Введение

Введение

Постановка проблемы. В многоплановых картинах видений Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсиса[1]), насыщенных сложной символикой, перед читателями предстают яркие образы книг. Автор многократно обращается к теме книги – слово «книга» употреблено в тексте Апокалипсиса 28 раз. Восемь раз это слово обозначает сам Апокалипсис, но в большинстве случаев речь идет о так называемых небесных книгах, пребывающих на небесах у Бога и связанных с жизнью и судьбами людей. Можно увидеть, что небесные книги играют в повествовании Откровения Иоанна Богослова особую роль: в 5-й главе центральным образом является находящаяся в деснице Божией книга, «запечатанная семью печатями»; в 6-й главе показано, как с нее снимаются печати; 10-я глава посвящена «книжке», которую Тайнозритель принимает от ангела в ознаменование своего пророческого служения. В 20-й главе в описании эсхатологического суда Божия (Откр 20: 12) важнейшее место занимают два иных образа небесных книг: книга жизни (упоминаемая также в Откр 3: 5; 13: 8; 17: 8; 20: 15; 21: 27), а также некоторые «книги» (во множественном числе), в которых заключены записи о всех делах людей.

Помимо Апокалипсиса образы небесных книг характерны для многих культурных и религиозных традиций (древней ближневосточной, античной, иудейской библейской и межзаветной[2]). Присутствие таких образов вполне объяснимо – несомненно, что книга как таковая является значительным и емким символом. В отличие от устной речи, письменный текст характеризуется постоянством и точной передачей употребленных словесных формулировок, а также способностью продолжать свидетельство о сказанном вне зависимости от присутствия непосредственного автора – поэтому в определенной степени можно говорить о «вечности» записанных слов. Благодаря вышеназванным свойствам письменный текст может быть соотнесен с вневременной трансцендентной реальностью. Образы небесных книг характерны тем, что в них высокий авторитет письменного текста соединяется с божественным авторитетом.

На основании анализа литературных памятников древней ближневосточной, античной, иудейской библейской и межзаветной традиций исследователи выделяют три основных вида небесных книг. В «книге жизни» (или «книге живых» – эти словосочетания употребляются в самих источниках) записаны имена людей, достойных быть причисленными к праведникам. Нередко упоминаются также «книги» (во множественном числе), в которых записываются все совершенные людьми дела, – поэтому данный вид небесной книги исследователи называют «книгой дел»[3] (в настоящей работе будет употребляться именование «книга людских деяний»). От книги людских деяний отлична так называемая книга судеб, в которой все жизненные пути людей записаны уже заранее; она содержит в себе от века определенные судьбы мироздания.

Как можно увидеть, в Апокалипсисе присутствуют различные виды небесных книг – на протяжении повествования встречаются четыре отдельных образа: книга жизни, запечатанная семью печатями книга Откр 5:1, книжка Откр 10, книга людских деяний. Все эти образы так или иначе играют значимую роль в открываемых Тайнозрителю видениях и в развитии всего повествования; при этом среди них выделяется книга с семью печатями. Ее можно назвать совершенно особым, уникальным образом небесной книги, при интерпретации которого толкователи оказываются перед лицом серьезных экзегетических проблем.

Данная книга появляется в ключевом разделе Апокалипсиса – в повествовании о первом небесном видении Тайнозрителя (Откр 4—5). В Откр 5: 1 сказано, что в деснице «Сидящего на престоле» находится книга, «написанная внутри и отвне, запечатанная семью печатями». На возглашение сильного ангела «кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее» не может откликнуться никто «ни на небе, ни на земле, ни под землею», поскольку во всей вселенной не оказывается никого достойного. Но далее Тайнозрителю говорится, что Христос, названный «Львом от колена Иудина» и появляющийся в образе закланного Агнца, «достоин» сделать это. Агнец берет книгу из десницы Божией, и «всякое создание» воссылает Ему торжественные гимны (Откр 5: 8—13). Ясно, что запечатанная книга является основным образом 5-й главы Апокалипсиса, и все повествование концентрируется вокруг нее.

