Пятница четвертая

Пятница четвертая

БАЛАГАНЩИК. Прошел месяц. Юния не являлась Савлу в видениях, ибо Савл не желал этого. Но с мукой уязвленного сердца уживалась другая: мука любопытства. Всю силу своего ясновидения Савл устремил к проникновению в тайну происшедшего в Вифании. Однако же что-то неодолимо препятствовало ему: вместо Лазаря ему виделась лишь безмолвная тень. Савл догадывался, что Лазарь видел его, но себя видеть не позволял…

Вбегает Плакальщица.

ПЛАКАЛЬЩИЦА. Он так ужасно себя чувствовал, бедняга! Тело, четыре дня лежавшее мертвым, непрерывно болело от того, что дух снова заставил его жить. Оно теснило его! Узревший неземной свет, он был обречен заново привыкать к старой темнице!

БАЛАГАНЩИК. Опять ты здесь! Ну что ты понимаешь в этом? Что ты знаешь о свете? Слышала и повторяешь, как попугай. Это все, что ты умеешь. Ты не знаешь даже, что такое тьма, потому что ты она и есть. Ты не знаешь саму себя, а рассуждаешь о свете!

ПЛАКАЛЬЩИЦА. Если я так тебе несносна, Иоанн, почему ты никогда меня не гонишь?

БАЛАГАНЩИК. Не смей называть меня по имени!

ПЛАКАЛЬЩИЦА. Ты же знаешь, меня легко прогнать. Скажи, что меня нет, и все!

БАЛАГАНЩИК. Если будешь наглеть, прогоню.

ПЛАКАЛЬЩИЦА. Нет, я нужна тебе, Иоанн! Без меня твои видения конца мира рассеются. Они боятся света; им нужна тьма, твоя подруга. Тебе без меня скучно! У тебя никого нет кроме меня: ты слишком долго живешь, Иоанн!

БАЛАГАНЩИК. Тебя нет!!..

Плакальщица исчезает.

Не слушайте убогую. Это – мой крест.… Итак, Савл не мог увидеть Лазаря, потому что Лазарь этого не желал. Но затем… что-то изменилось. Пятница Четвертая! (Уходит).

Декорация та же. Савл смотрит на Масличную Гору. Возникает видение неясной человеческой фигуры.

САВЛ. Лазарь! Я знаю, ты слышишь меня! Ответь мне, покажись!.. Нет, все то же…

Входит Луций. Видение исчезает.

ЛУЦИЙ. Привет тебе, Савл! Что за жара! Столько мух на рынке, и одна злее другой! А я все не мог взять в толк, отчего это вы самого злого духа зовёте Повелителем Мух??

САВЛ. Это – от нашей чистоплотности. Муха грязна, как и рынок.

ЛУЦИЙ. Савл, тебе нужно уходить отсюда. Твоя жизнь – под угрозой.

САВЛ. Кому нужна моя жизнь?

ЛУЦИЙ. Бежал из-под стражи Димон, по прозвищу Дисмас. Он отомстит тебе.

САВЛ. Я думал, он давно мертв.

ЛУЦИЙ. Мы ожидали попытки его освобождения, чтобы захватить их главаря, Гесту. Мы приготовили ловушку, но Геста перехитрил нас и ушел с Димоном.

САВЛ. Трудно римлянам перехитрить иудеев.

ЛУЦИЙ. Димон не забудет, что ты помог нам взять его. Тебе нужно спрятаться на время.

САВЛ. Жизнь так ничтожно мала перед вечностью.… Чуть дольше, чуть короче…

ЛУЦИЙ. Ты равнодушен к жизни?! Что-то мучит тебя? Любовь, конечно?

САВЛ. Кому жить, кому умирать – решит Господь. Нет смысла прятаться.

ЛУЦИЙ. Как знаешь! Но если что, добеги до претории: назовешь свое имя, и тебя пропустят, я распорядился. Будь осторожен! (Уходит).

САВЛ. (Один). Лазарь! Лазарь! Дай же увидеть тебя! Мне так нужно говорить с тобой!

Крадучись, входит Иуда; услышав слова Савла, прячется за колонну. Возникает ясное видение: Лазарь.

(Лазарю). Это – ты! Ты видишь меня! Из твоего дома за Масличной Горой! И слышишь?

ЛАЗАРЬ. Для того, кто умер, это – просто. Странно, что это можешь ты, не умиравший.

САВЛ. Ты, в самом деле… был мертв?.. Ты умер и ожил?!

ЛАЗАРЬ. Я вернулся.

САВЛ. Но… твое тело… оно было мертвым четыре дня!

ЛАЗАРЬ. Душа оживляет труп. Она делает это всю жизнь. Тело без души и есть труп.

САВЛ. А рыба?..

ЛАЗАРЬ. Что – рыба?

САВЛ. Что это за магия с рыбой? К чему это заклинание от «духа тления»?

