ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ЗЛОЧЕСТИЕ ЦАРЯ САУЛА И НАКАЗАНИЕ ЕГО ВСЕМИЛОСТИВЫМ БОГОМ.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ЗЛОЧЕСТИЕ ЦАРЯ САУЛА И НАКАЗАНИЕ ЕГО ВСЕМИЛОСТИВЫМ БОГОМ.
В главе 15 снова выступает на сцену старый Самуил: он подстрекает объявить войну амаликитянам, хотя эти последние ведут себя совершенно спокойно.
«И сказал Самуил Саулу: господь послал меня помазать тебя царем над народом его, над Израилем; теперь послушай гласа господа.
Так говорит господь Саваоф: вспомнил я о том, что сделал Амалик израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта; теперь иди и порази Амалика (и Иерима), и истреби все, что у него… и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» (первая книга царств глава 15, стихи 1-3).
Даже самые умеренные критики говорят об этом отрывке Библии не иначе, как с ужасом и омерзением.
«Как? — восклицает верующий лорд Болингброк. — Заставить творца вселенной спуститься в какой-то безвестный угол несчастного земного шара единственно для того, чтобы сказать евреям:
— Кстати, я только что вспомнил, что приблизительно лет 500 тому назад некий маленький народец не хотел пропустить вас через свои владения. Вы хотите объявить жестокую войну поработителям вашим — филистимлянам, против которых вы возмутились. Оставьте-ка эту трудную борьбу и отправляйтесь лучше в поход против того маленького народа, который некогда воспротивился вашим предкам, хотевшим разрушить его владения. Истребите мужчин, женщин, детей и стариков. Истребите крупный и мелкий скот, верблюдов и ослов, ибо, ввиду предстоящей войны вашей с могущественным филистимским царством, вам весьма полезно не иметь ни крупного, ни мелкого скота для еды, ни ослов, ни верблюдов для ваших походных обозов…»
Между тем Библия невозмутимо повествует далее:
«И собрал Саул народ и насчитал их в Телаиме двести тысяч израильтян пеших и десять тысяч из колена иудина» (стих 4).
В добрый час! Вот у Саула уже немного больше войска, чем в тощем лагере Галгала, где стояло всего 600 человек. Впрочем, мы так и не знаем, что стало со 120 000 других солдат, во главе которых Саул сражался в первое время своего царствования.
Ещё так недавно еврейская армия насчитывала 330 000 героев, пришедших сражаться с аммонитянами без малейшего вооружения.
Из них теперь осталось всего 210 000. Куда же девались остальные 120 000?
Неужели полегли на поле брани? Ах, милый «голубок», как слаба твоя память!
Победа еврейской армии была полной и блестящей: амаликитяне были разбиты вдребезги, «от Авилы до Суры». Саул забрал громадное количество пленных, и евреи истребили их без малейшей жалости. Однако Саул пощадил амаликитянского царя Агага, считая, по-видимому, что следует оказать некоторое предпочтение человеку, который был в одних чинах с ним.
Это милосердие не понравилось богу. Саваоф явился к Самуилу и сказал ему:
«жалею, что поставил я Саула царем, ибо он отвратился от меня и слова моего не исполнил. И опечалился Самуил и взывал к господу целую ночь» (первая книга царств глава 15, стих 11).
Каковы же были результаты божественного видения и «целой ночи» раздирающих душу воплей Самуила? Эта глава Библии представлена Вольтером в его драме «Саул».
Сцена происходит в Галгале, и действие начинается с беседы между царем иудейским и его приближенным — Вазой.
«Ваза. О великий Саул! О могущественный из царей! Ты, господствующий над тремя озерами, над пространством обширностью в 500 стадий! Ты, победитель великого Агага, царя амаликитянского, военачальники коего оседлали самых сильных ослов!
Ты, который, без сомнения, подчинишь законам своим всю Землю, как это бог обещал евреям столько раз! Какое же горе могло смутить твое благородное торжество и твои великие надежды?
Саул. О дорогой Ваза! Блажен тысячу раз, кто в покое выпасает блеющие стада Вениамина и выжимает сладкий виноград в долине Энгади! Увы! Я искал ослиц отца моего и нашел царство; с того дня я знаю одни только горести… Было бы лучше, чтобы я, наоборот, искал царство и нашел ослиц. Как ты знаешь, Самуил помазал меня по воле божией. Он сделал все, чтобы воспрепятствовать народу избрать другого царя, и, как только я был избран, он сделался самым жестоким из моих врагов.
Ваза. Тебе надлежало ожидать этого: он был жрецом, ты же был воином. Он правил до тебя. Люди всегда ненавидят своих преемников.
Саул. Мог ли он надеяться править ещё дольше? Он приобщил к своей власти своих недостойных сыновей, развращенных и подкупных, публично торговавших правосудием.