В отличие от иных библейских небесных книг, внешние характеристики книги Откр 5: 1 обозначены подробно (книга написана «внутри и отвне» и запечатана семью печатями). Однако в тексте отсутствуют прямые указания, позволяющие сразу же определить, к какому виду небесных книг она относится. В Апокалипсисе не указывается непосредственной связи между запечатанной книгой и книгой жизни или книгой людских деяний. При этом в тексте ничего не говорится о содержании книги, и момент ее раскрытия явно не упоминается (несмотря на то что в 6-й главе описано, как Христос «снимает печати» с книги, то есть начинает открывать ее).

Сочетание развернутого описания внешней формы книги и неясности ее содержания явилось причиной появления самых разных вариантов интерпретации этого образа: книга понималась как Писание Ветхого Завета, как книга судеб Божиих, книга жизни, завещание Божие, правовой документ, разводное письмо и пр. Можно констатировать, что немногие образы Апокалипсиса получали столь разнообразные и подчас противоречивые толкования, как книга с семью печатями.

Относительно раскрытия содержания запечатанной книги выдвигались предположения, что оно осуществляется в самих видениях Апокалипсиса, в повествовании его конкретных глав. При этом учеными было предложено по меньшей мере четыре варианта того, в каких именно главах Апокалипсиса отражается содержание книги Откр 5: 1. Кроме того, внимание привлекает вопрос соотношения запечатанной книги Откр 5: 1 с книжкой Откр 10 – два данных образа имеют множество сходных характеристик, однако их различия не менее значительны. Эти факты также требуют соответствующего объяснения.

Многогранный образ запечатанной книги Откр 5:1 является несомненно значимым для всего повествования Апокалипсиса, и это обусловливает важность его тщательного и всестороннего анализа. В современной библейской науке очевиден интерес к запечатанной книге: написан ряд работ, посвященных проблеме ее толкования, в которых затрагиваются различные аспекты проблемы ее интерпретации. Помимо запечатанной книги в научной литературе проводятся исследования иных образов небесных книг, встречающихся в Апокалипсисе. При этом вопрос о соотношении всех упомянутых в Апокалипсисе образов небесных книг и их роли в структуре и драматургии[4] Апокалипсиса до сих пор не получил должного систематического освещения.

Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы всесторонне проанализировать образы небесных книг, упомянутых в Откровении Иоанна Богослова, и выявить их значение и роль в композиции и драматургической динамике Апокалипсиса. В соответствии с целью исследования в работе подробно рассматриваются все образы небесных книг Апокалипсиса: запечатанная книга Откр 5:1 (с рассмотрением вопросов о роли запечатанной книги в композиции 5-й главы, интерпретации внешних характеристик книги, связи книги с последующим повествованием Апокалипсиса, соотношения книги и книжки Откр 10), книга жизни, книга людских деяний и книжка Откр 10 – и проводится исследование их взаимного отношения.

Обзор источников. Краткое рассмотрение источников будет произведено в хронологической последовательности, что также позволит проследить некоторую логику развития образов небесных книг. Образы небесных книг встречаются в древних ближневосточных и античных литературных памятниках. Соответствующие произведения можно назвать вспомогательными источниками для настоящего исследования. Упоминаемый в шумерской поэме «Энума Элиш» образ Таблиц судеб представляет собой яркий пример небесной книги судеб, в которой записаны предопределенные судьбы всего мира. Этот вид небесной книги встречается и у ряда римских авторов; в целом он выражает представление об управляющей миром слепой судьбе. В рассматриваемых традициях также встречаются представления о записи у богов всех дел людей – то есть о небесной книге людских деяний.

Упоминания небесных книг в Ветхом Завете достаточно фрагментарны, однако всякий раз эти книги обладают высокой значимостью. Основным видом небесной книги в библейской ветхозаветной литературе является книга жизни (Исх 32: 32; Пс 68: 29; Ис 4: 3; также Пс 138: 16 в переводе LXX). Она представляет собой своего рода небесный список народа Божия, в этом образе выражается идея о том, что Бог памятует о каждом отдельном человеке.

