Молитва

Молитва

Но давайте вернемся к Крещению и к тому, что если после Крещения не начнется церковная жизнь, то само Крещение бесполезно. Немного остановимся на вопросе: в чем же заключается церковная жизнь? Какие есть ориентиры или признаки, которые позволяют говорить о том, что церковная жизнь началась и идет?

Если церковная жизнь — это лестница, по которой мы поднимаемся к Богу, то первой ступенькой этой лестницы является молитва. Казалось бы, все просто. Действительно, молитва — это первый признак духовной жизни. Но не всякую молитву Бог принимает, как молитву верующего.

Иногда в разговоре собеседник говорит: «Ну, вообще-то в Бога я верю». — Спрашиваю: «А вы молитесь?» — «Ну, конечно. В храм хожу по праздникам. И так просто захожу, свечки ставлю, когда жена заболеет или что-нибудь случится». — «А каждый день, утром и вечером, получается молиться?» — «Ну нет, каждый день не получается, все дела, суета, знаете ли. А вообще-то в Бога я верю».

На самом деле, как только человек сказал, что он не молится каждое утро и каждый вечер, то тем самым он практически сказал, что он безбожник, хотя сам продолжает наивно верить, что он верующий. «Какой же я безбожник?! Что вы меня безбожником обзываете?! Я же верю, что Бог есть, заповеди стараюсь соблюдать!» Хотя возмущаться особенно нечего. Безбожники бывают разные — бывают воинствующие, которые храмы разрушали, но не о них сейчас идет речь. Я говорю о «пассивных» безбожниках, о тех, что живут без Бога. На самом деле для того, чтобы называться верующим, очень мало верить в то, что Бог есть. В Священном Писании говорится, что и «бесы веруют, и трепещут». Они тоже знают, что Бог существует. Более того, они знают о Боге гораздо больше, чем любой богослов, ибо знают и помнят многие дела и чудеса Божии, на «своей шкуре» испытали Его силу и могущество. Но христианами их не назовешь.

Я, например, верю или, точнее, даже знаю, что в Москве живет Иван Иванович Иванов. Их там, наверное, человек сто. Но живу я без него, — он сам по себе, а я сам по себе. Также можно жить по отношению к Богу. Верю, что Он есть, но живу сам по себе.

Как можно проиллюстрировать разницу между настоящим верующим и «пассивным» безбожником? Посмотрим. Я, например, могу жить со своей родной мамой под одной крышей. Как мы будем общаться? Часто! Вставая с постели, я должен буду говорить: «Доброе утро, мама!», а, ложась спать, я должен буду говорить: «Спокойной ночи, мама!» Если я не сделаю этого, моя мама подумает: «Странно, мой сын на меня почему-то обиделся и не хочет разговаривать». Если же мы с мамой будем жить в соседних городах (то есть я буду жить без нее), то общаться мы будем уже по-другому. Например, раз в неделю мы будем созваниваться, а раз в месяц я буду приезжать в гости. И каждое утро, вставая с постели, вряд ли я буду бежать к телефону, чтобы сказать маме: «Доброе утро!»

Также и в отношении к Богу. Если я с Богом, то каждое утро я буду читать утренние молитвы, а каждый вечер — вечерние. Это будет самое естественно движение души. Встал, а уже чувствуешь, что Господь где-то очень рядом, и сразу же молишься, ведь «Доброе утро!» Богу не скажешь. Также и вечером немыслимо лечь спать без молитвы, если знаешь, что Бог рядом. Другое дело, когда понимаешь, что Бог есть, но где-то там, на седьмом небе, а ты здесь, на грешной земле. Тогда молишься раз в неделю, а раз в месяц можно зайти в храм.

Так что первый шаг к Богу — это ежедневная молитва. Причем обязательно каждое утро и каждый вечер.

Хотя, конечно, человек не сразу начинает молиться ежедневно. Обычно все бывает постепенно. Первое время человек заставляет себя молиться, иногда пропускает молитвы, часто забывает о них. Но постепенно они становятся естественным движением души. И самое главное, что это не просто привычка — мы начинаем жить с Богом.

Я, например, с детства был стеснительным ребенком, и почти никогда не здоровался с соседями по подъезду. Быстрее прошмыгну, лишь бы не встретиться взглядом с сидящими на лавочке бабушками. Но, взрослея, я стал понимать, что это не очень-то хорошо. Вначале я заставлял себя здороваться с ними. Сперва получалось неловко: буркну и быстрее иду дальше. Потом все легче, а в конце и вовсе это было так естественно и легко сказать: «Здравствуйте, тетя Валя. Как ваше здоровье?» Это стало делать легко, поскольку теперь тетя Валя — это не чужой человек, а хорошая знакомая, или, правильнее, близкий человек. Ведь от частого общения появляется близость. Также и во взаимоотношениях с Богом: от частой молитвы Бог становится ближе. А чем ближе, тем легче и естественнее молитва.

Ежедневная молитва очень важна, — она одна уже сама начинает постепенно менять жизнь человека. Ведь если ты живешь с Богом, ты живешь иначе. А что мне мешает включить телевизор в 12 часов ночи, когда будут показывать явно непристойный фильм? Дверь закрыта на замок, занавески задернуты, меня никто не видит, я никому плохо не делаю. Что мне мешает? Если Бога рядом нет, то ничто не мешает. А если ты живешь с Богом, ты не сможешь спокойно смотреть такой фильм, ибо это противно Богу. Как обычный человек должен сгорать со стыда, если его увидят, как он совершает какой-то постыдный поступок, так верующий должен сгорать от стыда перед Богом за каждый свой грех.

Это одна сторона жизни с Богом: эта жизнь полна ограничений или, точнее, самоограничений: одного нельзя, другого. Но это не значит, что церковная жизнь — это жизнь человека, задавленного запретами. Есть и другая сторона, поэтому жизнь верующего человека — это, напротив, жизнь очень светлая и радостная. Ведь нам нечего бояться. Если Бог рядом, то что бы ни случилось, нам не страшно. А насчет задавленности можно сказать следующее. Мы так же задавлены законами физики или химии: с балкона не прыгай, яд не пей, газ не оставляй открытым. Мы знаем, чем это грозит. Также и в духовной жизни. Христианин вовсе не задавлен заповедями Божиими, а относится к ним, как к предупреждениям о последствиях, которые могут наступить при несоблюдении тех духовных законов, которые называются заповедями Божиими. Господь не столько запрещает, сколько предупреждает: не блуди, иначе не сможешь полюбить, не лги, иначе потеряешь совесть, не воруй, иначе душа очерствеет.