Народ наконец восстал против такой жреческой власти. Царь был избран: священные знамения провозгласили волю неба, народ утвердил её, и Самуил затрепетал. Мало того что он ненавидит во мне властителя, избранного небом; он ненавидит во мне и пророка. Ведь он знает, что, подобно ему, я имею дар провидения и что я пророчествовал, как он. Новая поговорка, распространившаяся в Израиле, — «Саул также в ряду пророков» — сильно оскорбляет его слух. И его почитают ещё, к моему несчастью; он жрец, поэтому он опасен.
Ваза. Твоя царская власть достаточно укреплена твоими победами, а царь Агаг, твой блистательный пленник, может служить тебе здесь залогом верности своего народа, одинаково восхищенного и твоей победой и твоим милосердием… Вот, ведут его пред очи твои. (Входит Агаг под стражей).
Агаг. Милосердный и могущественный победитель, образец князей, умеющих побеждать и прощать! Припадаю к священным стопам твоим: удостой приказать, что должен я представить как выкуп мой. Впредь я буду твоим соседом, верным союзником, преданным подданным. Я вижу в тебе лишь благодетеля и господина. Я буду преклоняться и любить в тебе образ твоего карающего и милующего бога.
Саул. Великий государь, ещё более возвеличенный горем! Я выполнил только долг свой, спасая твои дни: цари должны уважать себе подобных. Мстящий после победы недостоин быть победителем. Я не назначаю выкупа за твою особу, ибо она выше всякой цены. Будь свободен! Дань, которую народ твой будет платить Израилю, будет знаком дружбы, а не знаком порабощения. Так должны мириться цари.
Агаг. О добродетель! О великое мужество! Как могущественно влияние твое на мое сердце! Я буду жить и умру подданным великого Саула. Все мое царство принадлежит ему. (Появляется Самуил, окруженный священниками.) Саул. Самуил, какие вести ты приносишь? Приходишь ли ты от имени бога, от имени народа или от своего имени?
Самуил. От имени бога!
Саул. Какова воля его?
Самуил. Он приказывает мне известить тебя, что раскаялся, возведя тебя на царство.
Саул. Бог? Раскаялся? Каяться могут только те, кто может совершать ошибки. Бог же не может совершать ошибок!
Самуил. Но он может раскаяться в возведении на трон человека, который совершает ошибки.
Саул. Да, но какой человек не делает ошибок? Скажи, в чем я виновен?
Самуил. В том, что простил одного царя.
Агаг. Как? Прекраснейшая из добродетелей рассматривается вами как преступление?
Самуил (Агагу). Умолкни, не богохульствуй! (К Саулу.) Саул, бывший царь иудейский, не приказал ли тебе господь устами моими истребить всех амаликитян, не щадя ни женщин, ни девушек, ни грудных младенцев?
Агаг. Твой бог повелел тебе это? Ты ошибаешься! Ты хочешь сказать: твой дьявол!
Самуил (к жрецам). Приготовьтесь повиноваться мне. А ты, Саул, повиновался ли богу?
Саул. Я не считал такое приказание твердым: я думал, что милосердие есть первое качество высшего существа, что сердце, исполненное жалости, не может быть ему неприятно.
Самуил. Ты ошибся, неверный человек: бог порицает тебя! Твой скипетр перейдет в другие руки.
Ваза (к Саулу). Какая дерзость! Государь, позволь мне наказать этого бесчеловечного жреца!
Саул. Остерегайся сделать это. Разве ты не видишь, что за ним весь народ и что мы будем уничтожены, если я стану сопротивляться, ибо действительно я обещал…
Ваза. Неужели ты обещал столь ужасную вещь?
Саул. Неважно! Евреи ещё более ужасны. Они примут сторону Самуила против меня.
Ваза (в сторону). О несчастный государь!
Саул. Ну, и что же, господа жрецы? Что должен я сделать?
Самуил. Я покажу тебе, как надо повиноваться господу. (Обращаясь к жрецам.) О священные жрецы, сыны Левия! Покажите здесь ваше усердие: пусть принесут стол и да разложат на столе этого царя, крайняя плоть которого есть преступление против господа. (Жрецы хватают Агага, связывают его и кладут на стол.) Агаг. Что хотите вы от меня, безжалостные чудовища?
Саул. Священный Самуил, именем господа!..
Самуил. Не взывай к нему! Ты недостоин. Оставайся здесь, бог приказывает тебе.
Будь свидетелем этого жертвоприношения, которое, быть может, искупит вину твою.
Агаг (Самуилу). Итак, ты предаешь меня смерти? О смерть, как ты горька!.. Самуил.
Да, ты жирен. И жертва будет тем приятнее господу.
Агаг. Увы, Саул! Как я жалею, что ты подчинен подобным чудовищам.
Самуил (Агагу). Послушай, язычник! Хочешь ли ты стать евреем? Хочешь ли ты обрезаться?
Агаг. А если я окажусь достаточно слабым, чтобы принять твою веру, пощадишь ли ты мою жизнь?
Самуил. Нет! Ты будешь иметь удовольствие умереть евреем, и этого с тебя довольно.