В ветхозаветных текстах также встречаются упоминания о «записи» пред Богом дел людей (Ис 65: 6—7; Мал 3: 16), либо, наоборот, об «изглаживании» прежних грехов (Пс 50: 3; Ис 43: 25; 44: 22). В этих случаях возможно говорить о книге людских деяний, которая служит символическим выражением всеведения Божия, открытости пред Богом всех дел грешников и праведников, и соответственно, справедливого воздаяния; «изглаживание» символизирует прощение грехов.

Книга судеб в ветхозаветных текстах встречается реже всех (Пс 138: 16 в масоретском тексте), и с помощью этого образа прежде всего выражается идея особого попечения и промышления Божия об отдельном праведнике. Нельзя не отметить яркий контраст с языческими литературными памятниками, где образ книги судеб, напротив, является самым распространенным.

В межзаветной литературе – Первой книге Еноха, Книге Юбилеев, Второй книге Еноха, Повести об Иосифе и Асенефе, Завещании Авраама, Апокалипсисе Софонии – образы небесных книг появляются гораздо чаще, чем это было в предшествующей ветхозаветной традиции, и сцены, где они появляются, детально разработаны. Нередко в одном произведении упоминаются несколько видов небесных книг, которые оказываются связанными между собой. Важно, что книга жизни и книга людских деяний прямо соотносятся с решением вечной участи человека (что не было так четко выражено в Ветхом Завете). Книга судеб возникает в межзаветных апокалипсисах также достаточно часто, служа уверением в том, что вся история находится в руках Божиих (1 Енох 107; Юбил 5:16 и пр.). Как правило, образы небесных книг играют важную роль в развитии всего повествования.

Можно увидеть, что вышесказанное справедливо по преимуществу для произведений, написанных в апокалиптическом жанре. Для них характерно «раскрытие трансцендентной реальности, которая показана как во временном аспекте (т. е. присутствует эсхатологическая перспектива), так и в пространственном (т. е. в видениях небесных реалий, иного мира)»[5]. В связи с этим стоит особо выделить Книгу пророка Даниила, 7—12 главы которой принадлежат к апокалиптическому жанру. В главах 7, 10, 12 встречаются три важных упоминания небесных книг, смысловые характеристики которых полностью соответствуют межзаветной апокалиптической литературе.

Основным источником для настоящей работы является Откровение Иоанна Богослова – последняя книга христианской Библии, написанная, по всей вероятности, в конце I в. по Р. X. Литературно Апокалипсис принадлежит к апокалиптическому жанру, при этом имея ярко выраженные черты пророчества и послания. 2-я и 3-я главы представляют собой послания семи малоазийским церквам, а с 4-й главы по 22-ю описываются открываемые Тайнозрителю небесные видения. Ереческий текст Апокалипсиса цитируется по изданию Nestle-Aland (1994, 27-е изд.), русский текст приводится по Синодальному переводу, также в ряде случаев используется перевод еп. Кассиана (Безобразова).

Привлекаемыми для анализа вспомогательными источниками являются также святоотеческие творения, в которых так или иначе затрагивается вопрос толкования Апокалипсиса. Особую важность для настоящей работы имеют святоотеческие толкования запечатанной книги Откр 5: 1, предложенные такими авторами, как сщмч. Ириней Лионский, сщмч. Ипполит Римский, Ориген, Икумений, архиеп. Андрей Кесарийский, Тихо-ний Африканский и пр.[6] Необычайный интерес представляет интерпретация образа запечатанной книги, приводимая сщмч. Викторином Петавийским в его комментарии, являющемся самым ранним из дошедших до нас полных комментариев на Апокалипсис.

Историографический обзор. В западной библеистике существует обширная научная литература, связанная с исследованием различных аспектов темы небесных книг в Апокалипсисе.

