Послепетровская эпоха

Послепетровская эпоха

После кончины Петра I (1725 г.) иностранцы, жившие в России, продолжали пользоваться всеми привилегиями, причем не только протестанты, но и католики.

В марте 1726 г. в Санкт-Петербурге побывал Ян-Казимир Сапега, староста Бобруйский. Один из членов его свиты составил «Диариуш» (дневник), содержащий много интересных сведений о жизни новой столицы. Про католический храм польский автор упоминает в связи с похоронами «адмирала – иностранца и католика». «А поскольку католический костел еще не достроен, его сейчас как раз возводят из дерева, то тело положили в церкви Св. Александра»[193], – отмечается в «Диариуше» под 27 марта 1726 г. Тот факт, что тело усопшего католика было помещено в православном храме, свидетельствует о веротерпимости, бытовавшей в годы царствования Екатерины I (1725–1727 гг.).

Летом 1726 г. строительство католического храма было завершено, и когда в сентябре того же года в Санкт-Петербург приехал французский путешественник Обри де ля Мотре, то новая церковь предстала перед ним во всей красе. Вот что сообщает он в своих записках: «Шагах в ста ниже Летнего дворца приблизительно на восток, где малый проток соединяется с большим, находится Яхт-порт, там стоят императорские барки и яхты… Вокруг этой маленькой гавани стоит несколько хороших домов, это здания другого типа, но по большей части деревянные. Среди них – община и церковь иезуитов; церковь довольно изящна и красиво декорирована»[194].

По словам де ля Мотре, в те годы католический храм находился в ведении иезуитов. Однако, согласно утверждению обер-прокурора Св. Синода Д.А. Толстого (1823–1889), еще в 1724 г. францисканские священники, жившие в России, были заменены на доминиканцев[195]. Но подобные сообщения нуждаются в перепроверке. Так, в книге того же автора говорится о том, что в 1732 г. трое капуцинов вернулись в Москву, а доминиканцы по-прежнему оставались в Санкт-Петербурге[196]. А между тем, капуцины смогли продолжить свою пастырскую деятельность в Москве гораздо раньше. Об этом свидетельствует герцог де Лириа, полномочный посланник Испании в России. В своем письме из Москвы послу Испании в Австрии Хосе де Вьяне-и-Эгилусу, датированном 1729 годом, он заявляет: «Дела нашей Церкви (Римско-Католической. – а. А.) идут хорошо, и ее интересы должным образом защищаются; делами Церкви здесь занимаются два миссионера ордена капуцинов, которые везде появляются в монашеском одеянии своего ордена»[197].

В те годы в Санкт-Петербурге проживало довольно много католических священников; по свидетельству современников, они ходили по городу в монашеском облачении. Однако в 1728 г., за подписью юного императора Петра II (1727–1730), был обнародован указ, ограничивавший въезд в столицу католических патеров.[198] Но это никоим образом не затронуло свободу вероисповедания; в 1729 г. герцог де Лириа обращался с такими словами к послу Хосе Эгилусу: «Вы пишите, что главное – добиться такого положения, при котором бедные католики могли бы жить спокойно. На это я должен ответить, что католики-иностранцы, которые находятся здесь (в России. – а. А.), ни в коей мере не испытывают затруднений из-за исповедуемой ими религии. Наоборот, им позволено жить в условиях максимальной свободы»[199].