БОГОРОДИЦЕ-РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ФЕРАПОНТОВ МОНАСТЫРЬ

БОГОРОДИЦЕ-РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ФЕРАПОНТОВ МОНАСТЫРЬ

Белозерье нередко называют «Северной Фиваидой». На протяжении XIV–XVI вв. в эти края светлых озер, лесистых холмов и медлительных речек приходили сотни и тысячи иноков, стремившихся к многотрудному духовному подвигу, чтобы послужить и прославить Бога на далекой окраине земли Русской. Многие из них сгинули безвестными, о других знают лишь историки, но имена некоторых подвижников навек запечатлены в названиях созданных ими обителей.

^{Здесь сохранились фрески Дионисия}

Одним из них был инок Ферапонт (в миру Федор Поскочин) — монах московского Симонова монастыря. В 1398 г. пришел он в пустынную тогда землю, безмолвие которой нарушалось лишь шумом дремучих лесов. Пришли они на Сиверское озеро вдвоем с преподобным Кириллом, но вместе оставались недолго. Душа Ферапонта жаждала новых подвигов, полного уединения и безмолвия, и через некоторое время он отделился от своего «сопостника». В 19 верстах от Кириллова монастыря, в глубине чащи на холме, отражавшемся в прозрачных водах Бородавского озера, устроил он себе земляную келью, оградив ее от страстей мира и «лукавых человек» обыкновенной засекой из сосновых лап. А потом основал обитель, потому что было «весьма красно место то и угодно на жительство паче иных мест».

Монастырь располагался на небольшой возвышенности между Бородавским и Пасским озерами, между которыми пробегает небольшая каменистая речка Паска.

Небольшой этот монастырь, к тому же и оторванный от внешнего мира, сыграл важную роль в истории и культуре Древней Руси. То была пора, когда московские князья расширяли свои владения, стремясь объединить удельную Русь. Выходцы из московских земель заселяли вологодские и костромские края, основывали поселения и монастыри. Форпостом московской культуры на севере как раз и стал Ферапонтов монастырь. Но в отличие от соседнего Кирилло-Белозерского монастыря, Ферапонтов монастырь не считался крепостью и потому не был сколько-нибудь сильно укреплен. Вместо мощных каменных стен он был огорожен лишь деревянной оградой с невысокими башнями по углам.

Во времена Ферапонта образ жизни братий отличался простотой, упорным трудом и искренним благочестием. Инок Ферапонт смиренно почитал себя «самым черным и самым грешным», и когда немногие пришедшие насельники предложили ему стать игуменом, он отказался. Ферапонт выполнял самые тяжелые послушания: на всю братию колол дрова и носил воду, вспоминая труды учителя своего — Сергия Радонежского.

Руками первых иноков, собравшихся вокруг Ферапонта, в 1409 г. были выстроены сначала небольшая деревянная церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, а затем трапезная и кельи. Через 10 лет преподобного Ферапонта вызвал к себе в Москву князь Андрей Дмитриевич. С его отъездом рост обители почти прекращается; всей братии насчитывалось около 20 человек, и они вели весьма скромное существование.

Вторым игуменом монастыря был преподобный Мартиниан в миру Михаил Стомонахов). Он прошел суровую школу иночества, хорошо знал распорядки церковных служб, все претензии и желания братии.

Страстный любитель рукописных книг, он особое внимание уделял переписыванию их и созданию библиотеки. Кроме обычных церковных служб все иноки должны были исполнять и особые послушания, в том числе переписывать и переплетать книги. В короткое время монастырь превратился в крупный общественно-культурный центр. Одно время Ферапонтов монастырь даже называли «Мартемьяновской обителью». «Весьма обученный грамотной хитрости», молодой и энергичный иеромонах заложил и основы собственно «студийского общежития», которое просуществовало вплоть до упразднения обители в 1798 г.

Постепенно монастырь рос и богател: первоначальную церковь, которую построил инок Ферапонт, сменила новая, но в конце XV в. пожар уничтожил и ее. Начало каменного строительства в обители связано с именем ростовского архиепископа Иоасафа (из рода князей Оболенских). Он принял постриг в этой обители, но и, поднявшись на высоту Ростовской кафедры, не забывал о Ферапонтовом монастыре. И когда удалился на покой в 1488 г., то вернулся в эту святую обитель. Возвращение его почти совпало с сильным пожаром, случившимся в обители. Многие строения сгорели дотла, только чудом уцелело некое «сокровище», хранившееся в келье архиепископа и предназначавшееся для монастырских нужд. Спас его юродивый Галактион, который, оградив себя крестным знамением, неустрашимо бросился в бушующее пламя. И скоро вышел оттуда, держа «сокровище» в руках. Все дивились смелому поступку юродивого, а пламя между тем подбиралось к деревянной звоннице. Чтобы спасти колокола, люди начали было рубить звонницу, но Галактион прогнал их, сказав: «Сему не гореть». И действительно, по слову блаженного колокольня осталась целой, хотя стоявшая рядом новая трапезная сгорела. Вероятно, на спасенное «сокровище» в 1490 г. и возвели на пепелище стройную каменную церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы.