Прежде всего, нужно назвать классический труд Лео Кепа «Небесная книга в античной и христианской традициях» (1952)[7], посвященный образам небесных книг в целом. В первых главах исследователь определяет понятие небесной книги («это книги, имеющие небесное происхождение и используемые исключительно на небесах»), выделяет три вида небесных книг («книга судеб», «книга дел», «книга жизни») и характеризует каждый на основании анализа источников. В работе рассматриваются основные упоминания небесных книг в древней ближневосточной, египетской, античной и библейской[8] религиозных традициях. Кеи высказывает и обосновывает суждение, что главный для библейской традиции вид небесной книги – книга жизни – не засвидетельствован более ни в каких иных культурах; он утверждает, что этот образ возник в лоне богооткровенной религии. Кеи также обращает особое внимание на то, что книга судеб, являющаяся для языческих произведений главной, присутствует в Библии лишь незначительно, – несомненно, это отражает разницу в мировоззренческих основах. С соответствующими оговорками он относит к виду книги судеб упомянутые в Пс 138: 16—17, Иов 13: 26 образы, а также книгу с семью печатями Откр 5: 1. Автор кратко рассматривает по отдельности все встречающиеся в Апокалипсисе образы небесных книг, давая им четкие, подчас весьма удачные характеристики, однако в рамках избранного им объема исследования нет условий для более глубокого анализа: работа Кепа по преимуществу посвящена разбору образа книги жизни в позднейших христианских литературных и богослужебных памятниках.

На настоящий момент наиболее полный систематический анализ образов небесных книг дан в монографии Лэсли Бэйнс «Мотив небесной книги в иудео-христианских апокалипсисах 200 до Р. X. – 200 по Р. X.» (2012)[9]. Работа Бэйнс во многом восполняет исследование, проведенное Кепом: показав историю мотива в библейской и древней ближневосточной традициях, Бэйнс сосредоточивается на изучении образов небесных книг в апокалиптической (иудейской и христианской) литературе, поскольку в произведениях именно этого жанра небесные книги появляются наиболее часто. Последовательно рассматривая образы небесных книг в иудейской традиции, Бэйнс прослеживает развитие смыслового содержания этих образов. В частности, по мнению Бэйнс, из раннего ветхозаветного употребления образа книги жизни можно заключить, что в ней записаны имена живущих на земле членов народа Божия, в то время как в межзаветной литературе (и Книге Даниила), с развитием представлений о бессмертии и воскресении мертвых, книга жизни содержит в себе имена людей, наследующих вечную жизнь[10]. Относительно книги людских деяний Бэйнс утверждает, что ветхозаветные ее упоминания допускают, что воздаяние Божие по делам людей свершится уже в земной жизни; в межзаветной же литературе подчеркивается решение вечной участи человека – на основании записанных дел каждого наследуется вечное благословение или осуждение. Бэйнс также прослеживает, как в литературных памятниках изменяется ответ на вопрос, кто именно владеет небесными книгами. В Ветхом Завете они всецело принадлежат Богу, но в межзаветной литературе акцентируется их связь с ангелами, а также с праотцом Енохом; вполне объяснимо, что в христианских произведениях обладание книгами переходит ко Христу.

Можно сказать, что главный научный вклад труда Бэйнс состоит в том, что автору удается убедительно показать значение образов небесных книг и их место в общем контексте христианского богословия. Действительно, в этих образах проявляются очень значимые богословские истины: к примеру, «изглажива-ние» грехов из «книги дел» говорит об открытой для человека возможности покаяния, об отсутствии необратимости и окончательного предопределения; об этом же свидетельствует совершенно незначительное упоминание образа «книги судеб» в библейских произведениях. С другой стороны, распространенность «книги жизни» выражает то, что на первый план выходит идея дарования людям жизни вечной. Бэйнс наглядно демонстрирует, как на примере мотива небесной книги раскрывается целый спектр богословских идей: «Не очень значительный на первый взгляд мотив открывает очень многое о богословии, христологии, ангелологии, эсхатологии, апокалиптике, бессмертии души, воскресении, а также взаимодействии устного и письменного слова…»[11]

