Минуты роковые

Минуты роковые

Мирская власть

Когда великое свершалось торжество

И в муках на Кресте кончалось Божество,

Тогда по сторонам животворяща древа

Мария-грешница и Пресвятая Дева,

Стояли две жены,

В неизмеримую печаль погружены.

Но у подножия теперь Креста Честнаго,

Как будто у крыльца правителя градскаго,

Мы зрим – поставлено на место жен святых

В ружье и кивере два грозных часовых.

К чему, скажите мне, хранительная стража?

Или распятие казенная поклажа,

И вы боитеся воров или мышей? —

Иль мните важности придать царю царей?

Иль покровительством спасаете могучим

Владыку, тернием венчанного колючим,

Христа, предавшего послушно плоть Свою

Бичам мучителей, гвоздям и копию?

Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила Того,

Чья казнь весь род Адамов искупила,

И, чтоб не потеснить гуляющих господ,

Пускать не велено сюда простой народ?

А.С. Пушкин

На Страстной неделе перед Пасхой, когда вспоминаются страдания Христа, все богослужения необычайно проникновенны и пронзительны. В центре храма полагается плащаница, большой плат, символизирующий Христа, лежащего во гробе. В Страстную пятницу она выносится из алтаря как символ, образ снятия Христа с распятия. Проходит проникновенная служба изнесения плащаницы, читаются каноны. Это один из самых возвышенных моментов Великого поста. Во времена Пушкина для большей важности и торжественности по указанию сверху к плащанице ставился караул из военных солдат. И поэт в своем стихотворении «Мирская власть» ужасается тому, что у гроба Христа вдруг оказывается «почетный караул». Кто эти люди? Зачем они с оружием стоят в этом священном пространстве? Это римские воины, посланные Пилатом и первосвященниками, караулят у гроба? От кого они сейчас защищают Христа? Зачем? Какая-то бессмыслица.

Ирония в том, что в нашей современной жизни происходит почти то же самое. Христа пытаются охранять и отстаивать чуть ли не с оружием наперевес. Но если задуматься об идеях христианства, о самой его сущности, возникает вопрос: надо ли так защищать Спасителя?

Среди многих современных христиан бытует убеждение, что мы должны неистово защищать свои святыни. С одной стороны, конечно, если я увижу какого-нибудь кощунника, который будет отвратительно вести себя в храме, я остановлю его в жесткой форме. Но это не значит, что после этого буду требовать его казни и стремиться к мести. Это разные вещи: остановить грех и требовать наказания.

В обществе всегда существуют табуированные вещи. Нельзя смеяться на похоронах. Это табу. Нельзя, даже если это похороны Сталина, даже если это похороны твоего кровного врага. Ты можешь радоваться в душе, что тиран получил свое, что он наказан за злые дела, но смеяться у гроба невозможно. Как только этот запрет, это табу будет нарушено, хотя бы и на похоронах злодея, окажется, что и на любых других похоронах можно смеяться. Пройдет время, и уже невозможно будет все вернуть и объяснить, почему нельзя этого делать. Нарушение табу, принятое обществом, может иметь катастрофические последствия.

Как только кто-то позволит себе осквернить святыню, не важно чью – православную или исламскую, а кто-то сочтет, что это вполне приемлемо, начинается коварный и опасный обратный отсчет. Если можно громить еврейское кладбище, очень скоро окажется, что можно осквернять и мусульманские захоронения и ломать православные кресты. Ведь что такое отношение к любой святыне? Это проверка уважения, воспитания и культуры. А когда нет ни того, ни другого, ни третьего, тогда любой акции можно найти оправдание. И тогда наступает торжество мрака, варварства и зверства.

Можно сказать: подумаешь, камни есть камни, какое дело давно умершим людям до того, что на их могилах намалевали свастику? Да и живым эти действия физического урона не нанесли. И правда, никого ведь не избили и не ограбили. Но ведь есть не только материальный мир. Не только им живет человек. Для всех живых места захоронения их предков сакральны и символичны. Ну представьте: вы приходите на могилу вашего близкого, а она разорена и на ней намалевано матерное слово. Приятно вам будет? Нет.

И Церковь так же символична. Для верующего человека это совершенно особенная территория. Еще недавно у нас по всей стране разрушали храмы, священников расстреливали сотнями тысяч, миллионы верующих сидели в лагерях. Это все не могло пройти бесследно и назавтра забыться. И в этом контексте позицию тех, кто сегодня истово бросается защищать интересы Церкви, можно понять. Ведь когда люди собираются, чтобы защитить, например, памятник русскому солдату в Таллине, они тоже начинают писать письма и собирать подписи, обращаться в общественные организации, объединяться в возмущенном порыве через тот же фейсбук. И в этом нет ничего выходящего за рамки обычных межличностных отношений. Но все принципиально меняется, когда дело касается Церкви как Тела Христова.

Я считаю (в свете всего случившегося после панк-молебна в феврале 2012 года в храме Христа Спасителя), у нас всех была уникальная возможность показать истинную сущность Церкви. Но получилось то, что получилось. Конечно, Бог не бывает поругаем. Это все мы оказались в положении тех, кто поругал Бога. Мы все, так или иначе, это совершили. Здесь нет правых и виноватых. Пострадали все.

В Средние века в храме любой преступник мог найти убежище. Церкви даны были такие права, что внутри нее даже он был неприкосновенен. Но сейчас все так повернулось, что именно священники призывают прокуратуру применить статью 282 Уголовного кодекса. Просто невозможно, чтобы слова о неизбежности уголовного наказания звучали в церковной проповеди и ставились во главу угла как пример справедливого возмездия. Ведь наблюдая все это, люди и правда начинают верить, что именно так христиане должны отстаивать свои святыни.

