Освобождающий от бесов

Освобождающий от бесов

Иисус не только исцелял больных. Исполненный Святого Духа, он шел к одержимым и освобождал их от нечистых духов. Никто в этом не сомневается. Иисус был выдающимся экзорцистом, чем славился даже вне христианской среды; спустя долгие годы после его смерти многие экзорцисты продолжали использовать его имя как мощное средство для изгнания бесов. Воздействие Иисуса на бесноватых производило гораздо более ошеломляющее впечатление, чем его целительство. Люди пребывали в испуге и недоумении, задаваясь вопросом, в чем секрет его могущества. Кто-то видел в нем опасность и обвинял его в том, что он «одержим» злым духом и служит Веелзевулу. У Иисуса, в свою очередь, укреплялась все возрастающая в его сердце убежденность: если зло побеждается и мы видим, что Сатана поражен, значит, уже наступает Царство Божье. Кто же эти больные? Как мы, исходя из нашей культуры, можем прочувствовать этот своеобразный опыт жизни рядом с Иисусом? Как он их излечивал?

В основном экзегеты склонны видеть в «одержимости бесом» некую болезнь. Речь тут идет об эпилепсии, истерии, шизофрении или «измененных состояниях сознания», когда человек проецирует на какой-либо злой персонаж подавляемые чувства и конфликты, терзающие его изнутри[380]. Безусловно, на сегодняшний день есть все основания так думать, однако переживания галилейских крестьян тех времен мало соотносятся с моделью «проекции» конфликтов на другой персонаж. Все было с точностью до наоборот. С точки зрения их менталитета люди сами ощущали себя захваченными и одержимыми одним из злых существ, кишащих в мире. Для них это была трагедия. Недуг, от которого они страдают, вовсе не очередная болезнь. Это попадание во власть неведомой и иррациональной силы, истязающей их, так что они не могут от нее защититься[381]

Вероятно, более правильно будет рассматривать в феномене одержимости сложную стратегию поведения, когда болезнь становится защитой в ситуации невыносимой безысходности. Когда нет иного способа сопротивления, в человеке может развиться отдельная личность, позволяющая ему говорить и делать то, чего он не мог бы сделать в нормальных условиях, по крайней мере без серьезных рисков. Существовала ли какая-то связь между давлением, оказываемым на Палестину Римской империей, и феноменом одержимости бесами стольких людей? Не было ли это болезненной формой протеста против гнета со стороны римлян и подчинения власть имущим? Хотя исцеление бесноватого из страны Гадаринской не является строго историческим фактом, оно может помочь нам почувствовать связь, которая могла незримо установиться между одержимостью бесами и притеснениями Рима. Как повествуется в тексте, бес только один, но зовут его «легион», потому что их много, подобно числу воинов римской дивизии, контролирующей Палестину; бесы вселяются в «свиней», самых нечистых животных из всех, олицетворяющих римлян; далее свиньи бросаются в «море», туда, где иудеи хотели бы их видеть исчезнувшими навсегда[382]Вероятно, нам трудно понять весь ужас и отчаяние, производимые Римской империей на абсолютно беспомощных людей, не могущих защититься от ее жестокости.

Конфликтов и притеснений хватало и внутри крестьянских семей с их строгой патриархальной структурой. Немалое число одержимых, несомненно, приходилось на долю женщин, подростков и детей: бесплодные жены с порушенными надеждами, презираемые окружающими людьми; вдовы, лишенные защиты от насилия со стороны мужчин; дети, жертвы злоупотреблений. Одержимость становится для них механизмом самозащиты, позволяющим им привлечь к себе внимание, защититься от окружающих и получить хоть какую-то власть[383].

Одержимые, к которым приходит Иисус, не только психически больны. Эти люди истощены, они жертвы постоянного насилия, бессильные против невыносимых злоупотреблений. Бесноватые ощущают себя не главными героями в борьбе со злом, а жертвами неведомой и странной силы, терзающей их и разрушающей их личность. Марк рисует устрашающую картину, описывая бесноватого из Гадары, который бродил «в горах» в полном одиночестве; он «имел жилище в гробах» и был исключен из мира живых; он был «скован оковами и цепями» людьми, страшащимися его присутствия; он «кричал» из-за неспособности ни с кем общаться; он «бился о камни», будучи жертвой собственного насилия. Что за злая сила кроется за всеми этими переживаниями? Ответить трудно. Мы знаем лишь, что Иисус приходит в этот роковой мир и освобождает тех, кто жил, мучимый злом.

