«Ты читай, что написано!»

«Ты читай, что написано!»

Есть анекдот про богослова, исследователя Посланий апостола Павла, который умер и попал в рай. Конечно, там он сразу пожелал встретиться с самим апостолом. И вот беседуют они за закрытой дверью час, другой… а потом выбегает апостол, держась за голову, и кричит: «Да не имел я этого в виду!» А за ним по пятам богослов: «Нет, ты читай, что в Библии написано!»

В самом деле, почему мы так уверены, что можем точно понять смысл библейского текста? В повседневной жизни мы то и дело переспрашиваем друг друга: «Что ты имел в виду?», «Ты на самом деле так думаешь или это шутка?» Но если даже в быту нам не всегда с первого раза удается достичь взаимопонимания, то тем более непросто бывает понять, что имели в виду авторы, жившие много веков назад и говорившие о довольно сложных вещах.

Так понятна ли Библия сама по себе? И да, и нет. С одной стороны, едва ли среди религиозных текстов мира отыщется столь же простой и ясный, как Евангелие. Всё самое главное в Библии сказано предельно ясно.

Но если человек начинает вчитываться, интересоваться подробностями и деталями, у него возникает множество вопросов, ответить на которые бывает непросто… В одном и том же Евангелии от Иоанна Христос говорит вещи, казалось бы, противоположные: «Я и Отец – одно» (10:30) и «Отец Мой более Меня» (14:28). Одно из этих выражений можно понять только через призму другого. Где же критерии выбора? Если истолковывать Библию исключительно изнутри самой Библии, то его нет: можно понять так, можно эдак. Но есть коллективный опыт прочтения Библии общиной верующих, которая этот текст сама и породила, – этот опыт мы называем Церковным Преданием. И оно подсказывает, что главное здесь: «Я и Отец – одно»; второе высказывание не отменяет первое, но говорит о добровольном подчинении Сына Отцу, о том, как Он умалился в воплощении.

Есть, разумеется, и другая трактовка. В древности ариане, а в наши дни свидетели Иеговы настаивают, что Христос вовсе не был равен Богу и что за основу надо брать слова «Отец Мой более Меня». Можно сказать, что у свидетелей Иеговы в данном случае сформировалось собственное предание, своя традиция толкования Библии.

Можно подумать, что проблема толкования касается только каких-то особо сложных мест, специальных терминов, но это далеко не так. Часто даже в простом повествовании нас ждут подводные камни, и старый добрый Синодальный перевод может нас подвести. Вот, например, как описывает он действия царя Давида после взятия столицы аммонитян Раввы (2 Цар 12:31): «А народ, бывший в городе, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими». Неужели царь Давид действительно, словно маньяк в припадке бешенства, подверг соседний народ столь жестокому уничтожению? В оригинале ничто однозначно не указывает на такое прочтение. Там сказано только, что Давид «поставил» этих людей к этим орудиям. Для мучительной казни? Возможно. Или все-таки для подневольного труда с пилами, топорами и у обжигательных печей?

Здесь, по-видимому, перед нами тот случай, когда автор имел в виду одно, а часть переводчиков увидела в тексте нечто другое. Хотя древние читатели прекрасно знали, что их соседи аммонитяне вовсе не были поголовно истреблены в царствование Давида, и потому понимали этот текст иначе. Так и мы, читая, что профессор «зарезал» студента на экзамене, понимаем, что студент остался жив-здоров и лишь получил двойку. А если бы профессор действительно совершил убийство, рассказ звучал бы совсем иначе.