Образам небесных книг в Откровении Иоанна Богослова также уделено внимание в монографии. Присутствие четырех важных образов небесных книг в Апокалипсисе на фоне лишь трех упоминаний книги жизни в остальных новозаветных произведениях (Лк 10: 20; Флп 4: 3; Евр 12: 23) служит подтверждением тезиса Бэйнс о том, что мотив небесной книги играет значимую роль именно в произведениях апокалиптического жанра. Книгу с семью печатями Откр 5: 1 Бэйнс относит к особому, выделенному ею самой виду небесной книги – к «книге действия» (book of action; к этому виду Бэйнс причисляет также образы Зах 5: 1 и Од. Сол. 23)[12]. Отличительным признаком книг этого вида является то, что они сами становятся активным «действующим лицом», неся наказания грешникам. В целом анализ Бэйнс упомянутых в Апокалипсисе небесных книг отнюдь не является исчерпывающим[13].

Что же касается специальных исследований образов небесных книг Апокалипсиса, то в научной литературе существуют две крупные монографии, посвященные конкретно образу запечатанной книги Откр 5: 1.

Труд Еерхарда Райхельта «Книга с семью печатями в Апокалипсисе Иоанна» (1975)[14] является качественным и всесторонним исследованием образа книги Откр 5: 1. В компактной по объему диссертационной работе исследователю удается осветить все аспекты данного образа. Рассмотрев историю толкования образа вплоть до XVIII в., ученый анализирует внешние характеристики книги, раскрывает роль книги в сцене Откр 4—5 как символа передаваемого Христу владычества и затем переходит к определению книги как небесной книги судеб, как спасительного замысла Божия. Райхельт подчеркивает, что образ запечатанной книги сочетает в себе несколько мотивов и является многогранным сообразно намерениям самого автора Апокалипсиса. В последней главе исследователь рассматривает связь образа книги Откр 5: 1 с повествованием Апокалипсиса в целом и делает вывод, что содержание книги раскрывается в видениях Откр 6—22, являющих эсхатологический замысел Божий о человечестве. Диссертация Райхельта представляет собой очень цельное и взвешенное исследование; несомненно, ее бесспорными достоинствами являются тщательный анализ источников, глубокое рассмотрение святоотеческих толкований, продуманные богословские выводы. Несмотря на то, что диссертация вышла в свет в 1975 г., в ней отражены практически все основные направления исследования образа запечатанной книги, выделяемые последующими учеными, хотя, конечно, с тех пор в библейской науке появилось множество новых трудов, развивающих данную тематику.

Более современным исследованием образа книги Откр 5: 1 является объемная диссертация Ранко Стефановича «Происхождение и значение запечатанной книги 5-й главы Апокалипсиса» (1996)[15]. В первой главе автор прослеживает всю историю толкования образа запечатанной книги, приводя в хронологической последовательности мнения практически всех толкователей Апокалипсиса – начиная с раннехристианского периода и заканчивая комментаторами XX в.; данный перечень является ценным в качестве справочного материала. Исследователь уделяет наибольшее внимание роли книги в повествовании Откр 4—5, подчеркивая важность анализа идейного и образного ряда раздела Откр 4—5 для верной интерпретации запечатанной книги.

Стефанович считает, что в сцене Откр 5 отражен ритуал помазания израильских царей на царство. Являясь неотъемлемым элементом данной сцены, запечатанная книга символизирует книгу Второзакония, которая, как предполагает Стефанович, торжественно вручалась царям при коронации. Таким образом, в Откр 5 особо подчеркивается, что Иисус Христос есть истинный Царь Израилев, исполнение ветхозаветных мессианских обетований. В рамках данной точки зрения Стефановичу удается объединить традиционные толкования книги как Писания Ветхого Завета и книги определений Божиих. Тем не менее выдвигаемая Стефановичем гипотеза представляется недостаточно аргументированной. Можно также сказать, что в работе Райхельта присутствует более «сбалансированное» исследование различных аспектов образа запечатанной книги, чем у Стефановича.