ЛАЗАРЬ. Я был в Египте и кое-что читал об устройстве гробниц. Но затея с рыбой оказалась лишней. Когда я умер, то увидел, как мне уберечь мое тело. Трудность – в том, чтобы помнить. Сила Забвения в том мире велика: не многие могут ей противиться.

САВЛ. Но для чего ты хотел умереть? И что за брачный чертог ты искал в смерти?

ЛАЗАРЬ. Ты много спрашиваешь. Ответь прежде: почему ты следишь за мной? Кто ты?

САВЛ. Я – Савл, студент академии фарисейской. Я не хотел следить за тобой.

ЛАЗАРЬ. По-твоему, Бог дал тебе особое зрение для того, чтобы ты был соглядатаем?

САВЛ. Ты скажешь, для чего Он мне дал его?! Для чего Он дал тебе особое зрение?

ЛАЗАРЬ. Мое зрение мне дала смерть. Смерть научила меня видеть не только людей, но и мысли. Там, где я был, мысли видны даже лучше, чем люди. Так за кем ты следишь?

САВЛ. За Иисусом Назарянином. От меня этого хотели, и я согласился.

ЛАЗАРЬ. Зачем?

САВЛ. Он – враг Закона, а значит, враг Бога… Но я не выдал его!

ЛАЗАРЬ. Почему?

САВЛ. Я не хочу его смерти. Мне все кажется, что он меня знает, и я хочу узнать его…

ЛАЗАРЬ. Тогда поспеши: конец его близок.

САВЛ. Ты и это можешь видеть?!

ЛАЗАРЬ. Нет. Я слышал это – из его уст. А он ничего не говорит просто так.

САВЛ. Но… почему? От чего он может умереть?!

ЛАЗАРЬ. Его казнят. Мучительно и позорно. Его распнут.

САВЛ. (С волнением). Этого нельзя допустить! Этому нужно как-то помешать!

ЛАЗАРЬ. Что с тобой? Отчего ты так печешься о нем?

САВЛ. Я пекусь не о нем! Я предчувствую беду…

ЛАЗАРЬ. Если фарисей говорит о беде, то, скорее всего речь – о судьбе Моисеева Закона. И, конечно – о судьбе народа: для фарисея это – одно и то же.

САВЛ. Иудейский народ без Моисеева Закона – просто скопище невежд и преступников!

ЛАЗАРЬ. Да, фарисеи любят народ, это известно. Так что за беда нас ждет?

САВЛ. Воскресивший тебя, не воскресит ли и себя? Пока он бродяжничает с кучкой деревенщин, в том нет еще беды. Но если он умрет, как мученик, и воскреснет, толпа сделает из него бога и растопчет Закон. И Израилю – конец! Нет веры – нет народа!

ЛАЗАРЬ. Вижу, что не ты выдашь моего друга… Но почему ты считаешь Иисуса врагом Закона? Он всего лишь зовет тебя увидеть Бога в человеке, а не в Законе.

САВЛ. И что это означает, по-твоему? Как можно увидеть Бога в человеке?

ЛАЗАРЬ. Разве ты не умеешь? Разве не любишь никого из людей? А с кем ты говоришь внутри себя? Иисус любит повторять: «Вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы».

САВЛ. «Вы – боги»?! Это – слова Давида, но они… Кому же твой друг говорит их?

ЛАЗАРЬ. Всем.

САВЛ. Но это – страшно! Нельзя говорить невеждам, что они – боги!.. Ты пожимаешь плечами?!. Лазарь, ты – человек книжный! Разве ты не видишь, что, стоит ему умереть, как те невежды, что за ним ходят, станут повсюду кричать, что он – бог, который и их сделал богами. Я не знаю, какой силой твой друг воскресил тебя, но это – колдовство!

ЛАЗАРЬ. Иисус меня не воскрешал. Он лишь научил меня… Ты онемел? Да, он воскрешал умерших. Но здесь, в Вифании, он воскресил только рыбу.

САВЛ. Я не понимаю!

ЛАЗАРЬ. Я тоже не все понимаю. Чудо с рыбой – непостижимо и для меня. Иисус говорит, что рыбе можно приказать вернуться, а человеку – нельзя. Понимаешь?

САВЛ. Нет!

ЛАЗАРЬ. Воля человека во много крат сильнее, чем воля рыбы. Его нельзя вернуть насильно. Человек должен захотеть вернуться. Но, пройдя черту, он не хочет возврата.

САВЛ. О какой черте ты говоришь?

ЛАЗАРЬ. Если бы ты знал, какие демоны охраняют врата смерти и жизни! Ужас их вида непереносим. Их бледные тени иногда являются тебе в кошмарах, когда тело спит, а любопытная душа пытается взглянуть на Врата. Демоны отпугивают ее: они не позволяют ей прежде срока проникнуть в мир, из которого она пришла, но который позабыла.

САВЛ. Но как же все проходят через эти врата?

