О сложной природе против акефалов [православное богословие]

О сложной природе против акефалов [православное богословие]

(1) Одна сложная природа возникает из разных природ, когда при соединении природ получается нечто иное помимо соединившихся природ. И получающееся не есть и не называется в собственном смысле ни тем, ни этим, но другим. Например, из четырех стихий, то есть огня, воздуха, воды и земли составляется тело соединением и сорастворением всех четырех, и получающееся тело не есть и не называется ни огонь, ни воздух, ни вода, ни земля, но из них нечто иное помимо них. Подобно и от лошади и осла рождается мул, и он не есть ни лошадь, ни осел, и не называется так, но есть нечто иное помимо них. Господь же наш Иисус Христос, будучи из Божества и человечества, есть и в Божестве и в человечестве, и есть и называется совершенный Бог и совершенный человек, и всецело Бог, и всецело человек, чего в сложной природе найти нельзя — ведь все тело не есть огонь, и не все оно воздух, так же как и не земля или вода, и мул не есть всецело лошадь, ни всецело осел, и не совершенная лошадь, ни совершенный осел, а Христос, как я сказал, есть совершенный Бог и совершенный человек и всецело Бог и всецело человек. Поэтому Он не одна сложная природа, но одна ипостась, в двух природах познаваемая, и две природы в одной сложной ипостаси.

(2) Итак, спросим еретиков: говоря, что Христос из двух природ, о каких природах вы говорите? Они ответят: о Божестве и человечестве. Затем скажем: а как, говоря, что Христос в Божестве и человечестве, вы отрицаете, что Он в двух природах? Ведь они не могут ответить, что Христос не в Божестве и человечестве. Снова спросим их: одна сложная природа Христа или две? И скажут: одна сложная. Затем мы говорим: простое и сложное единосущны? И они не могут сказать, что единосущны простое и сложное. Тогда говорим: стало быть, если Христос одной сложной природы из Божества и человечества, то Он не единосущен Отцу ведьОтец не сложной природы из Божества и человечества, но простой. Но Он не будет единосущен и Матери — ведь и Мать не сложена из Божества и человечества. Мы же, говоря, что Христос одна ипостась в двух природах в Божестве и человечестве, утверждаем, что по Божеству Он единосущен Отцу, а по человечеству единосущен Матери, и не разделяем Его, говоря об одной ипостаси, и не сливаем, исповедуя две соединенных природы.

И вновь скажем так: если одна природа Божества Христова и плоти Его, а природа Отца и Христа едина, одна природа будет у Отца и плоти.

И опять–таки: как вы исповедуете различие природ? Ведь различие вводит по меньшей мере две различающихся природы, или ипостаси, или одну ипостась, которая изменяется и преобразуется по отделяемому привходящему признаку. То, что вы не имеете в виду различие ипостасей, применительно к Христу ясно. Ясно и то, что (речь не идет) и об отделяемом признаке, — ведь не говорите же вы, что Он иногда бессмертный, а иногда смертный, из бессмертия перешедший в смертность, как мы из болезни в здоровье. Итак, остается вам говорить о различии природ, что вы и признаете, и, вначале исповедовав различие природ, исповедатьи те природы, между которыми есть различие, — ведь если нет сущностей, не будет и сущностных различий. Если же одна природа, как и одна ипостась у Христа, почему, говоря о различии природ, вы не говорите и о различии в Нем ипостасей? Почему, утверждая, что Христос из двух природ, вы не говорите, что Он и из двух ипостасей?

Если Христос одной сложной природы, Он не единосущен Отцу — ведь Отец простой природы. Простое же и сложное не единоосущны. Если Христос по одной и той же сущности единосущен Отцу и единосущен нам, то Отец и мы окажемся одной природы. Если Христос одноприроден и единосущен Отцу, Который простой природы, но имеет и сложную природу, то у Него будет две природы — одна простая, а другая сложная.

