Бомжи

Бомжи

Ночь была неспокойной.

Вначале болело ухо, потом крутило ноги, а к утру Никита стал бомжом и кто-то надел ему ведро на голову, и так и проснулся он, замерзший, голодный и как будто больной…

Станцию, где паломники кантовались в ожидании утреннего автобуса на монастырь, только если смотреть на нее из окна проносящегося мимо скорого поезда, можно было назвать вокзалом.

Тем не менее под этим навесом стояли скамейки, на которых и пытался скоротать ночь Никита.

Рядом с ним похрапывал носатый мужчина, в стороне от него свернулась в клубочек женщина, закутанная в огромный пуховый платок.

Было зябко, как и в горестном сне, хотелось завернуться во что-нибудь и снова задремать, но дальше Никита не стал испытывать судьбу, стащил натянутый на голову капюшон и встал.

Потянулся и только тут увидел, что не один он проснулся…

Подружки-врачихи, под болтовню которых и засыпал Никита, тоже уже не спали.

— Не спится? — ехидно осведомилась одна. — Отель не понравился?

— Отчего же… — сказал Никита. — Отлично отдохнул. Просто знаете, как Эдисон говорил: мало есть всем полезно, а мало спать никому не вредило.

— Этот Эдисон, наверно, совсем больной на голову был?

— Нет… Даже наоборот, пожалуй… Эдисон — знаменитый американский изобретатель.

— А… У нас на «неотложке» тоже изобретают все. Я вот рассказывала тут, у нас заведующий придумал, как бомжей возить. Ведро на голову надевают…

— А зачем это? — вспоминая свой сон, спросил Никита.

— Чтобы вши по машине не разбежались…

— Понятно, — сказал Никита. — Однако жестоко…

— А куда денешься? Не будешь же каждый раз дезинфекцию в машине делать!

Разговор разбудил и носатого мужчину.

— А зачем бомжей вообще в больницу возить? — сказал он. — Пускай бы так помирали…

— Хорошие у вас перед монастырем мысли! — похвалил его Никита. — Человеколюбивые очень.

— Да ладно уж! — обиженно сказал мужчина. — Очень человеколюбиво зато подлечить человека и снова на помойку выкинуть! Или знаете, как это у нас в администрации придумали? Выловить бомжей, дать продуктов на дорогу и вывезти куда-нибудь подальше от города.

— Это не нам решать, — сказала врачиха, рассказывавшая про ведро. — У нас если есть показания везти человека в больницу, везем, несмотря на то, кто это — бизнесмен или бомж…

— А никакой разницы и нет, — сказал носатый мужчина. — Тут ведь разобраться надо, откуда у нас бомжей столько развелось. Между прочим, проблему эту проще простого решить… Надо просто поднять материалы на каждого бомжа, пробить: где жил и как судьба его квартиры сложилась! Вот тут и выплывут все эти бизнесмены-мошенники, и нотариусы, которые их обслуживали, и участковые, которые им помогали, и работники жилконтор, и паспортные столы. И вот и надо будет всех этих господ переселить в места не столь отдаленные, а бомжам их жилплощадь вернуть…

— Как-то легко у вас получается… — усмехнулся Никита. — Только ведь бомжи снова жилплощадь свою пропьют и снова бомжами станут.

— Ну а вот это не надо… Не надо сказочек этих. Мало кто из бомжей добровольно жилплощадь свою пропивал, как вы изволили выразиться. Многие из них и алкоголиками стали, только когда в бомжей превратились. Да и тем, которые пропивали, тоже сильно помочь надо было в этом. И помогали! Тем более что и законы у нас не для того, чтобы человека защитить, написаны, а для того, чтобы ограбить его можно было!

По мере того как он говорил, голос носатого мужчины креп, и сейчас он звучал в предутренней тишине станции почти как на митинге.

Проснулась теперь и женщина, закутанная в огромный пуховый платок.

— Глупости это все… — зевнув, сказала она. — Запах у них уже внутрь им въелся! Никакими дезинфекциями и шампунями не отмыть! Так что, куда хошь вселяй их, все равно они бомжами останутся…

— Ну, запах — это само собою, — согласилась с нею разговорчивая врачиха. — Это, граждане-паломники, я скажу вам, настоящее мучение — больного бомжа на «неотложке» везти. Запах просто невероятный. Надо укол делать, а вонь такая, что выворачивает, того и гляди, прямо на этого бомжа стошнит.

— У меня тоже так было раньше! — сказала ее молчаливая подруга. — Я однажды даже водителя попросила остановить машину. Выскочила на улицу, схватила воздуха и кричу во все горло: «Господи! Помоги мне ему в вену иглой попасть!» Я тогда даже к здешнему старцу поехала благословения просить, на другую работу перейти…

— И что, благословил вас старец? — спросил Никита.

— Да у меня и не дошло до благословения… Я рассказала старцу про бомжей, как мы их возим, а потом спросила, что делать?

— А ты думала, почему бомжи пахнут так? — спросил в ответ старец.

— Ну, как почему? — говорю я. — Живут в грязи… Едят всякую гадость, пьют любую отраву…

— Нет… — старец говорит. — Они, милая моя, потому так отвратительно нам пахнут, что это Господь хочет показать, как мы со своими грехами Ему пахнем…

И вот так он сказал это, что я и благословение на другую работу позабыла спросить, а главное, представляете, я вдруг перестала мучиться, когда бомжей везли. Запах неприятный, конечно, но как вспомню, зачем бомжи пахнут так, и сразу и успокаиваюсь.

Она замолчала.

Молчали и остальные паломники.

Медленная разгоралась над станцией полоска утренней зари.

5 января 2011 года

Данный текст является ознакомительным фрагментом.