ЛАЗАРЬ. Кто – как… Ты должен преодолеть страх, и тогда тебе дается проводник. Он проводит тебя мимо демонов. Меня провел Иисус. Но даже он не вывел бы меня обратно. Вообрази, что ты вкусил небывалый покой и легкость, и волны благоуханного эфира вздымают тебя, как пушинку, выше и выше, и сияние разгорается вокруг, и упоительная гармония пьянит твой слух! Пожелаешь ли ты вернуться, пройти вновь страшными вратами, чтобы вновь погрузиться в тесноту и духоту земной жизни?

САВЛ. Как же ты вернулся?

ЛАЗАРЬ. Я вернулся ради Марии! Перед смертью я обнял ее, и это объятие легло печатью на мое сердце. Особой печатью. Я окутал себя мыслью о Марии, словно облаком, и прошел сквозь врата, невидимый для демонов. Этому научил меня Иисус.

САВЛ. (С раздражением). Кто же он, что учит такому?!

ЛАЗАРЬ. Пустой вопрос! Он – тот, кто предлагает тебе вопрос более важный: кто ты? И он – тот, кто все время подсказывает ответ.

САВЛ. Каков же ответ? (С иронией). Я – Бог?

ЛАЗАРЬ. Ты – ребенок.

САВЛ. Что?!

ЛАЗАРЬ. Ты – ребенок двух родителей, Бога и Зверя.

Ты – их чудесное, но не законное дитя. Ты не усыновлен никем из них – до тех пор, пока сам не пожелаешь усыновления, пока не выберешь, чей ты сын – Бога или Зверя.

САВЛ. (С иронией). Вот так все просто? Пожелал и выбрал?

ЛАЗАРЬ. Если ты выбрал путь, ты уже встал на него и идешь. Пути могут быть разными. Я прошел путем Озириса, поэтому я – Озирис.

САВЛ. Путешествие в Египет не прошло для тебя даром. Для иудея твои речи странны!

ЛАЗАРЬ. Думаешь, смерть повредила мой разум? Да, путь Озириса очень опасен. Мой друг Иисус предлагает путь менее страшный: найди в себе Бога и следуй ему.

САВЛ. Моисей уже указал нам путь к Богу! Нет пути к Богу вне Закона Его!

ЛАЗАРЬ. Приходи сегодня в мой дом. Проведи Субботу с нами!

САВЛ. Благодарю, но… к чему?

ЛАЗАРЬ. Я прощаюсь сегодня с Иисусом. Мария ушла в город – купить миро.

САВЛ. Миро?!

ЛАЗАРЬ. Мария хочет помазать Учителя к погребению. Ей нужно миро из чистого нарда.

САВЛ. Как?! Вы станете умащать живого, как покойника?! Или словно идола?!

ЛАЗАРЬ. Приходи. Думаю, это – последний для тебя случай узнать его живым.

САВЛ. Нет! Нет!! Я не могу участвовать в идольской оргии! Те, кто поклоняются идолам, изливают благовония на деревянные чурбаны, но вы еще безумнее: вы хотите обмазать драгоценным миром живого, будто хороните его! Что же вы станете творить, если он и вправду умрет и воскреснет?! Понесете его на руках, как ковчег Завета?!

ЛАЗАРЬ. Зачем ты так упорно хотел видеть меня, Савл?.. Не отвечай, я знаю. Ты хотел услышать о вечном брачном чертоге. Ты не готов к такому знанию. И видеть тебе нужно не меня. Тебе нужна она – та, что причиняет боль твоему сердцу.

Возникает другое видение: Юния. Лазарь указывает на нее Савлу, а сам исчезает.

САВЛ. Ты и о ней знаешь!.. Моя Юния! О, если б ты слышала меня!.. Что ты наделала! Что мне делать? Ты отдаешь себя другому, и ждешь моего согласия? Зачем ты возлагаешь на меня такую тяжесть? Как могу я отдать тебя кому-то?!

ЮНИЯ. Опять это чувство… Опять мне кажется, что ты где-то близко, мой Павел! С тех пор, как я здорова, я все думаю, что обманывала себя, и ты никогда не слышал меня из твоей дали. Но если это не обман, и ты слышишь меня, то знай: к тебе направляется один человек. Быть может, он уже в Иерусалиме. Его имя – Андроник. Я стояла у врат смерти, когда он вернул меня. Моя прежняя жизнь была твоей, а теперешняя принадлежит ему. Он просит меня стать его женой, и я не вправе отказаться. Но ты должен благословить этот брак. Это моя просьба к тебе. Он – хороший человек, и он любит меня. Полюби его…

САВЛ. Что она говорит! Что она говорит!! Он отнимает ее у меня, и мне любить его?!

ЮНИЯ. Если полюбишь его, то простишь себя и обретешь покой. Эта жизнь – лишь миг, а нам с тобой уготована вечность. Да-да, я знаю это, и ты верь! Если ты любишь меня, ты не дашь гневу поглотить себя, потому что… потому что любовь не требует своего, Павел. Я поняла это: любовь не требует своего! Она просто есть, и ей достаточно просто быть…

Юния исчезает.

