Удар по церкви. (Г. Папроцки)
Удар по церкви.
(Г. Папроцки)
В воскресенье 9 сентября 1990 года отец Александр Мень ранним утром шёл к железнодорожной станции Семхоз, чтобы доехать до Новой Деревни. В этом селе, расположенном вблизи подмосковного города Пушкино, находится церковь Сретения, в которой отец Александр служил много лет. Дорогу из дома к станции он в своей жизни проходил много раз. Но 9 сентября на этой именно дороге ждал убийца. С топором.
Невольно на память приходят слова Христа: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня. Каждый день бывал Я с вами в храме и учил; и вы не брали Меня» (Мк. 14,48–49).
Смерть всегда нечто большее, чем только смерть. Тем более смерть священника, смерть мученическая, смерть насильственная. Удар топором был очень целенаправленным — уничтожить человека, который всю свою жизнь отдал делу обращения людей в христианство. Одновременно это был удар по Церкви.
Отец Александр сам говорил, что решающее влияние на его жизнь имела личная встреча с Христом. Ему было тогда двенадцать лет, и он решил стать священником. Но сначала изучал биологию в институтах Москвы и Иркутска. 1 июня 1958 года был рукоположён в дьяконы, а в сентябре 1960 года в Донском монастыре в священники. Окончил Духовную семинарию в Ленинграде и Московскую духовную академию. В1959 году начал печатать свои работы в «Журнале Московской Патриархии» и в церковной прессе Болгарии и ГДР.
Основные работы издал в Брюсселе, в издательстве «Жизнь с Богом» под тремя псевдонимами — Андрей Боголюбов, Павлов и Эммануил Светлов. В предисловии к книге отца Александра «На пороге Нового Завета», протопресвитер Алексей Князев, ректор Сергиевского Института в Париже, написал: «Заслуга автора в том, что он является одним из тех немногих православных исследователей, которые на деле смогли показать как принципиальную приемлемость, так и религиозную плодотворность применения не только методов, но и некоторых выводов современной библейской науки в своих изысканиях по истолкованию Священного Писания и по истории богооткровенной религии». Многих его книги привели ко Христу.
Трудно представить условия, в каких писались эти книги — отсутствие основной литературы, невозможность дискуссии. Когда?то он сказал мне: «Если бы у меня были библиотеки Парижа, Рима или Лондона…» Но при этом всегда исповедовал принцип, что надо довольствоваться тем, что есть, и использовать все возможности, какие есть.
В последние годы отец Александр очень спешил. Говорил, что много надо сделать, а времени очень мало. В 1988 году приехал в Польшу на месяц. Был только восемь дней. Как будто предчувствовал, что времени у него очень мало. Работал тогда над библейским словарём. Знаю, что за несколько месяцев до гибели работа была «почти готова». Окончил ли? Беспрерывно его отвлекала масса неотложных дел.
Самый трудный период — начало восьмидесятых годов. Религиозной деятельностью отца Александра Меня заинтересовался КГБ. «Беседы» длились по несколько часов. Когда условия жизни переменились, отец Александр с радостью начал деятельность общественную. Лекции, доклады, встречи, дискуссии, статьи и предисловия к различным книгам, интервью, работал в редколлегии первой независимой газеты в России — «Совершенно секретно».
Во время публичных лекций протоиерея Александра Меня залы всегда были переполнены. Его выступления по радио (он участвовал в еженедельной радиопередаче для учащихся) и телевидению привлекали многих слушателей и зрителей. Отец Александр провёл в одной из московских школ урок Закона Божия, первый в системе государственного образования со времён революции. В обществе, которое уже семьдесят лет воспитывалось каждодневно на том, что Бога нет, а религия есть опиум для народа, он провозглашал связь религии и науки, религии и культуры, религии и истории, синтез Библии и науки.
Поражала его невероятная эрудиция. Он легко переходил от одной проблемы к другой из разных областей знаний: геологии, биологии и зоологии, антропологии, философии, истории религии, богословию, истории литературы, поэзии или литургики. Был типичным русским мыслителем, столь редким в других странах, мыслителем, охватывающим различные сферы познания и стремящимся создать синтез: синтез науки и христианства. Был в этом наследником великих русских мыслителей, особенно о. Павла Флоренского, которого высоко ценил. Так же, как и Владимира Соловьева, о. Сергия Булгакова, Николая Бердяева. Но, в противоположность им, отец Александр посвятил себя не созданию личных философских или богословских систем, но таким работам, которые для России являются самыми актуальными.
