Равноапостольный великий князь Владимир (960-1015)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Равноапостольный великий князь Владимир

(960-1015)

Равноапостольный великий князь Владимир. Портрет из Царского титулярника. 1672 г.

Как уверовал?

Как возгорелся любовию Христовой?

Митрополит Иларион. Слово о Законе и Благодати

«…Явились к киевскому князю Владимиру послы, отправленные в разные страны разузнать, где какая вера, и стали рассказывать:

„Ходили в Болгарию, смотрели, как они молятся в храме, то есть в мечети, стоят там без пояса; сделав поклон, сядет и глядит туда и сюда, как безумный, и нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, – знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать".

Услышав их рассказ, бояре стали поддакивать:

„В самом деле, если бы греческий закон не был лучше всех, то бабка твоя Ольга не приняла бы его: она была ведь мудрее всех людей".

„Где же нам креститься?" – спросил Владимир.

„Где тебе угодно", – отвечала дружина».

Этот известный эпизод с выбором веры князем Владимиром в «Повести временных лет» многие историки считают поздней вставкой, которая принадлежит кому-то из позднейших «прогреческих» переписчиков.

Но даже если не принимать во внимание текстологические подробности и исторические споры, одно можно точно сказать: ну не похож в этой сцене князь Владимир на самого себя! Как будто бы совсем другой человек сидит на троне, анализирует, размышляет, сомневается – какая религия лучше («Где же нам креститься?»).

Нет, не таким остался в истории киевский князь Владимир Святославович! Он обладал характером решительным, властным, в чем-то стихийным – и сумел одним махом повернуть весь ход русской жизни.

Российский историк XIX века О. М. Бодянский писал в защиту русского народа: «…И у нас разыгрывалась когда-то не хуже иных драма со всеми ее излучинами, неровностями и шероховатостями, и мы были деятели, но деятели по-своему. А потому нас нельзя мерить мерилом Запада, судить и рядить по случившемуся и случающемуся там, требовать и от нас того, что там было доброго или худого, заставлять не только теперь, но даже и в прошедшем плясать по чужой дудке и погудке и, не находя сходного или не в таком обилии, виде и т. п., объявлять нас народом прозябающим, бессильным ко всему самобытному…»

То, что принято называть «загадочной русской душой», можно увидеть и в биографии русского князя Владимира Святославовича.

Происхождение князя Владимира известно из «Повести временных лет» – летописного свода начала XII века, вобравшего в себя древнерусские исторические предания, сказания, сведения о жизни первых русских князей.

«Вот повести минувших лет, откуда пошла русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла русская земля», – говорится в заголовке этого ценнейшего литературного и исторического памятника, который дошел до наших дней в составе нескольких летописных сборников.

Становление княжеского дома в Киеве летопись связывает с варягом (как называли на Руси северян-викингов) Рюриком.

Погрязшие в междоусобицах северные славянские племена, жившие к юго-востоку от нынешнего Санкт-Петербурга, пригласили варяга Рюрика и его братьев Синеуса и Трувора прийти ими править. Братья согласились и обосновались в трех городах. Около 862 года Синеус и Трувор умерли, и Рюрик стал единолично властвовать над обширными славянскими территориями из своей крепости на реке Волхов под названием Новый Город, или Новгород.

Вплоть до сына Ивана Грозного Федора Иоанновича потомки Рюрика, Рюриковичи, правили самой крупной страной в средневековой Европе. Земли русов называли по-разному: Росией (это название впервые появилось в середине Х века в сочинении византийского императора Константина VII Багрянородного), Руской землей, Русью, Русином, Росеей…

Дед Владимира, князь Игорь, ходивший с военными походами даже на Константинополь, в 945 году был убит древлянами, когда требовал у них уплаты дани.

После смерти Игоря княжить на Руси стала его вдова княгиня Ольга, принявшая крещение в Константинополе и ставшая христианкой.

«Она ведь сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи; были тогда люди загрязнены грехами, не омыты Святым Крещением», – восхваляет княгиню Ольге древнерусский летописец.

Это был ее личный выбор, который многие, в том числе ее сын князь Святослав Игоревич, не разделяли.

«Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться», – говорил матери Святослав, до 962 года управлявший княжеством совместно с княгиней Ольгой, а затем самостоятельно.

Как пишут историки, князю Святославу, отцу Владимира, некогда было вникать в вопросы религии – вся его жизнь прошла в бесконечных военных походах на печенегов, болгар и хазар и на Византию.

Летопись сообщает, что князь Святослав не брал с собой в военные походы никакой поклажи, даже пищевых горшков, не ел другого мяса, кроме обжаренного на углях, не устанавливал княжеский шатер и спал под открытым небом, подложив под голову седло.

Византийский историк Лев Диакон видел князя русов, когда Святослав подписывал договор с Иоанном Цимисхием в 971 году на Дунае, и оставил такое его описание:

«Он переплыл через реку в скифской ладье и греб на равных со своими людьми. Он был среднего роста, широкоплеч, с длинными и роскошными усами. Нос похож на обрубок, глаза голубые, а брови широкие. Его голова была выбрита, и оставлен только чуб на одной стороне, который служил символом знатного происхождения. В одном ухе он носил золотое кольцо с двумя жемчужинами и рубином между ними: его белая рубаха отличалась от рубах его людей только тем, что была чище; он оказался мрачным и диким».

Этот портрет с чубом на выбритой голове и висячими усами, напоминающий облик украинских запорожских казаков, да и славянское (не скандинавское) имя князя Святослава дают широкий простор для всевозможных исторических гипотез.

По обычаям того времени у князя Святослава было несколько жен, а также еще и наложницы. Одна из них стала матерью князя Владимира. Малуша была ключницей и доверенным лицом княгини Ольги. Поскольку сведения, сохранившиеся в летописи, крайне скудны, историки спорят о происхождении и изначальном социальном положении Малуши и ее брата Добрыни, детей Малка из города Любич. Однако ключник в Древней Руси автоматически становился холопом. Когда князь Владимир захотел взять в жены полоцкую княжну, гордая Рогнеда презрительно назвала его «робичичем», то есть сыном рабыни.

По одной из версий, Ольга прогнала Малушу из княжеского дома после рождения Владимира, а о дальнейшей ее судьбе ничего не известно.

В те времена мальчиков только в раннем детстве воспитывали мамки и няньки, а как только будущие воины садились на коня – женщин сменяли «дядьки» и дружина. Наставником князя Владимира с детских лет был его дядя Добрыня, родной брат матери, с которым они вместе ходили во многие военные походы.

Бабушка Владимира, княгиня Ольга, сумела заронить в душу внука «византийскую мечту». Должно быть, она не раз рассказывала Владимиру о своем путешествии в Царьград, как называли русы Константинополь (не многим удавалось там побывать!), о великолепии царьградских храмов и дворцов, украшенных сверкающей мозаикой и росписями, и, конечно же, о своем крещении.

Летописец так рассказывает об этом событии. Когда княгиня Ольга прибыла в Константинополь, ее красота и мудрость настолько очаровали императора Константина VII Багрянородного, что он пожелал взять ее в жены. Ольга ответила: «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести сам – иначе не крещусь».

После крещения Константин напомнил ей о замужестве. «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? – ответила Ольга. – А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь».

Константин был вынужден признать ее правоту и удивленно воскликнул: «Перехитрила ты меня, Ольга!» После чего византийский император отпустил русскую княгиню на родину с роскошными подарками – золотом, серебром, шелками «и сосудами различными».

Многие современные исследователи считают повествование о сватовстве византийского императора к русской княгине легендарным. Но рассказ этот свидетельствует о той любви и даже восхищении, с которым относились к Ольге на Руси.

Царьград был самым богатым городом в мире, и все, в том числе и русы, мечтали обладать такой сказочной роскошью, какой окружил себя византийский император.

Русские князья нападали на Царьград в 907, 941 и 944 годах, всякий раз добиваясь все более выгодных для себя условий перемирия. В результате русские купцы получили неограниченный доступ на богатые рынки Константинополя. По условиям договора в Царьграде им полагались бесплатная еда, жилье и право пользоваться банями. Но для греков они все равно оставались варварами-язычниками и непрошеными гостями, которые, впрочем, приносили неплохую выгоду, привозя с севера ценные товары.

