3. Олицетворение солнца

3. Олицетворение солнца

Независимо от боготворения солнца как физического явления воображение народа представляло себе божество солнца и в образе личного бога.

Южные славяне

В известиях, сообщаемых Страбоном об италийских венетах (см. выше стр. 19), упоминается о святилище Тимаво, посвященном богу, названному Страбоном греческим именем – Диомед. Этому последнему венеты приносили в жертву белого коня. Не скрывается ли под этим именем божество солнца, в честь которого такое жертвоприношение было бы вполне естественным и уместным? Не было ли самое имя Диомеда (????????), хорошо знакомое слуху греческих и римских писателей, позднейшим замещением другого названия, напр., какого-нибудь обожествленного солнцеподобного венетского героя (примеры боготворения народных витязей мы встретим позже у балтийских славян), или, быть может, искаженным обозначением бога солнца венетов, по сравнению его с Митрою – богом мидийским, ?????????? (такое производство соответствовало бы, напр., названию Диониса, бога нисейского – ????????)?

В области Аквилеи, на северном берегу Адриатического моря, также далее на север, в Норике, по свидетельствам Геродиана и Тертуллиана, был известен, как один из главнейших богов, Аполлон, прозванный Belis, Belenus или Belinus.[472] Не скрывается ли под этими прозваниями имя славянского Белбога как божества света и солнца? Гильфердинг указал на то, что Белин или Белен был главным богом италийских венетов. «Некоторые из новейших писателей, – замечает он, – приняли этого Белина за кельтского бога. У кельтов Цезарь, в числе второстепенных богов, приводит Аполлона, замечая только, что он “отгоняет болезни” (В. G. VI, 17); но как называли кельты этого бога, мы не знаем; в известных нам надписях, принадлежащих кельтскому краю, имя Белина или Белена не встречается. Напротив того, многочисленные надписи, найденные в Аквилее, Граде и около нынешней Венеции, показывают, что Белин был местным богом этой страны, но, конечно, никто не станет выдавать жителей Аквилеи, Града и Венецианского края за кельтов. Тертуллиан называет Белина богом нориков (Apolog. с. 24)... Это свидетельство указывает также не на галльское, а на славянское происхождение Белина, ибо главное население Норика составляли славяне... Что Белен или Белин был действительно главным народным божеством венетов в Италии, подтверждается тем, что ему, судя по уцелевшим остаткам, воздвигнуто было в их стране наибольшее число памятников. (По свидетельству Геродиана, Белину особенно поклонялись жители Аквилеи). Самое имя Белин или Белен указывает на то, что это было божество светлое, вероятно, тот же представитель светлого начала, как Белбог, которого мы находим у других славян... Отождествление Белина с Аполлоном еще более подтверждает это предположение». Далее приведены примеры найденных в стране италийских венетов надписей: «Веlinо sacr.», «Веlеnо aug sacr.», «Apollini Веlеnо» и т.п.[473]

К числу богов италийских венетов, имена которых увековечены на древних надписях, принадлежит и «добрый бог Бронтон» (см. выше стр. 20). О значении этого бога мы, за отсутствием какой-либо ближайшей его характеристики, можем судить только гадательно, по его названию. Если понимать наименование бога в смысле греческого названия, то можно видеть в нем Зевса Бронтона (???? ??????? = Jupiter tonans), т.е. громовержца[474]. Не следует ли, однако, признать его за представителя солнечного зноя, так как последний называется в сербских песнях словом, близкородственным Бронтону, – «врућина»? В сербской песне «Женитьба месяца», при распределении свадебных даров, апостолу Петру достается летний зной – «летне врупине»[475]. Если бы вышеупомянутый Бронтон был представителем летнего зноя, то он, разумеется, принадлежал бы к циклу солнечных богов, и, в таком случае, соответствовал бы древнеиталийскому богу, припекающему или высушивающему землю, известному нам только уже под греческим названием Jupiter Anxur (????????? = высушиваю). Последний изображался на монетах в виде безбородого юноши, снабженного скипетром и чашей, увенчанного большой лучистой короной или лучистым нимбом.

У западных (балтийских) славян мы встретим сходного с Юпитером Анксуром солнечного бога, «Припекала», который, быть может, соответствовал Бронтону италийских венетов. Заметим, что изображение молодого Юпитера, почитавшегося как солнечное божество, было очень распространено в древней Италии; между прочим, и в Пицене, стране, занятой народом сабинского племени, пицентами, найдена бронзовая статуя молодого, полуодетого юноши, голова которого, как у Юпитера Анксура, окружена лучами. Статуя эта снабжена непонятною надписью, в которой, однако, можно с достоверностью разобрать слово Juve = Jovi, т.е. Юпитеру[476]. Я возвращусь еще к этой статуе при рассмотрении значения Припекалы.