Росписи Рождественского собора образуют цельный ансамбль, посвященный прославлению Пресвятой Богородицы. Для русского человека в Ее образе воплощается идеал человечности, терпеливой стойкости в испытаниях, мягкой женственности и кроткой материнской любви. В основу росписей лег «Акафист» — хвалебно-благодарственный гимн в честь Божией Матери, состоящий из 25 отдельных песнопений; в соборных фресках им соответствуют 25 композиций. От Рождества Богородицы до прославления Ее на небесах рассказывают фрески Дионисия, и везде Приснодева Мария прекрасна: маленьким ребенком, юной девой, счастливой матерью, матерью, страдающей за Свое дитя, и, наконец, матерью — заступницей всего мира.

В алтаре, в куполе средней апсиды, изображен характерный лик Богоматери с недетски серьезным Богомладенцем и припадающими ангелами. Наряду с Божией Матерью в композиционную роспись собора введены и те, кому оказывается покровительство. Так, в правой апсиде изображен Николай Чудотворец: уста его суровы к еретикам, но глаза милостивы к истинно верующим. В левой апсиде изображен изможденный аскет Иоанн Креститель, мученик долга и закона, пылающим взором провидящий пришествие царства Любви. Во многих сценах, по сторонам Девы Марии или изображающей Ее иконы помещаются фигуры, воспевающие добродетели Пресвятой Богородицы и воздающие Ей хвалу. В результате такие сцены воспринимаются как «торжественное предстояние»[84].

В науке много писали о загадке красок гениального иконописца. Согласно легенде, Дионисий будто бы собирал разноцветные камешки на берегу озера, затем растирал их и так готовил свои немеркнущие краски. Их мягкие, едва уловимые тона надолго завораживают душу человека, так велика сила неподражаемого мастера. Современники говорили о Дионисии: «Изящный и хитрый в русской земле иконописец, паче же рещи живописец».

Храм Рождества Богородицы был холодным, и службы совершались в нем только в теплое время года. Полной противоположностью ему являлся храм Благовещения, возведенный на месте бывшей трапезной, от которой в нем остались тяжелые резные скамьи. Росписи сделаны около 1500 г., что явствует из надписи над северной дверью храма.

С южной стороны к Рождественскому собору примыкает церковь, сооруженная во имя преподобного Мартиниана. Крестьянский сын, постриженник и преемник Ферапонта, он привел обитель к процветанию. Мощи его были обретены, когда копали могилу для жившего здесь на покое и скончавшегося в октябре 1512 г. ростовского архиепископа Иоасафа. Игумен Сильвестр и братии решили похоронить его на почетном месте — рядом с преподобным Мартинианом. Сотворив молитву, они начали копать землю над гробом преподобного и, когда открыли гроб, с удивлением увидели, что не только тело, но и одежда, в которой он был похоронен, остались нетленными.

Со времени открытия мощей преподобного Мартиниана начали совершаться чудеса при его гробе. Так, старец Сильвестр, страдавший тяжким расслаблением, ночью приполз из своей кельи к гробу и слезно с усердием молился угоднику Божьему. К утру болезнь его пропала совсем, и он сделался совершенно здоров.

Над Святыми воротами расположились две церкви (одна — во имя преподобного Ферапонта, другая — во имя Богоявления), связанные с бурными событиями «бунташного» XVII в. — расколом. Эти церкви, каждая со своим алтарем, были освящены в 1649 г. и с тех пор издали показывали путникам вход в обитель. Богоявленская являлась домовой церковью ссыльного патриарха Никона[85].

Польско-шведская интервенция мало отразилась на жизни монастыря. Захваченный неприятелем в 1614 г., он подвергся сравнительно небольшому разорению. Монахи давно были готовы к вражескому нападению и успели спрятать ценные вещи в надежное место. Однако грабителям удалось унести черный бархатный покров с гробницы преподобного Мартиниана; церкви они подвергли поруганию, в монашеских кельях ставили лошадей, сожгли монастырские ворота и до смерти замучили многих окрестных жителей.

Общий экономический упадок края, вызванный вражеским нашествием, задержал развитие обители почти на 30 лет, но не остановил ее роста. Уже в 1640-е гг. со стороны царского дома последовал целый ряд льгот, что оживило хозяйственную деятельность и каменное строительство в обители. Церковь, полностью закрывающая с этой стороны фасад собора, была сооружена в 1640–1641 гг. над гробницей игумена Мартиниана, канонизированного еще в XVI в. Внутри церкви, над местом погребения угодника Божьего, стоит деревянная рака, украшенная ажурной золоченой резьбой. На сторонах раки вязью вырезаны отрывки из «Жития преподобного Мартиниана».