При этом необходимо отметить, что и Райхельт, и Стефанович в своих исследованиях сосредоточиваются исключительно на образе запечатанной книги Откр 5: 1, лишь мимоходом касаясь рассмотрения образов иных небесных книг Апокалипсиса.

Весьма полезной в отношении понимания внутренней логики святоотеческих толкований образа книги Откр 5: 1 явилась диссертация Дэвида Филиппа Армстронга-Райнера[16]. Автор анализирует традиционные толкования, показывая формирование различных подходов к интерпретации запечатанной книги и роль этого образа в обосновании актуальных богословских принципов.

Тема образов небесных книг в Апокалипсисе так или иначе затрагивается в целом ряде статей. Наибольшее число статей посвящено образу запечатанной книги Откр 5: 1. В частности, достойны внимания публикации Катарины Штариц и Отто Роллера[17], которые считают запечатанную книгу разновидностью правового документа, широко распространенного во времена Тайнозрителя[18]. Роллер считает книгу долговым документом, с помощью которого подчеркивается идея виновности человечества пред Богом и грядущего суда; Штариц же высказывает суждение, что, в соответствии с конструкцией античного «двойного» документа, книга обладает «внешним» текстом и «внутренним» текстом (самым главным и сокровенным), причем внутренний текст запечатанной книги раскрывается в главах Откр 12—22.

В своей статье о происхождении образности сцены Откр 5 Виллем ван Унник[19] критикует устоявшееся в науке понимание запечатанной книги как символа универсального владычества. Ключевым ван Унник считает выражение «кто достоин открыть книгу сию»: исследователь приводит множество различных свидетельств древних источников о том, что требование нравственного «достоинства» предъявлялось к человеку, который желал быть допущенным к божественным откровениям и сокровенному знанию. Соответственно книга с семью печатями понимается как книга божественных тайн, доступ к которой получает прошедший испытание Мессия-Христос.

Джозефина М. Форд[20] высказывает нетрадиционное мнение о книге как о разводном письме, то есть символе развода Мессии -Христа с ветхим Израилем.

Немалый интерес в науке вызывает вопрос о соотношении образов запечатанной книги и книжки Откр 10. В работе, посвященной анализу жанровой принадлежности Откровения Иоанна Богослова, Фредерик Маццаферри[21] выдвигает аргументы в пользу тождественности книги Откр 5: 1 и книжки Откр 10. Исследователь стремится показать, что великое небесное видение Откр 4—5 имеет своим прямым продолжением повествование Откр 10 (дарование ап. Иоанну книжки ангелом), и тем самым Откр 4—5 образует начало масштабной сцены призвания Тайнозрителя к пророческому служению. Образ небесной книги выступает основным связующим звеном между Откр 5 и Откр 10.

Особое значение для рассматриваемой темы имеют работы Ричарда Бокхэма[22] «Вершина пророчеств»[23] и «Богословие книги Откровения»[24], отличающиеся исключительно высоким научным и богословским уровнем. Бокхэм считает, что образ запечатанной книги служит указанием на момент раскрытия обетованного в Откр 1: 1 «откровения Иисуса Христа, которое дал Ему Бог», то есть центрального богословского откровения Апокалипсиса. Продолжая линию аргументации Маццаферри, Бокхэм высказывает убеждение, что книжка Откр 10 есть вновь появившаяся в повествовании книга с семью печатями. Поскольку содержанием книжки Откр 10 традиционно считается повествование Откр 11: 1—13, исследователь заключает, что это повествование является содержанием запечатанной книги, а следовательно, и содержанием обетованного в Откр 1: 1 откровения. Главной богословской идеей отрывка Откр 11: 1—13 Бокхэм видит обращение многочисленных языческих народов в результате мученического свидетельства Церкви.