САВЛ. Любовь не требует своего?.. Не требует своего… Но я люблю тебя, Юния! Могу ли я не желать быть с тобой?!.. И что за вечность нам уготована? Как и где? Что ты знаешь об этом?.. Может быть, она и впрямь что-то знает?..

Из-за колонны появляется Иуда.

ИУДА. (Про себя). Теперь и я что-то знаю! (Савлу). Приветствую тебя, студент! Все мастеришь свои палатки? Чтоб волочиться за женщинами, нужны деньги, правда?

САВЛ. Что тебе нужно?

ИУДА. Кое-кто передает тебе привет. Некто Димон, твой брат.

САВЛ. У меня нет братьев.

ИУДА. Значит, меня обманули?

САВЛ. Тебя обманули. Что еще тебе нужно?

ИУДА. Видишь ли, я не знаю, как мне отыскать высокоученого Гамлиэля, твоего наставника. Я тороплюсь. Будь добр, отведи меня к нему, он очень нужен мне.

САВЛ. Я не знаю, нужен ли ты ему.

ИУДА. О, будь уверен! У меня для него важное известие. Веди меня скорее!

САВЛ. Не думаю, чтобы он ждал известий от таких, как ты.

ИУДА. От каких – таких?!

САВЛ. Равван Гамлиэль сказал мне, что ты – верный ученик Иисуса Назарянина. Это так?

ИУДА. Что тебе за дело?

САВЛ. Если ты – верный его ученик, то тебе не о чем говорить с моим учителем, ибо он считает Иисуса Назарянина преступником. Равван Гамлиэль станет тебя слушать только в одном случае: если ты захочешь выдать Иисуса Назарянина.

ИУДА. Сколько тебе лет?! Не рано ли ты почел себя мудрецом?! Ты прочитал много книг и решил, что все можешь знать и понимать?!

САВЛ. Я знаю мало. И я не понимаю и не принимаю того, чему учит Иисус Назарянин. Но я знаю, что невозможно предать того, кого любишь. Ты любишь своего учителя?

ИУДА. (Гневно). Люблю ли я Учителя?! Кто ты, чтоб спрашивать меня такое?!

САВЛ. Я – тот, в ком ты нуждаешься. Ты ждешь от меня услуги, а я хочу понять, кто ты.

ИУДА. Ладно. Я расскажу тебе. На днях Учитель сказал нам: «Куда я иду, туда вы не можете идти со мною». Все приуныли. И только Иуда (бьет себя в грудь). ответил: «Я могу! Я пойду с тобой». Он отвел меня в сторону и спросил: «Понимаешь ли, куда я иду?» «Да, Учитель, – сказал я, – ты идешь туда же, куда ходил Лазарь, и вернешься. Я не боюсь смерти, я иду с тобой! Мы вернемся вместе, в силе и славе, и ты будешь царствовать над Израилем, а я буду твоим воителем, и мы одолеем нечестивое римское царство!».

САВЛ. И что же решил твой учитель?

ИУДА. Этого тебе знать не нужно. Но знай: когда умрет Учитель, умру и я!

САВЛ. Зачем тебе умирать?

ИУДА. Зачем?!.. Разве ты не понял, кем стал Лазарь после того, как воскрес?

САВЛ. Нет. (С иронией). Кем же он стал? Богом?

ИУДА. Не Богом, конечно, нет! А так – маленьким божиком. Видишь ли, Лазарь прошел вратами смерти туда и обратно и обрел особую силу. Но я – сильнее Лазаря!

САВЛ. Чем же ты сильнее?

ИУДА. Ха! Кто такой Лазарь?! Случайный приятель.

А мы, двенадцать избранных – мы всегда рядом с Учителем. На нас – его благодать! Мы – его помазанники!

САВЛ. Ваш учитель учит вас быть богами. Значит, он – Бог?

ИУДА. Он делает невозможное! И всегда говорит, что и мы это можем, если поверим.

САВЛ. Если поверите во что?

ИУДА. Если поверим, что в нас – Бог, а значит, мы можем всё!

САВЛ. Всё? ИУДА. Даже передвигать горы! Учитель часто говорит нам: «Вы – боги».

САВЛ. Да-да… Опять эти слова! Значит, ты решил стать богом?

ИУДА. Слушай меня! Из нас, двенадцати верных учеников Иисуса Назарянина, самый верный, самый сильный духом – я, Иуда Симо_?нов, и сегодня я это доказал. То, что смог Лазарь, смогу и я! Но когда я пройду вратами смерти и вернусь, я обрету такую божественную силу, о какой Лазарю и не мечталось. И тогда Мария станет моей!

САВЛ. Так ты хочешь стать богом, чтобы соблазнить женщину? Достойная цель!

ИУДА. Женщину?! Женщину?!! Мария – не женщина, она – божество! Быть с ней – и значит быть богом… Но что ты можешь знать о любви?