Агаг. Бейте, палачи!
Самуил. Подайте мне этот топор, во имя господне: и покуда я буду резать руку, рубите вы ногу и так дальше, кусок за куском. (Жрецы рубят вместе с Самуилом во имя божие).
Агаг. О смерть! О муки! О мучители!
Саул. Зачем мне быть свидетелем подобных злодеяний?
Ваза. Бог накажет тебя за то, что ты стерпел.
Самуил (к жрецам). Унесите это тело и этот стол, пусть сожгут останки этого неверного, и пусть над телом его тешатся наши слуги! (К Саулу). А ты, государь, знай всегда, что повиновение превыше жертвоприношения.
Саул (падая в кресло). Я умираю! Я не переживу такого ужаса и такого стыда!»
Было бы напрасно думать, что в этом литературном изложении есть какое-нибудь преувеличение. Глава 15 Первой книги царств с беспримерной жестокостью описывает убийство Агага жрецом, который сам руководит мучительной казнью. Кроме того, Самуил объявил Саулу, что с этого момента он низложен, что бог отверг его.
«И обратился Самуил, чтобы уйти. Но (Саул) ухватился за край одежды его и разодрал её. Тогда сказал Самуил: ныне отторг господь царство израильское от тебя, и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя» (первая книга царств глава 15, стихи 27-28).
Затем, не теряя времени, Самуил отправился в Вифлеем. Там он вызвал к себе некоего Иессея, потомка Вооза и Руфи, и все его семейство. После всеобщего очищения, сопровождавшегося жертвоприношением, Самуил сказал Иессею:
«Все ли дети здесь? И отвечал Иессей: есть ещё меньший; он пасет овец. И сказал Самуил Иессею: пошли и возьми его, ибо мы не сядем обедать, доколе не придет он сюда. И послал Иессей и привели его. Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем. И сказал господь: встань, помажь его, ибо это он. И взял Самуил рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и почивал дух господень на Давиде с того дня и после; Самуил же встал и отошел в Раму. А от Саула отступил дух господень, и возмущал его злой дух от господа» (первая книга царств глава 16, стихи 11-14).
Критики отмечают как нечто удивительное, что бог стал разговаривать с Самуилом на дому у отца Давида, в присутствии посторонних, причем неизвестно в точности, было ли «видение» или не было. Богословы склоняются к тому мнению, что бог разговаривал со своим пророком внутренним голосом. Но как же тогда присутствующие могли догадаться, что Самуил выполнял особое божественное поручение?
Вольтер замечает: «Саул царствовал, потому что Самуил лил масло на его голову.
Следовательно, когда он начал делать то же самое с Давидом, его отец, мать, братья и все присутствовавшие не могли не заметить, что тут фабрикуют нового царя и что тем самым все семейство рискует навлечь на себя месть Саула. Здесь что-то не так!»
В итальянском народном театре не было более комической сцены, чем благочестивое появление в крестьянском доме священника с бутылкой масла в кармане, пришедшего помазать белокурого мальчика с целью произвести переворот в государстве. И это государство, и этот мальчик не заслуживают лучшего места для постановки примитивной комедии.
«И сказали слуги Сауловы ему: вот, злой дух от бога возмущает тебя; пусть господин наш прикажет слугам своим, которые пред тобою» поискать человека, искусного в игре на гуслях, и когда придет на тебя злой дух от бога, то он, играя рукою своею, будет успокаивать тебя. И отвечал Саул слугам своим: найдите мне человека, хорошо играющего, и представьте его ко мне. Тогда один из слуг его сказал: вот, я видел у Иессея вифлеемлянина сына, умеющего играть, человека храброго и воинственного, и разумного в речах, и видного собою, и господь с ним.
И послал Саул вестников к Иессею и сказал: пошли ко мне Давида, сына твоего, который при стаде. И взял Иессей осла с хлебом и мех с вином и одного козленка, и послал с Давидом, сыном своим, к Саулу.
И пришел Давид к Саулу и служил пред ним, и очень понравился ему, и сделался его оруженосцем. И послал Саул сказать Иессею: пусть Давид служит при мне, ибо он снискал благоволение в глазах моих.
И когда дух от бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, — и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (первая книга царств глава 16, стихи 15-23).
Что за ерунда? Давид, которого автор представляет простым пастушком, является в то же время талантливым и известным в стране музыкантом. Нам представляют Давида совсем молодым, едва ли не отроком: как же можно тогда называть его «человеком храбрым и воинственным»? Затем: слуга Саула, который так хорошо осведомлен о Давиде, не знает разве, что юноша был помазан Самуилом и что, следовательно, он является опасным в своей роли придворного музыканта? А эти подарки Иессея главе государства — разве они не кажутся смешными: мешок хлеба, мех вина и козленок?
Что сказать, наконец, о боге, который насылает на Саула один за другим нервные припадки и излечивает его музыкой его же соперника? Все это бессмысленно и глупо!