Однако оживление в Ферапонтовом монастыре длилось недолго. Впоследствии обитель постепенно начала приходить в запустение и к концу XVII в. окончательно пришла в упадок. Обветшавшие к этому времени здания требовали ремонта, на что нужны были средства. В 1787 г. монастырь из Вологодской епархии был переведен в Новгородскую, и митрополит Новгородский и Петербургский Гавриил написал в Святейший Синод о нуждах святой обители. После этого в монастыре началось некоторое строительство: «сломаны были крыльца и переходы, по которым ходить было опасно, и начаты строить новые». На весь ремонт издержано было 1500 рублей, оставалось поправить церковь святого Мартиниана, о чем игумен Феофилакт просил в своем донесении на имя митрополита Гавриила. По всей вероятности, просьба настоятеля Ферапонтова монастыря была бы уважена, но тут возникло новое обстоятельство.

Неподалеку от Пензы существовал Спасо-Преображенский монастырь, основанный в 1667–1689 гг., и он тоже находился в таком состоянии, что нужно было или перестраивать его или закрывать. По желанию жителей Пензы монастырь был перенесен на новое место — на бывшее Вознесенское кладбище. И Святейший Синод решил, что на восстановление в Ферапонтове ветхих зданий нужно очень много средств, поэтому «признал приличным штат сего Ферапонтова монастыря перевести на оный Спасо-Преображенский Пензенский монастырь». Братия Ферапонтовой обители во главе с игуменом не ожидали такого поворота событий, тем более что перед этим они хлопотали о разрешении для сбора пожертвований. Но в конце июля 1798 г. обитель была упразднена, ее церкви сделаны приходскими, а братии размещены в другие обители.

В 1819 г. древние здания монастыря подверглись варварским переделкам, а некоторые из них вообще были уничтожены. Но уже в 1857 г. обветшавшую деревянную ограду заменили каменной, которая частично сохранилась до нашего времени.

Возрождением своим в 1904 г. монастырь обязан игуменье Таисии (М. В. Солоповой, которая была близким другом праведного Иоанна Кронштадтского) и историку И. И. Бриллиантову — знаменитому белозерскому краеведу. У матушки Таисии были связи в самых высокопоставленных кругах Санкт-Петербурга (даже при царском дворе), поэтому она добилась значительных средств со стороны государства, Церкви и частных лиц. Наиболее щедрые пожертвования поступали от князей Оболенских…

Благодаря активной деятельности игуменьи Таисии вместо прежней мужской в Ферапонтове была основана женская обитель. В первый год сестры находились в крайне стесненных условиях: келий не было, и им приходилось ютиться в холодной сторожке, не имея подчас самого необходимого. Но постепенно хозяйство наладилось, и к 1905 г. в обители было уже 66 насельниц. А в январе 1906 г. состоялся первый постриг.

Но обитель, устроенная трудами матушки Таисии, процветала недолго. Через четверть века ее постигла общая участь — закрытие и запустение. В 30–50-е гг. ХХ в., официально существуя как музей, монастырь подвергался всем превратностям того времени. В присоборных галереях власти несколько раз пытались устроить зернохранилище, а в самом соборе намеревались хранить картошку. В двухэтажном деревянном доме около Святых врат размещалась местная школа; крыши монастырских сооружений протекали. многие окна были выбиты. В соборный храм с фресками Дионисия заносило снег и дождь, на подоконниках гнездились голуби. Монастырская ограда была разрушена, охрана отсутствовала. Но и в те тяжелые времена нашлись люди, которые поддержали святую обитель. В 1948 г. для почти беспризорного монастыря удалось найти сторожа — В. И. Вьюшина из соседней деревни Леушкино. Инвалид войны, контуженный и безногий, он за нищенскую плату четверть века верой и правдой служил святой обители.

Трудно поверить, но место, выбранное иноком Ферапонтом для устроения обители, до сих пор сохранило свою первозданную красоту. Чуть в стороне стоят деревенские избы, на краю села через небольшую речку Паску переброшен мостик. За ним на крутом берегу, на холме, белеют остатки каменной монастырской ограды. Но село Ферапонтово мало что значит без Богородице-Рождественского монастыря. Давно закрытый, он, однако, сохранил все древние постройки: собор 1490 г., Благовещенскую церковь и Трапезную палату 1534 г, Казенную палату XVI в. и др. Эти разновременные, но живописно расположенные памятники образуют редкостный историко-архитектурный ансамбль.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.