САВЛ. Кое-что знаю. Любовь не стремится владеть, не ищет власти над тем, что любит. Она не превозносится, не гордится. Она… не требует своего…

ИУДА. Это – речь слабого. Ты просто зелен. Любовь – превыше всего. Но ты – фарисей; для тебя превыше всего – Закон.

САВЛ. Мой учитель Гамлиэль – тоже фарисей, притом из самых непримиримых. Что может быть между вами? Зачем ты ищешь встречи с ним? Сознайся, ты хочешь выдать своего учителя? Торопишь его смерть, чтоб поскорей стать богом и заполучить Марию?

ИУДА. А ты что, сохнешь по ней?!

САВЛ. А может быть все проще, Иуда? Твой учитель мешает тебе убить Лазаря? А?

ИУДА. Вот что я тебе скажу, сосунок: мне плевать на твои мысли! У меня мало времени. (Озирается). Или ты сей же час отведешь меня к твоему дорогому наставнику, или я найду его сам позже, но тогда… тогда он узнает от меня, что его студент скрыл от него некоего назарянина, которого должен был выследить и выдать!

САВЛ. О чем это ты говоришь?

ИУДА. Я слыхал о твоей способности, хоть и не верил. Но только что, на моих глазах, ты болтал с Лазарем, который сидит у себя дома в Вифании, в часе пути отсюда!

САВЛ. И ты подслушал?

ИУДА. Да, я подслушал. И хорошо сделал! Пусть Учитель знает, что его друг Лазарь выбалтывает его тайны кому попало. А равван Гамлиэль может узнать о дружбе студента Савла с другом Иисуса Назарянина, если студент Савл будет валять дурака.

САВЛ. Хорошо. Идем! Равван Гамлиэль – здесь неподалеку… Он… в претории.

ИУДА. Где?! Почтенный раввин – в римской казарме?!

САВЛ. У него секретное дело… к военному трибуну, но я проведу тебя. (Оба уходят).

Входят Марфа, Мария с алебастровым сосудом, Иоанн и Петр с мешками. Мария заглядывает в палатку.

МАРИЯ. В этой палатке живет Савл. Жаль, что его нет. Отдохнем немного, Марфа?

МАРФА. Да, Мария, тут прохладно. Может быть, Иуда найдет нас здесь.

ПЕТР. (Снимая мешок с плеча). Ворота отсюда видны хорошо, так что мы его не упустим.

ИОАНН. Если он еще в городе. Уже час, как мы его потеряли. Хочет ли он найти нас?

МАРФА. Кажется, мы все купили, ничего не забыли. Как чу_?дно благоухает это миро! Чистый нард! Но каких же денег оно стоит! За этот сосуд можно купить хороший дом!

МАРИЯ. Марфа, разве не отдала бы ты свой дом за то, чтобы Учитель оставался с нами?

МАРФА. Отдала бы. Только не могу я никак поверить, что умрет Учитель.

МАРИЯ. Не грусти, сестра: он вернется к нам, как Лазарь. Он вернется! Но его гнетет что-то страшное, я вижу. Он стал часто уходить от всех и молиться. Это нардовое миро – самое меньшее, чем мы можем показать ему нашу любовь. (Поет).

В дом пира он ввел меня,

И знамя его надо мною – любовь.

Да лобзает меня он

Лобзанием уст своих!..

МАРФА. О ком твоя песня, Мария? О Лазаре?

МАРИЯ. Я пою об Учителе.

МАРФА. Но как же это?..

МАРИЯ. Со мной бывает, что я не различаю их. Я вижу Учителя, но у него – лицо Лазаря. Я обнимаю Лазаря, а мне чудится, что это – Иисус! Иисус… (Поет и танцует с сосудом).

От благовонья мастей твоих – имя твое,

Как разлитое миро;

Поэтому любят тебя.

Влеки нас, мы побежим за тобою

В чертоги твои, о, царь!

Мы будем тобой восхищаться

И радоваться тобою!

Входит Савл, не замечаемый остальными, слушает, качает головой.

МАРФА. Ты поешь о царе, Мария. Разве наш Учитель – царь?

ПЕТР. Он – Господь наш, Марфа! Он – Мессия!

МАРФА. (Плача). Иисус! Иисус…

МАРИЯ И ПЕТР. (Поют и танцуют).

От благовонья мастей твоих имя твое,

Как разлитое миро;

Поэтому любят тебя.

Влеки нас, мы побежим за тобою

В чертоги твои, о, царь!

Мы будем тобой восхищаться

И радоваться тобою!

Заметив Савла, Мария останавливается.

МАРИЯ. Савл, ты пришел, я так рада! (Обнимает его, целует).

САВЛ. (Смутясь и отстраняясь от нее). Здравствуй, Мария!

МАРИЯ. Мы говорили о тебе с Лазарем. Он просил, если увижу тебя, звать к нам сегодня. Хочешь провести Субботу с нами?