Наконец, между божествами венетов мы встретили выше (стр. 20) еще одно, названное Вajas. Древнейшее значение глагола «бајати» было: «светить» (ср. стр. 178, пр. 1). Светить и белеть, освещать и обеливать – синонимы: «Луна со звездами ночь обеляет», – говорит Кирилл Туровский[477]. Отсюда Bajas может быть истолкован как и Ясонь (стр. 178), как светлый, ясный бог, или Белбог; в таком случае он также принадлежал бы к солнечным богам, и толкование Гильфердинга, основанное на новейшем значении слова baja, оказалось бы неверным.

У прочих обитающих в южной полосе славян встречаем представления о боге солнца в виде блестящего воинственного юноши или восседающего в золотом чертоге, или едущего на блестящей колеснице. По сербскому поверью царь-солнце, молодой прекрасный юнак, сидит в своем царстве на золототканном пурпурном престоле, подле него две девицы – заря утренняя и заря вечерняя, и семь ангелов-судей – звезд, и семь вестников – звезд хвостатых (комет), и лысый дедушка – старый месяц. У сербов же существует предание о золотой колеснице и белых, ретивых конях солнца.

Хорваты воображают, что в день «креса» (Иванов день, 24 июня) царь-солнце пирует в своих чертогах, и тогда лучи его, которые он пускает по свету стрелами во все стороны, играют в воздухе. Об «игрании» солнца в день рождества Христова упоминают сербские песни (см. стр. 163).

Хорутане представляют солнце вечно юным воином, который разъезжает по небу на одноколке, запряженной двумя большими белыми конями и украшенной белым парусом: колебание паруса производит ветры и дождь[478]. Золотая колесница, белые кони, блестящая фигура бога солнца, воинственный его характер, пускаемые им по свету золотые стрелы, все это – представления, знакомые уже древним ариям и, без сомнения, унаследованные от последних славянами.

Рождающееся, в день христианского праздника Рождества, солнце у сербо-хорватов называется именем БОЖИЧ, а отсюда и сам праздник Рождества у сербо-хорватов, так же как и у словинов, носит название «Божич», у болгар – «Божик». Имя Божича встречается нередко в народных, рождественских или «божичных», песнях сербо-хорватов. Ныне, разумеется, Божич преимущественно понимается как олицетворение христианского праздника, но из слов рождественских песен явствует, что в первоначальном значении своем Божич был лучезарный сын небесного бога (ср. выше стр. 108-109, в литовской песне: «Солнышко, божеская дочка»), откуда произошло и само название его по отцу, Богу: когда приходит Божич, то, по словам сербской «божичной песни», наступает веселье, питье вина и ведение коло. В другой песне Божич является в «бадный дан», т.е. бадний день, или канун Рождества, он созывает пастухов, приветствует их «славно, по-сербски» и предлагает делать приготовления для пира и увеселений, долженствующих сопровождать наступающий праздник. Наконец, в третьей, «божичной»· же, песне солнце (т.е. тот же Божич) обращается к своей сестреденнице: «О денница, любезная сестрица! Приятно нам смотреть как сербы пьют холодное вино, как пьют и как поют, радуясь Христову рождению»[479]. В «божичной» песне, сообщенной Караджичем, Божич представлен с золотым пучком (т.е. золотыми лучами) в руках; им он позлащает ворота, в которые стучит:

Божић, Божић бата

На o6oјa врата,

Носи киту злата,

Да позлати врата

И обоја побоја.[480]

(Божич, Божич стучит

В обои ворота,

Несет пучок золота,

Чтобы позлатить ворота

И обе вереи.)

Раньше (стр. 128) уже было приведено обрядное изречение, произносимое в Боснии и Герцеговине хозяином дома, рано утром, в день Рождества Христова (заменившего собой древний языческий праздник рождения солнца) перед хатой: «Сияй Боже и Божич, нам, нашему дому» и т.д. Под именем Бога и Божича здесь, очевидно, подразумевается небесный бог и новорожденное чадо его, солнце. Соответственно этому, в сербской рождественской песне упоминается «старый бадняк» и «молодой Божич». Бадняк – сжигаемое в рождественский сочельник громадное дубовое полено – есть олицетворение верховного бога, т.е. бога-громовника, у южных славян, как мы видели выше, занявшего между божествами первенствующее место, подобно Индре, Зевсу, Юпитеру (ср. ниже ст.: «Перун»). Вот перевод отрывка из этой песни: «Будем молить Бога за старого за Бадняка, за младого за Божича, Божич бает (т.е. светит) по всему свету, по всему этому свету»[481]. Вальвазор (в конце XVII в.) писал, что крайнские словины почитают разные языческие божества, в том числе и Божича (Boxitium), по имени которого кануны Рождества, Нового года и Богоявления назваются божичами. Тот же писатель говорит о языческом боге ускоков, Бадняке (Badnyak)[482].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.