Если, по–вашему, природа и ипостась тождественны, то, поскольку три ипостаси Божества, будут у Него и три природы, или, поскольку одна природа, будет и одна ипостась.

Если вы говорите, что одно дело общая природа, и иное та, что усматривается в неделимом существе, которую вы и называете частной, то вам необходимо признать, что не только Христос, но и Отец, и Дух Святой имеют две природы, одну простую и одну сложную.

Если несотворенно и безначально Божество, а человечество тварно и имеет начало, то как безначальное и начавшееся будут одной природы?

(3) Поскольку же они преподносят нам изречение святого Афанасия и святейшего Кирилла, гласящее об «одной воплощенной природе Бога Слова», мы говорим, что ему равнозначно и речение святого Григория Богослова, говорящее: «Из коих одно обожило, а другое было обожено». Ибо как накаливание означает не превращение накаляемого, но соединение с огнем, так и обожение означает соединение с Божеством, а воплощение — соединение с плотью. Поэтому мы знаем одну природу Бога Слова, то есть Божества Его, воплощенную, то есть соединенную с плотью, и одну природу плоти Слова обоженную, то есть соединенную с Божеством. Так что есть две природы, соединенные друг с другом. Ведь если бы он сказал об одной природе Бога Слова, даже воплощенного, то это без прекословия означало бы, что оба одна природа. Сказав же «одна природа Бога Слова» и добавив «воплощенная», он обозначил сущность плоти, как и, сам себя истолковывая, говорит в послании к Сукенсу: «Ибо если бы мы, сказав «одну природу Слова», умолкли бы, не прибавив «воплощенную», то, может быть, и не были бы неубедительны их речи, притворно вопрошающие: если все в целом есть одна природа, то где совершенство в человечестве? Поскольку же обозначение плоти введено посредством выражения «воплощенная», пусть перестанут опираться на тростниковый посох» (ср. Ис. 36:6, 2 Цар. 18:21 и пр.). Вот он ясно отказался от того, чтобы называть одной природой целое, то есть оба начала, — и говорит, что через «воплощенную» внесено обозначение плоти. Итак, мы имеем «одну природу Бога Слова». и слово «воплощенную» указывает на плоть — плоть же не без сущности. Посему природа Слова и восуществленная плоть будут двумя сущностями.

(4) Почему же, исповедуя во Христе природу Божества и природу плоти и говоря, что это одно и другое, вы не признаете две природы, убоявшись страха там, где нет страха (Пс. 52:6)? И они говорят, что число есть начало разделения и что, «избегая разделения, не признаем двух природ Христовых». А мы им говорим, что всякое число обозначает количество исчисляемых, но не отношение, — ведь говоря о трех человеках, мы не обозначаем три раздельные природы, и говоря о трех ипостасях у Божества, не исповедуем их раздельными. Так и утверждая две природы во Христе и обозначая число, мы не допускаем разделения, ибо как во Святой Троице три ипостаси соединены нераздельно и вместе с тем неслитно — нераздельно из–за единственности природы и неслиянного прехождения друг в друга, неслитно же из–за ипостасногоразличия, или способа существования, то есть нерожденности, рожденности и исхождения, — и число ипостасей не вводит разделения, так и при воплощении Бога Слова две природы соединены нераздельно и вместе с тем неслитно — нераздельно из–за единственности ипостаси и неслиянного прехождения друг в друга, неслитно же из–за сущностного различия, я имею в виду между тварным и несотворенным, смертным и бессмертным, ограниченным и неописуемым, и тому подобное — и число природ не вводит