САВЛ. Нет, я… я не могу. Благодарю тебя…

МАРИЯ. Жаль… Мне жаль, Савл! Ты бы мог узнать его…

САВЛ. Кого?

МАРИЯ. Нашего Учителя.

САВЛ. Мария, я слышал твою песню. О ком ты пела?

МАРИЯ. Я пела об Учителе. (Петр делает ей знаки, призывая ее к молчанию).

САВЛ. (Заметив это, Петру). Я знаю тебя, ты – Петр. И я знаю, кто – ваш учитель. Его называют Иисусом Назарянином. Почему вы поете о нем, как о царе?

МАРИЯ. Твое сердце все может видеть, Савл! Если ты побываешь у нас сегодня, ты увидишь сам, что он – царь среди всех людей. Только он не сидит на высоком кресле в пурпурных одеждах. Ему это не нужно, потому что он – настоящий царь людей.

САВЛ. Мария, не богохульствуешь ли ты? Настоящий царь людей – это Бог!

ИОАНН. (Подумав, Савлу). Ты знаешь Петра. Ты и меня знаешь?

САВЛ. Да, ты – Иоанн.

ИОАНН. Ни я, ни Петр не знаем тебя, но ты знаешь нас. Мария рассказывала, что ты знал ее прежде, чем встретил, а увидав, сразу же назвал по имени. Прежде я думал, что такое может только наш Учитель. Но недавно Лазарь открыл мне, что знает многих, кого не

встречал ни разу. А теперь вот – ты.… Разве эта твоя способность не есть Бог в тебе?

САВЛ. К чему ты клонишь?

ИОАНН. Я тоже иногда вижу что-то…

САВЛ. Что-то?

ИОАНН. Я вижу диковинных зверей, которых не видел никто. Они говорят со мной.

САВЛ. О чем же?

ИОАНН. О конце мира, о конце всего. Они показывают мне, как все закончится. Они знают это и живут рядом с нами. Только их никто не видит.

САВЛ. А ты – видишь! Значит, в тебе – тоже Бог?

ИОАНН. И во мне, и в Петре, и в Марии…

САВЛ. И в Иуде Симо?нове?

ИОАНН. Да… конечно… почему ты спросил об Иуде?

САВЛ. Я понял. Вы все безумны! И вы, и ваш учитель! Вы безумны!!

МАРФА. Пойдем, Мария, нам пора. Петр, Иоанн, идемте, Суббота близится!

ПЕТР. Идите, я еще подожду Иуду, а потом догоню вас.

Иоанн, Марфа и Мария уходят.

Значит, ты знаешь Иуду?

САВЛ. Я только что говорил с ним.

ПЕТР. Так он – близко? Мы потеряли его на рынке…

САВЛ. Вы не теряли его. Он сам потерялся. Ты прождешь напрасно: его схватили.

ПЕТР. (С испугом). Иуду схватили?! Кто схватил его?!

САВЛ. Римский военный трибун приказал заключить его под стражу.

ПЕТР. За что?!

САВЛ. За богохульство. Иуда Симо?нов сказал, что он – бог! Здесь, перед Храмом, он хвастал, что скоро явится новый великий бог Иисус Назарянин, а он сам, Иуда Симо?нов, будет при нем богом поменьше – вроде как старшим ангелом.

ПЕТР. Как мог он сказать такое?!

САВЛ. Как мог?! Да разве не этому учит вас Иисус Назарянин, ваш царь?! Разве он не говорит вам, что вы – боги? Молчишь?! Боишься?!

Проходит и уходит Стражник, возглашая: «Канун Субботы! Канун Субботы в Иерусалиме!»

Вон идет храмовый страж. Скажи ему, что Иисус Назарянин – бог; пусть он протрубит в шофар и созовет других стражей. Чего тебе бояться, если твой учитель – бог? Иуда смелее тебя: он повторял это вот здесь, на этом месте, оскорбляя Храм Бога Единого!

ПЕТР. Но Иуду схватили римляне! Неужели они стали почитать наш Храм?!

САВЛ. Нет! Не стали! Римляне просто суеверны и боятся любых богов, своих и чужих – на всякий случай. Они не любят богохульников. Богохульник – всегда мятежник. Кто хулит Юпитера, тот хулит императора.

ПЕТР. А кто этот Юпитер?

САВЛ. Римский бог… Но для чего тебе знание! Невежде легче стать богом!

ПЕТР. (В замешательстве). Не пойму, зачем Иуде было говорить с римлянами…

САВЛ. Иуда говорил со мной. Это я выдал его римлянам.

ПЕТР. (С ужасом). Ты?! Ты – друг римлян?!!

САВЛ. Нет. Я выдал твоего друга, потому что не хочу, чтобы казнили твоего учителя.

ПЕТР. Как понять тебя?!

САВЛ. Тебе понять меня трудно. Не стоит и пытаться.

Попробуй понять хотя бы твоего друга Иуду Симо?нова. Он намерен выдать твоего учителя Совету Старейшин.