Иисус чем-то похож на остальных экзорцистов своего времени, но он был другим[384]. Вполне вероятно, что его битвы со злыми духами не были чем-то совсем невероятным для жителей галилейских деревень, но в его действиях, безусловно, было что-то непонятное, что удивляло наблюдавших за ним вблизи. В выражениях и жестах Иисус близок к экзорцистам своего времени, но, похоже, что при этом он устанавливает с бесноватыми очень своеобразную связь. Он не использует типичных для заклинателей средств: колец, обручей, амулетов, ладана, человеческого молока, волос. Его сила — в нем самом. Для победы достаточно его присутствия и его слова. К тому же, в отличие от общей практики большинства экзорцистов, изгоняющих бесов именем какого-нибудь божества или святого, Иисус не испытывает никакой необходимости открывать источник своей власти. Он не объясняет, чьим именем изгоняет бесов, не произносит волшебного названия, не взывает к какой-либо тайной силе[385]. Он также не прибегает к заклинаниям или секретным формулам. Он даже не взывает к Отцу. Иисус бросает вызов демонам силой своего слова: «выйди из него», «замолчи», «впредь не входи в него»[386]. Все это заставляет предположить, что Иисус, борясь с бесами, убежден, что он действует силой самого Бога.

Источники описывают действия Иисуса как яростное противостояние между теми, кто ощущает себя во власти сатаны, и пророком, знающим о себе, что он исполнен Духа Божьего. Оба противника атакуют и защищаются. Демоны страшно кричат на Иисуса; Иисус угрожает им и отдает беспощадные приказы. Он захватывает область, которой овладели злые духи, завоевывает ее и прогоняет бесов, которые «убегают» разбитыми[387]. Эта «битва», кажущаяся нам литературным описанием, возможно, скрывает в себе своеобразные эпизоды, свидетелями которых были жители Галилеи. Современные ученые подозревают, что сам Иисус претерпевал драматическое изменение во время изгнания бесов, когда действовал в качестве экзорциста. Желая покорить демонов, он прямо говорит с ними, проникает в их мир, спрашивает их имя, чтобы они ему лучше подчинялись, громко приказывает им, жестикулирует, приводит их в ярость и прогоняет. Таким образом он разрушает «демоническую» идентичность человека и выстраивает в нем новую личность, придавая ей целительную силу своей собственной личности[388].

Теперь можно лучше понять определенную реакцию некоторых людей на изгнание бесов Иисусом. В самом древнем евангелии говорится о том, что родственники Иисуса пришли из Назарета, чтобы взять на себя заботу о нем, поскольку полагали, что он «вышел из себя». Что же еще могло так удивить их, чтобы они сделали подобные выводы, как не его взаимодействие с бесноватыми?[389] Его противники зашли еще дальше и обвинили его в том, что он «имеет в Себе веельзевула» и «изгоняет бесов силою бесовского князя»[390]. Предъявляющие подобные обвинения не думают о том хорошем, что делает Иисус для больных. Скорее, они видят в действиях Иисуса угрозу общественному порядку. Освобождая бесноватых, Иисус воздвигает новый Израиль, состоящий из более свободных и самостоятельных людей; он жаждет нового общества. Для нейтрализации опасности его действий не было ничего лучше, как дискредитировать его перед обществом, обвинив в неправильном поведении: его власть изгонять бесов исходит не от Бога; он делает это злыми силами князя бесовского. Подобный тип обвинений представлял собой определенную стратегию, часто применяемую в отношении сильных людей, чтобы контролировать общество.

Иисус не мог молчать; он должен был защититься и объяснить истинное содержание своих действий по изгнанию злых духов. Обвинения необоснованны. Сатана не может действовать против себя самого. «Если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?»[391] Очевидно, что Иисус не принадлежит царству сатаны; абсурдно видеть в его действиях союз со злом. Чтобы устранить какую-либо двусмысленность, Иисус прямо говорит о смысле своих действий. «Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие»[392]. У Иисуса нет других объяснений. Здесь «перст Божий». Его усилия по «освобождению» несчастных — это победа над сатаной и лучший признак того, что наступает Царство Бога, Который желает своим детям более здоровой и свободной жизни.

По всей видимости, Иисус придавал большое значение своему служению в качестве экзорциста, поскольку он вновь объясняет свои действия с демонами, рисуя колоритную картину: «Как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? И тогда расхитит дом его»[393]. Никто не может завоевать владения сатаны, если прежде не приведет его в состояние беспомощности. Иисус воспринимает изгнание бесов как «связывание» зла и контролирование его разрушительной силы[394].