разделения,

(5) Поскольку же они, как нам представляется, находятся в затруднении, приводя шаткие доводы, что, если нет сущности без ипостаси и природы без лица, то вы–де, говоря о двух природах и сущностях во Христе, по необходимости признаете и две ипостаси и два лица, мы ответим, что [и в самом деле] нет сущности без ипостаси и природы без лица — ибо сущность созерцается в ипостасях и лицах, но сущность никак не есть ипостась, а природа лицо. Ведь если сущность есть ипостась, а природа — лицо, придется во Святом Божестве, говоря об одной природе и сущности, признавать и одну ипостась и одно лицо, или же, исповедуя три ипостаси и лица, исповедовать вместе с тем и три сущности и природы; и более того, в человечестве подобным же образом или признавать одну природу и одну ипостась, или говорить о бесконечных сущностях, так же как и ипостасях, но и, говоря, что Христос из двух природ, придется утверждать также, что Он из двух ипостасей.

(6)Итак, мы говорим, что в ипостасях созерцается сущность (почему она и воипостасна), но не ипостась. Значит, воипостасное не должно называться ипостасью. Ведь ипостась и воипостасное понимается двояко. Ибо ипостась иногда означает просто существование, в каковом значении обозначает не простую сущность, но привходящее, а иногда означает неделимое существо, то есть лицо, что и называется ипостасью самой по себе, которая указывает на Петра, Павла, этого вот коня и тому подобное. Воипостасное же иногда означает сущность, как созерцаемую в ипостаси и самостоятельно существующую, а иногда — каждое из входящих в состав одной ипостаси, как в случае души и тела. Стало быть, Божество и человечество Христа воипостасны — ведь и то, и другое имеет одну общую ипостась — Божество предвечно и вовеки, одушевленная же и мыслящая плоть, будучи воспринята Им в последние времена, в Нем получив существование и Его обретя ипостасью.

(7)Еще говорят они, что святые отцы воспользовались уподоблением человеку применительно к таинству Христову — а у людей одна природа, значит и у Христа будет одна природа. Так пусть услышат: имя «природа» употребляется и применительно к виду. Поэтому говорят, что все люди одной природы, как относящиеся к одному виду, человечеству. Но человек не единой природы, раз он состоит из души и тела — ведь бестелесная и невидимая душа не единосущна видимому телу. Посему, когда человека сравнивают с человеком, говорят, что они единосущны как подпадающие под один вид, и поскольку все сложены из души и тела, и все несут в себе две природы — при естествословии же человека в нем усматриваются две природы, души и тела, сложенные в од ной ипостаси. Ибо сравнивая душу и тело, кто же будет столь не разумен, чтобы говорить об одной природе обоих? Применительно же ко Христу вида нет — ведь нет многих Христов, сложенных из Божества и человечества, чтобы они все, относясь к одному и тому же виду, могли называться одной природы, но один Христос, из двух и в двух природах познаваемый. Ибо говорит Григорий Богослов: «Две природы, Бог и человек, потому что душа и тело, Сынов же не двое».

(8) Еще: как одна и та же природа будет иметь противоположные сущностные различия? Ведь если даже несущностные различия сущность может иметь по отдельности, а не одновременно, то тем более сущностные. Ведь ясно, что в одной и той же сущности не могут находиться противоположные сущностные отличия

потому что не может быть одна и та же сущность разумной и неразумной, тварной и несотворенной.

Еще: сущности образуются различиями, составляющими сущность, — поэтому те и называются сущностными и составляющими, и бытуют в сущностях. Посему, если вы исповедуете во Христе сущностно образующие различия, необходимо исповедовать и сущности — иначе чему бы те принадлежали? И не образуя сущностей, [эти различия] были бы излишни.

Еще: раз вы говорите об одной природе Божества и человечества Христова, скажите нам, которой природой пострадал Христос? Ясно, что сложной, скажете вы. Ибо говоря об одной, вы по необходимости припишете ей и страдание, и будет у вас и человечество, и Божество Христово страстно.