ПЕТР. Нет! Что ты! Что ты!!.. Ты не знаешь, как Иуда любит Учителя!

САВЛ. Я вижу в человеке больше того, что он говорит сам о себе. Хочешь, скажу о тебе?

ПЕТР. (С опаской). Скажи…

Входят Лука и Андроник. Савл и Петр не замечают их.

САВЛ. Ты ведь очень любишь своего учителя? Отдашь за него жизнь?

ПЕТР. Отдам!

САВЛ. Если придут за твоим учителем, чтобы увести его на муку и на смерть, смог бы ты назваться Иисусом Назарянином, чтобы увели тебя вместо него?

ПЕТР. Назовусь!

САВЛ. А я вижу другое: ты не только его именем не назовешься, ты и свое позабудешь от страха! А когда тебя спросят, не ученик ли ты того, кого истязают, ты ответишь, что не знаком с ним. И станешь прятаться – и ты и подобные тебе, а потом, когда гроза пронесется, вы повылезаете из своих нор и возвестите нам новую веру! Но я, Савл из Тарса, вижу вас насквозь, и меня вам не заморочить!

ЛУКА. Прекрасная речь, друг мой Савл! Не зря тебя называют надеждой Израиля.

САВЛ. Здравствуй, Лука… Здравствуй и ты, чужестранец. Кажется, я тебя знаю.

ЛУКА. (Андронику). Я говорил тебе!

АНДРОНИК. Я рад встрече с тобой, Савл!

САВЛ. Жаль, что не могу я сказать того же о себе.

ЛУКА. Прости меня, Савл: я кое-что утаил от тебя. Я давно знаком с Андроником.

САВЛ. Вот как!

ЛУКА. И Петра я тоже немного знаю. Он – из учеников Иисуса Назарянина, а Андроник и я, мы – из его посланных.

САВЛ. Посланных?.. Куда посланных? Зачем вы посланы?!

ЛУКА. Нас – семьдесят, посланных Иисусом Назарянином во все стороны света: исцелять, изгонять злых духов его именем. Но это – лишь внешность нашей миссии. Мы – проводники его силы. Мир меняется, Савл – такова божья воля.

АНДРОНИК. Божья милость!

САВЛ. (Поворачиваясь к Андронику). И в чем же милость?

АНДРОНИК. Человек всегда жил в смерти. А теперь ему даруется милость наивысшая – жить в жизни, перейти из жизни смертной в жизнь вечную!

САВЛ. Милость неслыханная! И кто же ее удостоится? Все, я полагаю?

ЛУКА. Нет, Савл. Вечности удостоятся избранные.

САВЛ. Уже легче! И кто же избирает достойных? Уж не вы ли и посланы для того?

ЛУКА. Нет. Мы посланы, чтобы каждый, кто хочет быть избранным, знал, что может им быть. Просто поверь, что ты достоин вечности, и отвергни все прочее. Отдай все за это. Это – трудно, но избираешь ты себя сам. Это – твоя свобода, друг мой!

САВЛ. Нет! Нет!! Так нельзя! Есть Бог, и есть Его Закон! Человек не может сам решать, что он – сын божий! Человек не может избирать себя в боги! Это – хаос! Это – погибель!!

ЛУКА. Ты опять машешь руками, Савл.

САВЛ. О! Я понимаю вас: Бог избрал себе один народ, но и другим хочется избрания!

ЛУКА. Ты хочешь милости вечной жизни для одних иудеев? Тебе не приходит в голову, что в вечности нет иудеев, нет эллинов, нет египтян?

САВЛ. А тебе не приходит в голову, что такая милость – соблазн адский? От кого она?

АНДРОНИК. Она даруется Богом через Иисуса Назарянина, побеждающего смерть!

САВЛ. Ага! Богом через Иисуса Назарянина! А кто он, чтобы говорить от Бога? «Сын Воды и Огня»?! (Петру). «Повелитель Рыб»?! Так, кажется, ты величаешь своего учителя?

ПЕТР. Он наполнял наши сети рыбой на Море Галилейском…

САВЛ. А мух он от вас не отгонял?

ПЕТР. Если с нами был Учитель, мухи нас никогда не мучили.

САВЛ. Вот видишь! Так, быть может, он – тот, чье имя – «Повелитель Мух»[2]?!

ПЕТР. Что ты! Это – имя князя бесовского! Зачем порочишь Учителя? Он – Сын Божий!

АНДРОНИК. (Сокрушенно). В чудо от Бога люди не верят, а верят в князя тьмы! Изгнать беса из человека – тяжкое дело, а тебе говорят: это ты бесовской силой сделал, иди прочь!

САВЛ. Скажи правду, Лука: моим выздоровлением я тоже обязан Иисусу Назарянину?

ЛУКА. Да. Прости, что не сказал. Я хотел, чтоб ты полюбил его, не ведая, что обязан ему.