Взгляды Бокхэма, оказавшие большое влияние на библейскую науку, подвергаются разностороннему анализу в большинстве современных комментариев на Апокалипсис и в различных статьях. К примеру, Дэвид Хольверда в статье «Церковь и маленький свиток (Откр 10—II)»[25] развивает богословские мысли Бокхэма о значении книжки Откр 10 и ее содержании. Напротив, статья Л. Бэйнс «Откр 5:1 и Откр 10: 2, 8—10 в ранней греческой традиции: ответ Ричарду Бокхэму»[26] посвящена полемике с точкой зрения Бокхэма о тождественности книг. На основании древних толкований книжки, встречающихся в трудах Оригена и Икумения, а также тщательного анализа образов книг и их ветхозаветных прототипов, Бэйнс пытается показать неправомерность подобного отождествления.

С концепцией Бокхэма полемизирует и Алан Гэрроу[27]. В своей продуманной работе о структуре и содержании Апокалипсиса Гэрроу ярко акцентирует значение запечатанной книги как указания момента раскрытия «откровения Иисуса Христа» (Откр 1:1). Гэрроу считает, что образ книжки Откр 10 и ее содержание Откр 11: 1—13 служат лишь предвосхищением основного откровения Апокалипсиса, которое, по его мнению, начинает раскрываться с возглашением седьмой трубы (Откр 11: 15—18).

Высокую оценку следует дать трудам Джанкарло Бигуцци: в монографии о седмерицах в Апокалипсисе[28], а также в комментарии на Апокалипсис[29] Бигуцци подробно разбирает образ книги

с семью печатями, касаясь и иных небесных книг Апокалипсиса. Исследователь отвергает тождественность книги с книжкой Откр 10, отмечая в то же время их связь, определяет запечатанную книгу как «вечный божественный замысел о всей истории человечества, направляемой к спасению» и аргументированно показывает, что содержание книги охватывает весь основной корпус видений Апокалипсиса (Откр 6—22), являя обетованное откровение. Аналитическая работа Бигуцци характеризуется четкой постановкой вопросов, всесторонним экзегетическим разбором, отточенностью формулировок.

Следует особо отметить авторитетный комментарий известного американского библеиста Грегори Била[30], в котором в соответствующих местах приведена пространная интерпретация образов небесных книг Апокалипсиса. Г. Бил придерживается убеждения, что в основе всех образов Апокалипсиса лежат те или иные ветхозаветные прототипы, и соответственно уделяет много внимания изучению ветхозаветной образности, послужившей основой для небесных книг Апокалипсиса. Характерной чертой комментария Била является тяготение к синтезу различных толкований, – к примеру, он считает, что в образе запечатанной книги совмещены небесная книга судеб Божиих, правовой документ и завещание (обыкновенно толкователи придерживаются какого-либо одного варианта); по его мнению, книга также служит символом владычества и заключает в себе видения Откр 6—22. Тождественность книги и книжки он считает возможной и даже строит на этом положении свое толкование сцены Откр 10, однако далее говорит, что, скорее всего, книги представляют собой отдельные образы, тесно связанные между собой. Книжку Откр 10 Бил также рассматривает подробно, характеризуя ее содержание на основании центральной идеи повествования Откр 11: 1—13, понимаемой им как сохранение Богом Своего народа во время страданий и грядущий триумф Церкви над гонителями. Комментарий Била является очень ценным, поскольку автор, анализируя текст Апокалипсиса, разрабатывает множество ярких и своеобразных богословских идей. Нужно сказать, что богословские выводы Г. Била о книге Откр 5: 1 и книжке во многом близки мыслям английского исследователя Джорджа Кэрда[31], чей комментарий на Апокалипсис также представляет немалый интерес.

Кроме того, важным для данной темы является объемный историко-филологический комментарий Дэвида Ауни[32], в котором автор сопоставляет с текстом Апокалипсиса многочисленные исторические факты и реалии. Приводя различные мнения экзегетов о книге Откр 5: 1, сам Ауни видит в запечатанной книге книгу судеб и неотъемлемый элемент сцены «инвеституры» Христа. Мнение о тождественности книги и книжки Откр 10 исследователь опровергает.