В своих книгах стремился приблизить библейскую историю к читателям, у которых практически не было доступа не только к трудам по библеистике, но даже к самой Библии (его работы в России переписывали на пишущих машинках и даже от руки). Кажется, что самой любимой наукой отца Александра была библеистика. Выявить облик Христа в Ветхом Завете и рассказать, что вся история человечества вела к этому единственному событию, к воплощению Христа. Хотел он показать Христа не только в своих книгах, не только в литургии, а прежде всего в жизни. Стремился к созданию общины, потому что считал, что община является будущим Церкви в секуляризованном мире. И такую общину создавал в приходе Новой Деревни.
Эго был приход довольно необычный: туда приходили жители соседних сел, но в небольшую деревянную церковь приезжала толпами и интеллигенция из Москвы. Я помню, как перед Великим постом привели Надежду Яковлевну Мандельштам и с каким уважением относились к ней все присутствующие; отец Александр способствовал возвращению Александра Солженицына к христианству, крестил знаменитого русского поэта Александра Галича. Члены прихода с любовью и заботой помогали людям бедным и больным.
Отца Александра не страшили угрозы анонимов, н он не внимал просьбам близких быть осторожным. Поступал так именно потому, что был служителем Христа. Его пастырская деятельность была невероятно насыщенной. Кто в состоянии подсчитать всех тех, кого крестил, кому был духовным отцом? А духовником он был исключительным. Его советы были точны и помогали каждому человеку в решении его проблем. Часто «опережал» вопросы своих духовных детей и давал ответы, как всегда, самые верные.
Что поражало: всех помнил по имени. Надо здесь представить себе толпу верующих, давку, и эти две–три минуты на встречу, чтобы понять, сколько уходило физических и психических усилий. Всегда с улыбкой, без следов усталости. Всегда готов прийти на каждый зов и ответить на каждую просьбу.
Священство было центром его личности и его жизни. Все подчинял священству.
Отец Александр был священником Русской Церкви. И никогда бы из России не уехал. Он был крупным учёным и человеком большого сердца, светочем Церкви, а в последние годы, когда положение в России изменилось, его заметило и государство. То самое государство, которое семьдесят лет назад объявило войну Богу, во имя идеи общества без Бога уничтожило тысячи церквей, костёлов, мечетей и синагог. Во имя этой идеи закрывало церкви, семинарии, духовные академии и благотворительные институты.
После семидесяти лет осталась пустыня. Эту пустыню надо было удобрять и орошать. Отец Александр в этой пустыне совершал работу титана, прерванную в то воскресное утро, на пути в церковь, к служению Литургии. Отец Александр был в пути, как христианин, который всегда в пути…
Когда в Париж дошла весть о кончине на Соловках о. Павла Флоренского, его друг, о. Сергий Булгаков (они вместе изображены на картине Нестерова «Философы») писал: «Он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. Отец Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он, и судьба его есть слава и величие России, хотя вместе с тем и величайшее её преступление».
Не важно даже, кто был убийцей отца Александра, — был ли это антисемит, или враг православия, или враг быстрой новой христианизации России. Важно, что погиб священник, который до конца разделил судьбу своего Учителя — «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15, 20).
Этому преступлению даже не постарались придать видимость несчастного случая или бандитского нападения. Человек с топором во мраке подмосковного утра очень слабо знал христианство. Забыл, что на крови мученика произрастают семена веры Христовой. Забыл также, что тысячи убийств во времена террора не достигли своей цели. Суть дела не в том, чтобы Россия, как и Польша, имела своего ксёндза Попелушко. В России тысячи таких, как ксёндз Попелушко. Несмотря на все происходящие ужасы, именно в России, как нигде в мире, звучат слова Христа: «Бодрствуйте, Я победил мир» (Ин. 16, 33).
Жизнь и дело отца Александра есть величие России, но его убийство есть преступление невообразимое, которое ещё потрясёт совесть России.
В одном из известных документов, подписанном православными богословами и касающемся антисемитизма в России, читаем: «Мы глубоко радуемся возрождению, которое переживает сегодня Русская Православная Церковь, и осознаем, какие трудные задачи стоят теперь перед Ней». В решении этих важнейших и труднейших задач отец Александр сыграл свою роль, и к тому же выдающуюся.
Мы горюем, что он не мог исполнить все до конца. Веруя в общение святых, надеемся, что из другого уже мира он будет покровителем духовного возрождения России.
Да сохранит и да благословит нас всех Господь своей милостью!
Генрих Папроцки, протоиерей,
Варшава
Данный текст является ознакомительным фрагментом.