Да, в отношении к Церкви все не так просто. Есть группа антицерковно настроенных людей. Их немного, но они громко себя позиционируют, заполняют медийное пространство, и их идеи и высказывания находят отклик во многих разочарованных и обиженных сердцах. Они просто бьют по больному месту. Сегодня часто выступления от имени Церкви воспринимаются как лишенные милосердия призывы к возмездию. Проблема в том, что люди ждут одного, а слышат совсем другое. Они ждут от Церкви какого-то вразумительного ответа, а вместо этого получают, например, обращение к прокурору в Крестопоклонную неделю с церковного амвона. Такие противоречия фатальны. Они уничтожают всякую надежду на встречу человека и Церкви в современном мире.

Сегодня при более или менее утвердившейся стабильности жизни, после, как говорят, лихих 90-х и крутых нулевых, появились перспективы и надежды на изменения и улучшения не только материального, но и морального состояния нации. Но такую большую страну нельзя возродить за двадцать лет, это не Бельгия и не Италия. И оказалось, что в такой ситуации общество ждет от Церкви не столько работы с заключенными, не капелланов в армии, не преподавания ОПК в школах, а слов евангельской правды. И это напряженное ожидание, когда же Церковь заговорит словами Христа, когда же Церковь явит свою истинную сущность, о которой написано в Евангелии, пока остается не вполне удовлетворенным. Конечно, неоправданные ожидания породили разочарование, оно подхлестнуло антипатию и обиду, которых и без того накопилось предостаточно, разожгло костер злобы и раздражения внешними атрибутами церковного благополучия, оказавшимися на виду.

Внутри церковной жизни мы стараемся накормить голодных, утешить больных, одеть бездомных, занимаемся социальным служением, катехизацией, вещами, несомненно, необходимыми, но которые в принципе могут быть сделаны и без нас. И без Церкви в западных странах существует мощная система социальных институтов, которые кормят голодных, дают приют бездомным и делают бесплатные операции нуждающимся. Нигде, ни в одном цивилизованном государстве не висят в Интернете фотографии больных детей с подписью: «Помогите собрать деньги на операцию». Более того, если где-нибудь в Бельгии или Голландии появилась бы подобная информация, на следующий день правительство было бы вынуждено уйти в отставку. Конечно, это хорошо, что в нашей стране, где государство равнодушно и беспощадно к человеку, помимо волонтеров и добровольцев этим занимается и Церковь. Однако большая ошибка считать, что такой помощью, совершенно естественной и по-человечески необходимой и понятной, исчерпывается ее задача. Многие считают, что уже этого более чем достаточно. Но ведь это не так.

Мы любим с умилением вспоминать прошлое, вот, дескать, как же мы хорошо жили в православном государстве: не было такого количества абортов, был хороший государь… И вообще, как хорошо, когда Церковь и государство – это почти одно и то же! Как здорово, когда президент защищает нас от всевозможных самодуровых и пусирайтов! Он – наше все, без него мы никуда, он всегда за нас в ответе. Многие ведутся на подобные слова и лозунги, вместо того чтобы задуматься, помолиться, успокоиться, прийти в себя и понять, что происходит. А происходит вполне объяснимая, но трагическая трансформация сознания, когда противоречивые представления накладываются друга на друга и смыслы и значения оказываются потерянными.

Да, у общественных, в том числе и христианских, организаций есть свои права. У христиан есть право на свободу вероисповедания, как это прописано в законе. И в этом смысле Церковь защищается правовыми способами. Но ведь есть Евангелие, которое призывает нас любить друг друга, молиться за врагов, прощать обиды. Об этом говорит Евангелие. И необходимо изменить сознание, переступить через многое, чтобы понять, что и наш враг нуждается в нашем о нем попечении, в нашей молитве и любви, и главное, что должно произойти в результате, – он должен перестать быть нашим врагом.

Почему за все это время мы не прочувствовали самых основ христианства? Почему не попробовали полюбить наших врагов? Хотя бы присмотреться, а враги ли это на самом деле? Увы, так получилось, что, когда есть идеология, вера уже не нужна. И сама сущность христианства, которое этот мир перевернуло, оказывается невоспринятой, неуслышанной и невостребованной. Она отходит на второй план, когда речь идет о вещах государственной важности и звучат слова: «Москва – третий Рим», «Русь святая», «православная общественность», «православные традиции», «православный дресс-код» и все такое прочее. Так за грохотом лозунгов и путаницей понятий опять не разглядеть главного и не услышать таких важных слов о необходимости любви, прощения и понимания.

Сегодня мы находимся в эпицентре не совсем осознаваемых нами событий. Происходят очень важные и глубинные перемены и в жизни страны, и в сознании общества, и в Церкви. О нас можно сказать словами Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», и может быть, только спустя десятилетия кто-то даст адекватную оценку происходящего сейчас с нами. Мы не знаем, куда Господь нас ведет и почему мы сегодня такие, какие есть. Но Христос все равно остается Христом, святость остается святостью, любовь остается любовью, милость Божия остается милостью Божией. Призыв Церкви, тот призыв, который возвестили апостолы две тысячи лет назад, остается тем же призывом. В Церкви все равно звучит Евангелие, и люди приходят к Богу, как они приходили и будут приходить всегда.

Важно понимать, что во все времена и при любых условиях само собой ничего не происходит. Все зависит от нас самих. От каждого из нас.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.