В 972 году погиб князь Святослав, отец Владимира. Когда Святослав с дружиной возвращался домой после битвы на Дунае, возле днепровских порогов его подстерегли в засаде и убили печенеги. Череп князя Святослава был вставлен в золотую оправу, и вожди печенегов использовали его на пирах в виде кубка.

После смерти князя Святослава власть в русских княжествах была поделена между тремя его сыновьями от разных жен: Ярополком, Олегом и Владимиром.

Ярополку, как старшему, достался Киев, главный в то время город на Руси, Олегу – земли древлян, Владимир стал княжить в Великом Новгороде.

Суровый климат не мешал Новгороду быть крупным торговым городом. Сюда приезжали купцы из Швеции и Дании, привозя меха, кожи, воск, янтарь. Самые смелые и предприимчивые северяне отправлялись из Великого Новгорода по рекам на юг, даже в заветный Царьград.

В 977 году, через пять лет после смерти Святослава, между русскими князьями начались распри. Первой их жертвой стал князь Олег, против которого выступил старший брат Ярополк.

Узнав об этом, Владимир бежал за море, к норманнам, и князь Ярополк посадил в Новгороде своих посадников.

Но князь Владимир не терял времени. Собрав сильное войско из варягов, он отвоевал Новгород, а посадников Ярополка отослал в Киев со словами: «Идите к брату моему и скажите ему: „Владимир идет на тебя, готовься с ним биться“».

Собрав большую дружину из варягов, словен, чуди и кривичей, одним из воевод в которой был его дядя Добрыня, князь Владимир двинулся на Киев.

По пути новгородцы завоевали Полоцкое княжество, и гордой полоцкой княжне Рогнеде все же пришлось стать одной из жен князя Владимира.

В июне 978 года киевский князь Ярополк сложил голову, став жертвой заговора одного из своих воевод, по имени Блуд.

«И пришел Ярополк ко Владимиру; когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазухи. Блуд же затворил двери и не дал войти за ним своим. И так убит был Ярополк».

Таким образом князь Владимир завладел киевским престолом и взял себе жену Ярополка, в прошлом пленную монахиню-гречанку.

Летопись сообщает о чудовищном женолюбии князя Владимира – он имел триста наложниц в Вышгороде, столько же в Белгороде и двести в Берестове и, кроме того, «был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц».

Скорее всего, здесь были подсчитаны и невольницы, которые находились в распоряжении князя и являлись предметом торговли, но неистовая любвеобильность киевского князя поражала многих. Немецкий летописец Титмар Мерзебургский, его современник, называет князя Владимира «блудником безмерным и жестоким».

Не менее выдающейся была страсть Владимира к разгульным пирам, во время которых рекой лился «мед» – хмельная медовуха. Рассказы о том, как князь Владимир пирует в кругу своих дружинников, сохранились во многих русских былинах.

Арабский путешественник, писатель и секретарь посольства аббасидского халифа Ахмад ибн Фадлан, наблюдавший жизнь русов в первой половине X века, с удивлением писал, что они «предаются питью вина неразумным образом и пьют его целые дни и ночи; часто случается, что они умирают со стаканом в руке».

Князь Владимир с молодости поражал широтой своих деяний, будь то военные походы, реформаторские планы или просто образ жизни.

В Киеве он с присущим ему размахом стал повсюду ставить кумиры языческим богам: «…деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь». Дошло даже до человеческих жертвоприношений.

Вот что пишет об этом российский историк А. В. Карташев: «Как ни редка была практика человеческих жертвоприношений, но правительство Владимира сочло нужным навинтить толпу и на эту жестокость. В жертву намечена была христианская семья, может быть купеческого сословия из византийцев, переселившихся в Киев. Угодливые жрецы-волхвы заявили, что жребий пал именно на эту христианскую семью, на отца по имени Феодора и сына – Иоанна. Они были убиты и сожжены в честь „национальных богов“».

Но вскоре произошло то, что древние летописцы называют не иначе как чудом: князь Владимир уверовал во Христа!

В «Повести временных лет» говорится о приходе к князю Владимиру в 986 году представителей разных религий, когда каждый подробно рассказывал ему о своей вере. И Владимир у всех находил что-то не подходящее для русских.