Еще: если есть одна сложная природа Христа, она будет или только страстна, или только бесстрастна, или страстно–бесстрастна, то есть одновременно и страстна, и бесстрастна, или переменчива, то есть иногда страстна, а иногда бесстрастна, или часть ее будет страстна, а часть бесстрастна. Итак, выбирайте какое хотите из нечестий. Ибо если она только страстна, то Христос не Бог. Еслиже только бесстрастна, Христос — не человек. Если же иногда страстна, а иногда бесстрастна, то она ни страстна по природе, ни бесстрастна по природе, но по привходящему признаку — ведь присущее по природе не переходит. Если же часть ее страстна, а часть бесстрастна, но и то, и другое есть то, что оно есть, по природе, тогда части будут не одной природы, и тогда двуприроден окажется Христос, Который не есть природа, но ипостась. Ибо не возможно одной и той же самой природе быть вместе и страстной, и бесстрастной — ведь одна и та же природа не может одновременно принимать противоположные сущностные различия.

(9) Еще и вот что скажите нам: имеет ли Христос Божественную природу? Да, — разумеется, скажете вы. А имеет ли человеческую? И это вы признаете, если, конечно, не пожелаете решиться на откровенное нечестие. Итак, природа Божественная и природа человеческая — одна природа или две? Но если скажете, «од на», будет Отец единосущен нам. Если же две, а не одна, то почему бы вам, отбросив подальше гордость вместе с родителем ее, то есть диаволом, не исповедовать вместе с нами одного Христа, одного Сына, одного Господа, одну ипостась из двух природ, и две природы, и в двух природах после соединения? Ведь если вы при знаете, что Христос никогда не был с двумя природами, то зачем понапрасну говорите, что Он одной природы после соединения? Если же вы говорите об одной природе после соединения, утверждая, что до соединения Он был двуприроден, то вы прямо противоборствуете истине. Ибо прежде соединения, то есть Божественного воплощения, Он, будучи одной ипостасью одной простой при роды, то есть Божественной, не был и не именовался Христом, разве только когда пророческим словом предвещалось грядущее. Стало быть, вы или совершенно устраняете две природы во Христе, или утверждаете, что Христос был двуприроден даже прежде воплощения от Девы, не желая признать за Ним после соединения собственно принадлежащие Ему две природы.

Мы же не так мыслим, и не такова доля Иакова (Иер. 10:16), но, стоя в пределах благочестия, мы именуем Его одной сложной ипостасью — ибо эта предвечная ипостась Бога Слова, поселившись во чреве Святой Приснодевы, осуществила в себе самой разумную одушевленную плоть, сама явившись ипостасью для разумной и одушевленной плоти, и стал из совершенного Божества и совершенного человечества один Христос, один Сын Он же и Божий, и Человеческий, один и Тот же Господь, совершенный Бог и совершенный человек, всецело Бог и всецело человек, в неслитном, непревратном и нераздельном соединении природ друг с другом. Неслитном, ибо каждая природа сохраняет свое отличие Божество несотворенность, человечество тварность, Божество бесстрастие, человечество страстность, и тому подобное. Непревратно же, потому что каждая из природ осталась неизменной, не превратившись в другую и не явившись одной сложной природой, но две природы существуют и вечно пребывают. Нераздельно же, потому что они ипостасно соединены друг с другом, имея одну ипостась, предвечно бестелесную и простую, в последние же времена без превращения обретшую тело от Святой Приснодевы — ибо она есть и то, и другое, бестелесная безначальным Божеством, телесная же возникшей, то есть воспринятой плотью. Сия же ипостась есть предвечный Сын и Слово Божие, Который Сам и бестелесен как Бог, и телесен как в последние дни ставший человеком. Итак, природы соединены ипостасно и взаимопроникают.

Источник: Творения преподобного Иоанна Дамаскина. Христологические и полемические трактаты. Слова на богородичные праздники / Пер. свящ. Максима Козлова и Д. Е. Афиногенова (М. 1997). 194 — 201. 

Данный текст является ознакомительным фрагментом.