесли его на платформу, как он тут же умер.

Случай этот вполне подтверждается свидетельскими показаниями, записанными в официальный протокол дознания о смерти Ильи Лебедева («Москов. листок» 1899 г., № 216).

б) На днях петербургская сыскная полиция задержала вора рецидивиста Александра Павлова, совершившего 16 дерзких краж. На вопрос, не он ли похитил ризу из одной квартиры, задержанный заявил, что он более кражи риз не совершает после бывшего с ним случая: забравшись однажды в одну квартиру и прельстившись ценною ризой на большой иконе, помещенной в углу зала, он подставив стул открыл киот и только поддел ризу стамеской, как вдруг во всей квартире раздался сильный звон колокольчика. Он поспешил оставить работу и бросился к двери, но оказалось, что в квартире никого нет. Затем он снова несколько раз пытался взять ризу, но всякий раз при этом начинал раздаваться страшный звон. Тогда на него напала робость, и он с ужасом удалился из квартиры, решив никогда больше риз с икон не красть. Аналогичный с этим рассказ выслушали в сыскной полиции и от другого отчаянного вора, Забравшись в запертую квартиру и набрав в узлы массу вещей, он стал снимать ризу с иконы, в этот момент вор увидал, что мимо него прошел в другую комнату какой-то офицер. Видение это было настолько реально, что на вора напал столбняк. В комнатах никого быть не могло, так как оба выхода из квартиры были заперты на крючки. Вор в ужасе бежал из квартиры, оставив в ней и узлы с вещами. («Моск. лист.» 1900 г. № 147).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.