Магометяне разрешали иметь много жен. «Владимир же слушал их, так как и сам любил блуд и жен», – но ему не понравилось, что мусульманам нельзя есть свинину и пить вино.

«На Руси есть веселие пить и не можем без того быть», – сказал им киевский князь.

Иноземцы из Рима слишком уж все себе позволяли: «Пост по силе, если кто пьет или ест, то все это во славу Божию» – это ему тоже показалось неинтересным.

Узнав у хазарских евреев, что родина их предков находится в Иерусалиме, а сами они живут в низовьях Волги, князь Владимир выразил вслух свое сомнение: «Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы рассеяны по чужим землям, или и нам того же хотите?»

А вот рассказы грека киевского князя заинтересовали, и он послал своих людей в Византию, чтобы они своими глазами увидели, как проходят греческие богослужения.

Современные историки сходятся в том, что подробные рассказы греческого философа о сотворении мира, грехопадении, искуплении, мучениях грешников являются поздней вставкой в летопись.

Тогда что же произошло на самом деле? Как случилось, что буйный князь-язычник вдруг превратился в «мужа совершенна»? В том-то и дело, что этого никто не знает.

Переворот, который произошел в душе князя Владимира, столь же чудесен и необъясним, как это было в случае с гонителем христиан Савлом, ставшим апостолом Павлом.

Писатель XIX века архиепископ Филарет (Гумилевский) в «Истории Русской Церкви» так объясняет мотивы обращения князя Владимира: «Ужасное братоубийство, победы, купленные кровью чужих и своих, сластолюбие грубое – не могли не тяготить совести даже язычника. Владимир думал облегчить душу тем, что ставил новые кумиры на берегах Днепра и Волхова, украшал их серебром и золотом, закалал тучные жертвы перед ними. Мало того – пролил даже кровь двух христиан на жертвеннике идольском. Но все это, как чувствовал он, не доставляло покоя душе – душа искала света и мира».

Возможно, просто все сошлось в одной точке – и рассказы княгини Ольги о крещении, и испитые до дна «бочки» всевозможных удовольствий, и осознание того, что невозможно создать цивилизованное государство на крови человеческих жертвоприношений, и даже особенность русского характера бросаться из крайности в крайность.

Не случайно в русских народных сказках для того, чтобы стать добрым молодцем, сначала нужно прыгнуть в кипяток, а потом в холодную воду.

Все это так, но… произошло еще что-то необъяснимое и никем до конца не разгаданное.

В «Слове о Законе и Благодати», одном из первых литературных произведений, созданных в XI веке в Киевской Руси, митрополит Иларион, восхваляя князя Владимира, сразу переходит на вопросы:

«Как уверовал? Как возгорелся любовию Христовой? Как вселился в тебя разум выше разума земных мудрецов – чтобы Невидимого возлюбить и к небесному устремиться?!

Как взыскал Христа, как предался Ему? Поведай нам, рабам твоим, поведай, учитель наш, откуда повеяло на тебя благоухание Святаго Духа?..»

И на эти вопросы ни у кого нет ответа.

По сведениям, которые приводит монах Иаков в «Памяти и похвале князю Владимиру» (источник XI века), князь Владимир принял крещение в 987 году, перед походом на Корсунь.

В «Повести временных лет» описано крещение Владимира в Корсуни (Херсонесе), впрочем, автор сообщает, что существуют и другие версии.

«Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят – в Василеве, а другие и по-иному скажут».

В 987 году византийский император Василий II призвал князя Владимира выступить союзником в борьбе против взбунтовавшегося Варды Фоки, который, как повествует хроника арабского летописца Яхъи Антиохийского X–XI веков, «овладел страною греков до Дорилеи и до берега моря. И дошли войска его до Хрисополя… И стало опасным дело его. И был им озабочен царь Василий по причине силы его войск».

Арабский летописец приводит и условия договора: византийский император пообещал князю Владимиру в случае победы отдать в жены свою сестру, византийскую принцессу Анну. Войско русов, объединившись с армией императора Василия, «отправились все вместе на борьбу с Вардой Фокой, морем и сушей в Хрисополь. И победили они Фоку».

