Разноцветные обезьянки
Разноцветные обезьянки
— Давно это было… — начал свой рассказ валаамский инок. — Я тогда в Троице-Сергиевой лавре подвизался. Только еще начиналась моя монашеская жизнь. И вот однажды по монастырским делам задержался в Москве. Ночевать было где… У родителей комната моя так и стояла, не тронутая…
В этой комнате и встал перед сном вечернее правило вычитывать.
Читаю молитвы, а сам как бы между делом вещи разглядываю. Вырос среди них, много всего было с ними связано… Так я смотрел-смотрел и вдруг вижу — обезьянка на книжной полке сидит. И такая красивая обезьянка, такая ласковая.
Шерстка блестит, глазки светятся.
«Вот, — думаю, — интересно… Чего же родители-то не сказали, что обезьянку взяли?»
Повернулся чуть-чуть, а на письменном столе другая обезьянка — еще красивее, чем та, которая на книжной полке…
И на диване — обезьянка!
И на шкафу!
И как-то странно так — прямо на глазах комната обезьянками заполняется. И все ближе они ко мне.
Одна, на полу, почти вплотную к ногам подобралась. Гляжу я на нее сверху, и волосы на голове дыбом встают…
Обмерло сердце — сквозь обезьянку паркет видно!
Хотел я перекреститься, а руки не двигаются.
Молитву хотел прочесть, а язык не шевелится.
А незваные гостьи почувствовали, видно, что уже узнали их, и куда только ласковость исчезла! Красоты, и той не осталось! Мордашки уродливыми сделались. От шерсти серой пахнет. Шипят на меня. А я только пятиться могу от них…
И вот, все свои силы собрав, прокричал внутри себя: «Ба-а-тюшка! Помоги, ба-а-атюшка!»
И ведь услышал меня духовник наш, старец Кирилл.
— Чего же ты, подвижник этакий, молитву-то прервал! — раздался в комнате его голос.
Сердитый такой голос, а мне, показалось, что приятнее я ничего в жизни не слышал. Приободрился сразу. И вроде и рука ожила, почувствовал ее…
Кое-как сотворил крестное знамение, а следом и молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» — осилил.
Закричали, задергались мои непрошеные гостьи, залязгали зубами, но я уже не останавливал молитву.
И «Живый в помощи Вышняго…» — прочитал, и «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…»
И крестил, крестил вжимающихся в углы обезьянок, пока не исчезли они…
Только запах серы и остался в комнате.
До рассвета простоял на молитве, а с утра пораньше в монастырь поехал.
Прихожу, а меня старец Кирилл уже в воротах встречает.
— Ну, каково, отче? — спрашивает. — Знаешь теперь, подвижниче, как во время молитвы обезьянок разглядывать?
Инок замолчал, завершив свой рассказ. И сразу как-то отделился от нас, погружаясь в молитву.
Молчали и мы, пытаясь постигнуть услышанное.
А вокруг был солнечный, светлый день.
Белые облака неподвижно висели над Ладогой.
Среди отражений этих облаков, как будто по небу, неторопливо бежал наш катерок.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.