Допустим ли русский перевод?

Допустим ли русский перевод?

Попытки переводить библейский текст на русский язык предпринимались достаточно давно: это были переложения псалмов Симеона Полоцкого (1680 г.), Авраамия Фирсова (1683 г.), Василия Тредиаковского (1753 г.). Есть сведения, что в царствование Петра I Библию переводил на русский пастор Эрнст Глюк, но этот перевод, если он вообще существовал, бесследно пропал после его смерти в 1705 г.

Принципиальное решение подготовить официальный перевод Библии на русский Святейший Синод по предложению императора Александра I принял только в начале 1816-го. Большую роль здесь сыграло учрежденное за несколько лет до того Российское Библейское общество, по образцу некоторых западных стран (первое подобное общество было создано в Великобритании). Цель подобных обществ с самого начала заключалась в том, чтобы обеспечить всех желающих изданием Библии по доступной цене и на родном языке, и вполне естественно, что в России это, прежде всего, был русский язык (хотя Библейское общество занималось и переводами на языки других народов).

Уже в 1819 г. было издано Четвероевангелие, а в 1821 г. – полный Новый Завет. Первые издания были параллельными, с русским и славянским текстом. Началась работа и над Ветхим Заветом, при этом изначально перевод делался с еврейского текста, а при редактировании добавлялись в квадратных скобках варианты из греческого перевода (Септуагинты). В 1822 г. впервые вышла Псалтирь, причем за два года ее тираж составил более ста тысяч экземпляров.

Главными сторонниками перевода были на тот момент обер-прокурор и министр просвещения князь А.Н. Голицын, а также ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии архимандрит Филарет, будущий Московский святитель. Отставка Голицына в 1824 г. во многом определила и судьбу всего проекта: Библейское общество было закрыто, переводческая работа прекращена, и в конце 1825 г. тираж первых восьми книг Ветхого Завета был сожжен на кирпичном заводе. Критики, первыми из которых были митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский) и новый министр просвещения адмирал А.С. Шишков, не столько были недовольны качеством перевода, сколько отрицали саму возможность и необходимость какой-либо Библии для русских читателей, кроме церковнославянской. Разумеется, сыграла свою роль и настороженность по поводу мистических исканий и религиозных экспериментов тогдашнего петербургского общества.

Более чем на три десятилетия всякая официальная работа над переводом стала невозможной. Однако насущная потребность в нем никуда не делась, церковнославянский текст все же не мог удовлетворить всех: достаточно сказать, что А.С. Пушкин читал Библию по-французски. Поэтому продолжалась и неофициальная работа над переводами.

Здесь следует упомянуть прежде всего двух человек. Первый – это протоиерей Герасим Павский, ставший еще в 1819 г. основным редактором первого официального перевода. Затем он преподавал древнееврейский язык в С-Петербургской Духовной Академии. На занятиях широко использовались подготовленные им учебные переводы некоторых пророческих и поэтических книг Ветхого Завета, где, помимо всего прочего, отрывки из пророческих книг располагались не в каноническом, а в «хронологическом» порядке, в соответствии с представлениями некоторых ученых того времени. Переводы показались студентам настолько интересными, что их литографические копии стали расходиться за пределами Академии и даже Санкт-Петербурга.

В результате в 1841 г. по доносу на переводчика было проведено синодальное расследование. О. Герасим остался в Академии, но о всякой переводческой деятельности должен был на долгое время забыть. Впоследствии в журнале «Дух христианина» в 1862–1863 гг., уже в ходе подготовки Синодального издания, вышли его переводы некоторых исторических книг Ветхого Завета и Притчей. О. Герасим был последовательным сторонником перевода только с еврейского Масоретского текста, который в те времена ученые обычно отождествляли с оригиналом Библии.

Другой переводчик того времени – преподобный Макарий (Глухарев), просветитель Алтая. Живя в основанной им миссии в алтайских предгорьях, он не только переводил Писание на язык местных кочевников (потомки которых сегодня сохраняют о нем самую теплую память), но и думал о необходимости русского перевода Ветхого Завета. Перевод Нового Завета и Псалтири к тому моменту уже существовал, хотя более не печатался и не распространялся, поэтому не случайно вся переводческая деятельность в ту пору была направлена на восполнение пробела в ветхозаветной части Писания. Для начала о. Макарий написал о своих предложениях митрополиту Филарету, но поскольку ответа не было, он с 1837 г. приступил к самостоятельной работе, отчасти пользуясь литографиями Павского. Результаты своих трудов он сначала отсылал в Комиссию духовных училищ, а затем и непосредственно в Синод, с приложением своего письма.

Тон его послания к Синоду – под стать книге Исайи, которую оно сопровождало. О. Макарий обличает Синод за нежелание порадеть в деле духовного просвещения России, называет бунт декабристов, наводнение в Петербурге и прочие бедствия прямым следствием этого нерадения. Те же слова повторяет он без стеснения и в письме самому императору Николаю I! Ответом была не слишком тяжелая епитимья… и сданные в архив черновики переводов. Впрочем, митрополит Филарет после этой истории обратил внимание на о. Макария и написал ему подробный ответ, суть которого сводилась к одному тезису: еще не настало время для этого перевода.

Однако о. Макарий продолжил работу и перевел полностью Ветхий Завет, кроме уже давно изданной Псалтири; его переводы уже после его смерти были напечатаны в «Православном обозрении» за 1860–1867 гг. и использовались при подготовке Синодального издания. Эти переводы полностью следуют древнееврейскому тексту.