Российский историк А. В. Карташев выдвинул свою версию дальнейших событий: греки обманули князя Владимира и не спешили выполнять условия договора, именно потому он взял в осаду Херсонес. По крайней мере это немного проясняет, почему князь Владимир вдруг резко выступил против своих недавних союзников, пригрозив им: «Если не сдадитесь, то простою и три года».

А. В. Карташев также объясняет, почему свадьба с царевной Анной была так важна для киевского князя Владимира: «Это родство открывало надежды на получение от Византии всех благ и секретов ее первенствующей во всем мире культуры и прочного вхождения проснувшегося русского варвара в круг равноправных членов христианской семьи народов».

Вот она, «византийская мечта», которая с детских лет подстегивала честолюбивые планы князя Владимира, за нее он готов был и повоевать.

Царевна Анна ехала на венчание в Корсунь, как на казнь, говоря своим братьям, императорам

Василию и Константину: «Иду как в полон, лучше бы мне здесь умереть».

Но братья убедили ее смириться: «Может быть, обратит тобою Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны. Видишь ли, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, то сделают и нам то же».

«И едва принудили ее, – говорится в „Повести временных лет“. – Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море».

В древнерусских летописях Анну с почтением именуют не княгиней, а именно царицей, сохраняя за ней достоинство императорской семьи.

Князь Владимир отдал грекам Корсунь, по народному толкованию, как «вено», то есть выкуп за невесту. Помимо этого, он щедро направил в Константинополь шесть тысяч воинов-русов.

Армянский историк Стефан Таронский, современник князя Владимира, упоминает, что в 1000 году в Армении русы участвовали в сражении в составе войск византийского императора:

«Весь народ Рузов (русов), бывший там, поднялся на бой; их было 6000 человек – пеших, вооруженных копьями и щитами, – которых просил царь Василий у царя Рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. В это же самое время Рузы уверовали в Христа».

После венчания в Корсуни князь Владимир с новой супругой Анной в окружении многочисленных греческих священников вернулся в Киев.

Князь привез с собой в Киевское княжество христианскую святыню – мощи святого Климента Римского, открытые примерно сто лет до этого в Корсуни просветителями славян Кириллом и Мефодием.

Вскоре князь Владимир объявил о крещении киевлян в водах Днепра. Обряд совершали греческие священники-миссионеры – этот день 988 года вошел в историю как день Крещения Руси.

«Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил двенадцать мужей колотить его палками», – рассказывает летопись о том, с каким характерным для него темпераментом князь Владимир взялся за уничтожение язычества.

Ахмад ибн Фадлан подробно описал языческие обычаи русских купцов, которые в то время были самой передовой частью общества (бывали в разных странах, знали иностранные языки).

Перед торговлей купец отправлялся на поляну, где стоял деревянный идол в окружении нескольких маленьких фигурок.

Падая перед идолом ниц, он просил об удачной торговле, а затем раскладывал перед ним хлеб, мясо, лук, молоко, пиво, говоря: «Пошли мне купца, у которого много денег, который купит мой товар не торгуясь и не будет со мною спорить». Если торговая сделка проходила удачно, на обратном пути купец приносил перед идолом в жертву овец или других домашних животных.

Что уж говорить о простом, в то время почти поголовно безграмотном народе, который принял на Руси крещение и должен был пробудиться к новой вере.

Размах и темпы, с которыми князь Владимир взялся за обращение языческой Руси в христианство, впечатляют многих историков. Помимо Киева, были образованы епархии в Белгороде, Владимире-Волынском, Чернигове, Турове, Полоцке, Новгороде, Ростове, других русских городах, даже в далекой Тмутаракани (на Таманском полуострове).

В Новгороде, где крещением руководил Добрыня (дядя князя Владимира), произошло восстание языческого населения, которое пришлось подавлять силой.

По свидетельству немецкого хрониста Титмара Мерзебургского, к концу жизни князя Владимира Святославовича в одном только Киеве насчитывалось четыреста церквей! А согласно Никоновской летописи во время киевского пожара 1017 года (спустя два года после смерти князя Владимира) в городе сгорело до семисот церквей.