САВЛ. Ты говорил о дружбе, Лука. Не слишком ли много тайн для дружбы? Как ты хочешь, чтобы я доверял тебе? Мой учитель прав: нельзя доверяться язычнику!

ЛУКА. Идем, Петр! У Андроника есть дело к студенту Савлу, не будем мешать… У тебя такое зрячее сердце, Савл; как странно, что оно не различает дружбы!

Лука и Петр уходят.

САВЛ. Ни невесты, ни друга… (Андронику). Ты пришел отнять у меня лучшее, что имею.

АНДРОНИК. Лучшее, что имеешь – это то, что в твоем сердце. Как отнять у человека то, что у него в сердце? Никак! А чего он не имеет в сердце, того и отнимать у него не нужно.

САВЛ. Я люблю Юнию всем сердцем. Я никогда не перестану любить ее!

АНДРОНИК. И я люблю ее всем сердцем. И я никогда не оставлю ее одну!

САВЛ. Ты обвиняешь меня?! Нас с Юнией разлучил Закон Бога Израиля!

АНДРОНИК. У меня греческое имя, но я – израильтянин. И я жил под Законом и боялся греха. Но не было во мне восхищения. Иисус Назарянин дал мне восхищение: я восхи_?щен, я унесен от зла! Ты любишь Закон больше, чем Юнию. Это – просто.

САВЛ. Просто?! О, конечно! Для невежд все всегда будет просто! Иисус Назарянин, кто бы он ни был, дал тебе силу исцелять, но обольстил тебя страшным соблазном: самому стать богом! Если бы ты учился Закону, тебе бы легче было отрезать себе язык, чем рассуждать о том, как просто любить девушку больше Закона! Но ты же – бог, ты исцеляешь, тебе позволено забирать чужих невест!

АНДРОНИК. Юнии лучше быть со мной, чем одной. Я хочу привести ее к пославшему меня, и она согласна. Это будет хорошо для нее, я знаю! Если любишь ее, благослови нас!

САВЛ. Ну, раз ты знаешь, что для нее лучше, а она знает, что ей нужно к Иисусу Назарянину, зачем вам мое благословение?! Я – не бог: вы слишком много просите у меня! Я не дам вам моего благословения, потому что не могу его дать! Прощай!

АНДРОНИК. Юния говорила мне, что ты – человек великой души. Я верю ей.

САВЛ. Оставь меня!

Андроник уходит. Входит Луций.

ЛУЦИЙ. Скажи мне, Савл, для чего ты отдал моим солдатам Иуду Симо?нова?

САВЛ. Я же сказал им, что он – богохульник и опасный бунтовщик.

ЛУЦИЙ. В дела вашей веры мы не вмешиваемся, ты это знаешь. А бунтовщикам против Рима ты сам не так давно помогал. Ты полюбил Рим?

САВЛ. Трибун, этот человек замышляет погубить Иисуса Назарянина.

ЛУЦИЙ. Вот оно что!.. Но разве ты – поклонник Назарянина?

САВЛ. Нет!.. Но я не хочу его смерти.

ЛУЦИЙ. Что-то тут не так, Савл. Не хочешь ли сказать яснее?

САВЛ. Я могу сказать только одно: казнь Иисуса Назарянина породит страшную смуту.

ЛУЦИЙ. (Подумав). А ведь я отпустил Иуду. Возможно, я сделал ошибку, но Гамлиэль…

САВЛ. Мой учитель?! Он был у тебя?!

ЛУЦИЙ. Я посылал за ним. Видишь ли, Иуда заявил, что состоит на службе у Совета Старейшин, и Гамлиэль может это подтвердить. Твой учитель подтвердил слова Иуды.

САВЛ. Мой учитель… И ты отпустил Иуду?

ЛУЦИЙ. Зачем было держать его? Если б ты сам привел его ко мне и объяснил…

САВЛ. И ничего уже нельзя поправить?

ЛУЦИЙ. Можно попытаться… За Иудой следят.

САВЛ. Зачем?

ЛУЦИЙ. Он мне не понравился. Он показался мне грязнее мухи… Прощай!

Луций поспешно уходит. Входит Стражник. Савл бросается в палатку и выносит оттуда халу и кувшин вина.

СТРАЖНИК. Субботний покой! Субботний покой в Иерусалиме! Субботний…

САВЛ. Стой, левит! Раздели со мной Субботу, прошу тебя! Я совсем один! У меня никого не осталось на свете – только ты и Бог! Вот – вино, вот – хала… Прошу тебя!..

СТРАЖНИК. Благодарю, школяр. Не может страж Храма нарушить установленный порядок. Субботний покой! Субботний покой в Иерусалиме! Субботний покой! (Уходит).

САВЛ. (Один). Как я мог забыть: у меня же еще есть Димон! Где ты, Димон, кровный брат мой? Приди разделить со мной Субботу! Хочешь моей крови? Она – твоя! (Пьет).

КОНЕЦ ПЯТНИЦЫ ЧЕТВЕРТОЙ

Данный текст является ознакомительным фрагментом.