ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Многие теологи определяют чудо иначе. Я не собираюсь поправлять их; я просто беру простое, «обычное» понимание чуда, ибо так будет проще говорить о том, о чем, наверное, и думает «обычный читатель», когда берет книгу о чудесах.

[1а] См. Приложение Первое.

[2] Если какая-нибудь часть природы беззаконна и неупорядочена, слово «чудо» становится там бессмысленным.

[3] Кассиан говорит о нем: «Senex mente» (Гиббон, гл. 47).

[4] «Символ веры» св. Афанасия.

[5] См.: св. Иоанн Златоуст. О непостижимом, (цит. по: Отто Р. Идея священного. Приложение I).

[6] См.: св. Афанасий Великий. О воплощении, VIII.

[7] Кол. 1; Ин. 1:4.

[8] Когда министр просвещения всячески восхваляет религию и одновременно борется с христианством, не надо думать, что он лицемер или просто дурак (в обычном, мирском смысле слова). Он искренне ценит религиозность и видит, как христианство мешает ей.

[9] «Описательный перечень» IV.

[10] «Наука и современный мир», гл. II.

[11] См. «Апологию Раймонда Себундского»

[12] Мне указал на нее каноник Адам Фоке.

[13] Я не говорю в этой книге о чудесах Ветхого Завета, потому что слишком мало знаю. Мне кажется (именно кажется, я совсем не убежден в своей правоте), что тут подойдет такая аналогия: как мир долго готовился к Воплощению Бога, так и Откровение о Боге явилось поначалу в виде мифа, а позже постепенно сгустилось и воплотилось в истории. Я отнюдь не считаю, что миф — перевранная история (как думал Евгемер) или прелесть бесовская (как думали философы Возрождения). На мой взгляд, миф — реальный, но, так сказать, несфокусированный отсвет Божией правды в человеческом воображении. У евреев, как и у всех народов, была своя мифология, но они — народ избранный, и мифология у них избранная, Господь избрал ее нести самые ранние священные истины: завершилось это в Новом Завете, где истины совершенно историчны. Достоверность того или иного рассказа — совсем другое дело. По-моему, хроника жизни Давида почти так же исторична, как и Евангелие от Марка или Деяния, а книга Иова в этом смысле прямо противоположна ей по самой своей сути. Отметим еще две вещи: 1) как Бог, воплотившись, совлекся Своей славы, так и истина, опускаясь с небес мифа на землю истории, несколько умаляется. Поэтому Новый Завет неизбежно прозаичнее и даже «скучнее», а Ветхий — во многом значительно скучнее языческих повествований; 2) как Бог, воплотившись, остался Богом, так и миф остается мифом, когда делается фактом. История Христа будит в нас не только исторический интерес, но и воображение. Она обращена к ребенку, поэту, дикарю, а не только к мыслителю и к моралисту. В сущности, она ломает стенку между детским и взрослым у нас в мышлении.

[14] См. Мф. 17, 20–21; 21:21; Мк. 11:23; Лк. 10:19; Ин. 14:12; 1 Кор. 3:22; 2 Тим. 2:12.

3 См. Фил. 3:21; 1 Ип. 3:1 сл.

[15] Т. е. с пятью органами чувств.

[16] Поскольку «дух» в этом смысле означает Нового Человека (Христа, существующего в каждом совершенном христианине), некоторые богословы называют это по латыни «», т. е. «новизной».

[17] У меня здесь воля — величина постоянная, а события — переменная. Это — так же неверно, как и противоположная модель, но не более того. Точнее была бы модель, уподобляющая соработничество природы и воли тому, как приспосабливаются друг к другу два хороших танцора.