Скорее всего, эти фантастические цифры включали в себя и домовые церкви, которые к тому времени имелись в домах всех знатных бояр.

Обращение Руси в христианство происходило в те годы, когда весь мир жил в ожидании конца света.

Любые знамения, землетрясения и другие стихийные бедствия воспринимались как подтверждение того, что святой Иоанн Богослов написал в «Апокалипсисе» о тысяче лет, которые должны пройти до неизбежного Божественного суда.

Весь 1000 год от Рождества Христова прошел в напряженном ожидании конца света, в том числе и на Руси. Затем стали говорить, что расчет нужно вести с момента Распятия Христа и пророчество исполнится в 1033 году. Особенно активно эти идеи обсуждались в Риме.

Из Никоновской летописи известно, что в 994 году из Рима вернулось некое посольство Владимира, а в 1000 году в Киев приезжали послы Папы Сильвестра II, то есть общение с западным миром русского князя было плотным.

Не случайно в древнерусских храмах владимирского периода на стенах так часто встречаются изображения Страшного суда и страданий грешников, которые, надо сказать, отрезвляюще воздействовали на нравственное поведение русичей.

Князь Владимир определил отдавать десятину на содержание церквей: «…даю церкви сей от именья моего и от град моих десятую часть». Его примеру последовали многие бояре во всех городах.

Собор Святой Софии. Великий Новгород. 1045–1050 гг.

Владимир поразил воображение соотечественников и своей сказочной щедростью – пирами, которые он каждое воскресенье устраивал на княжеском дворе для простого народа.

«Повелел он всякому нищему и бедному приходить на княжий двор и брать все, что надобно, питье и пищу и из казны деньги. Устроил он и такое: сказав, что „немощные и больные не могут добраться до двора моего", приказал снарядить телеги и, наложив на них хлебы, мясо, рыбу, различные плоды, мед в бочках, а в других квас, развозить по городу, спрашивая: „Где больной, нищий или кто не может ходить?" И раздавали тем все необходимое», – говорится в летописи.

И становится понятно, почему в народе киевского князя называли «ласковым» и «Владимиром Красно Солнышко».

Это была не просто личная благотворительность князя Владимира, а стремление наладить социальную государственную помощь для своего, по сравнению с византийцами, бедного народа.

О размахе всенародных застолий можно судить по описанию праздника, который князь Владимир устроил в день Преображения Господня в честь строительства церкви в Василеве, городке неподалеку от Киева:

«…И устроил великое празднование, наварив меду триста мер. И созвал бояр своих, посадников и старейшин из всех городов и всяких людей много, и раздал бедным триста гривен. Праздновал князь восемь дней, и возвратился в Киев в день Успенья Святой Богородицы, и здесь вновь устроил великое празднование, созывая бесчисленное множество народа».

Однажды во время такого пира воеводы «подпились» и стали роптать на князя, говоря: «Горе головам нашим: дал он нам есть деревянными ложками, а не серебряными».

Услышав это, Владимир велел выковать для них серебряные ложки, сказав: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиною доискались золота и серебра».

В летописи подчеркивается, что безграничную щедрость Владимир проявлял во исполнение заветов Христа о любви и помощи ближнему. Никто из тех, кто раньше близко знал сына князя Святослава, не узнавал его теперь, настолько после крещения изменился привычный образ жизни киевского князя.

Вместо прежних многочисленных жен у Владимира отныне была одна супруга, царица Анна, и киевский князь советовался с ней по многим делам церковным. Бывшей полоцкой княжне Рогнеде он предложил выбрать мужа, но она отказалась и приняла монашеский постриг.

«Как религия одухотворенная, религия мысли, духа, христианство просветляло умы, обращало их к возвышенным предметам, заставляло русских людей вдумываться понемногу в себя», – написал русский историк А. К. Семенов («Начало русской письменности»).

Это «вдумываться в себя» – может быть, самое главное, что отличало князя Владимира после принятия им христианства.

К сожалению, летописи не оставили описания, как выглядел князь Владимир. Его прижизненное символическое изображение можно увидеть лишь на старинных древнерусских златниках: небольшая борода, пышные усы… Это облик цивилизованного человека, который сознательно приобщался к мировой культуре.

Возвращаясь из Корсуни, Владимир привез с собой и установил в Киеве квадригу бронзовых коней, наподобие венецианских, и две женские статуи. Он не жалел средств на мозаику, настенные росписи и резьбу по камню для украшения церквей. Даже не верится, что князь Владимир был родным сыном завоевателя, который спал под открытым небом, подложив под голову седло, и мечтал лишь о новых сражениях и наживе.

Древнерусские авторы даже сравнивают князя Владимира с Константином Великим, который в IV веке привел римлян к христианству. А в настойчивом стремлении пробудить тягу русского народа к образованию Владимира можно сравнить и с императором франков Карлом Великим.

Русские со слезами расставались с невежеством, набирать детей в школы приходилось насильно.

Летопись сообщает, что матери плакали о своих сыновьях, как об умерших, школьная наука представлялась худшим из злых мытарств.

Но во время правления князя Владимира на Руси уже появились школы, где не только обучали грамоте, но и готовили «свое», русское духовенство.

Как без света не будет радости

Оку, глядящему на Божьи творенья,

Но не видящему красоты их,

Так и всякая душа без грамоты

Закона Божьего ясно не видит, —

писал болгарский писатель IX–X веков Константин Преславский.

Помимо греков, князь Владимир пригласил в свои земли священников из Болгарии, славян, которые везли богослужебные книги и проводили церковные службы на старославянском языке.

И вскоре на Руси появились самобытные древнерусские литература и искусство.

«Настоящие ценности культуры развиваются только в соприкосновении с другими культурами, вырастают на богатой культурной почве и учитывают опыт соседей… Русской культуре очень повезло. Она росла на широкой равнине, соединенной с Востоком, Западом, Севером и Югом. Ее корни не только в собственной почве, но в Византии, а через нее в античности, в славянском юго-востоке Европы (и прежде всего в Болгарии), в Скандинавии», – писал академик Д. С. Лихачев, неутомимый исследователь наследия Древней Руси.

В конце жизни князь Владимир стал настолько чутким к людским страданиям, что тяготился своей княжеской обязанностью вершить суд над преступниками. Епископам даже пришлось увещевать князя, чтобы он не устранялся от государственных дел.

«Сильно умножились разбои, и сказали епископы Владимиру: „Вот умножились разбойники; почему не казнишь их?“ Он же ответил: „Боюсь греха“. Они же сказали ему: „Ты поставлен Богом для наказания злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников, но расследовав". Владимир же отверг виры и начал казнить разбойников, и сказали епископы и старцы: „Войн много у нас; если бы была у нас вира (денежное наказание за преступления. – Ред.), то пошла бы она на оружие и на коней". И сказал Владимир: „Пусть так". И жил Владимир по заветам отца и деда» («Повесть временных лет»).

Князь Владимир собирался идти на печенегов, но разболелся и послал в военный поход своего сына Бориса.

От этой болезни, как сообщает летопись, он и умер 15 июля (28 июля по новому стилю) 1015 года в княжеском селе Берестове.

Его супруга царица Анна скончалась приблизительно на четыре года раньше. По сведениям историков, у князя Владимира от разных жен было тринадцать сыновей и десять дочерей.

Считается, что он собирался завещать власть в Киеве любимому сыну Борису. Во всяком случае, именно ему Владимир доверил киевскую дружину, отправив на битву с печенегами.

Двое старших сыновей князя Владимира – Святополк, поставленный на княжение в Турове, и Ярослав, занявший престол в Новгороде, пытались восстать против отца примерно за год до смерти Владимира. По всей видимости, он опасался доверить им Киевское княжество. Не случайно жители Берестова пытались скрыть кончину князя Владимира, так как Святополк, которого называли «сыном двух отцов», в те дни как раз находился в Киеве.

Святополк родился от гречанки – жены старшего брата князя Владимира, Ярополка, а, как пишет летописец, «от греховного же корня зол плод бывает». Одержимый стремлением захватить киевский княжеский престол, Святополк убил двух своих братьев, Бориса и Глеба.

С этих двух имен начинается история русской святости.

Сыновья князя Владимира – страстотерпцы Борис и Глеб – стали первыми святыми, канонизированными Русской Церковью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.