Французский библеист и комментатор Апокалипсиса Пьер Прижан[33] разделяет святоотеческое мнение о книге Откр 5: 1 как о Писании Ветхого Завета и приводит разноплановые аргументы; можно отметить данную Прижаном удачную характеристику образа книжки Откр 10: книжка обозначает роль народа Божия в завершении спасительного дела Христова. Взвешенный характер имеет комментарий Хайнца Гизена, который помимо общераспространенных в науке толкований высказывает оригинальное мнение о запечатанной книге как о тексте самого Апокалипсиса[34]. Комментарий Гранта Осборна весьма полезен в плане обзора палитры разнообразных мнений ученых относительно интерпретации образов небесных книг Апокалипсиса[35].

Несомненно, значимыми являются русскоязычные богословские труды, посвященные толкованию Апокалипсиса. Так, высоким научным уровнем отличается сочинение дореволюционного исследователя Василия Васильевича Четыркина – «Апокалипсис св. Апостола Иоанна Богослова: Исагогическое исследование»[36]. Четыркин понимает запечатанную книгу как завещание и как «книгу мирового развития, цель которого – осуществление завета Бога с человечеством». В работах известного русского ученого Николая Никаноровича Глубоковского[37] и протоиерея Сергия Булгакова[38] дана емкая характеристика образа книги Откр 5: 1, обозначенной соответственно как «книга мировых судеб» и «тайна судеб человеческих».

Хотя в научных комментариях на Апокалипсис приведено множество материала по теме исследования небесных книг и сделаны глубокие богословские выводы, специфика жанра комментария не позволяет дать обобщающую характеристику для всех образов небесных книг, встречающихся в тексте Апокалипсиса. Существует несколько статей, специально посвященных всем образам небесных книг Апокалипсиса. Нужно назвать публикации Петера Мюллера «Книга и книги в Откровении Иоанна»[39] и Мариуса Райзера «Книга в Апокалипсисе»[40], в которых отмечается высочайшее значение письменности в Апокалипсисе, анализируются образы всех упомянутых в Апокалипсисе небесных книг и делаются попытки соотнести эти образы друг с другом. Однако очевидно, что в ограниченном объеме статьи невозможно дать исчерпывающий анализ каждого образа и проследить его взаимосвязь с остальными небесными книгами и со всем повествованием Апокалипсиса.

Итак, в западной христианской науке существует разнообразная научная литература по различным аспектам выбранной темы. Тем не менее из вышеприведенного историографического обзора можно заключить, что до настоящего времени еще не было написано работ, комплексно и всесторонне охватывающих тему образов небесных книг в Откровении Иоанна Богослова, и где бы в равной мере рассматривались все встречающиеся в Апокалипсисе образы книг. Взаимное отношение и связь всех образов книг Апокалипсиса еще не оказывались в фокусе крупных научных исследований. По причине отсутствия в библейской науке монографий по выбранной теме новизна настоящего исследования представляется бесспорной.

Структура настоящей работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка использованной литературы. В первой главе («Образы небесных книг в предшествующих Апокалипсису традициях»), которая в рамках настоящего исследования имеет вводное значение, рассматриваются образы небесных книг в предшествующих Апокалипсису традициях, которые так или иначе могли послужить основой для образов самого Апокалипсиса. После краткой характеристики образов небесных книг в древней ближневосточной и античной литературных традициях осуществляется анализ образов небесных книг в Ветхом Завете, в межзаветной литературе и в Новом Завете (за исключением Апокалипсиса). По причине принадлежности к апокалиптическому жанру и с учетом специфики образов небесных книг Книга пророка Даниила рассматривается в разделе, посвященном межзаветной литературе. Задачей данной главы является выявление наиболее существенных особенностей и характерных черт образов небесных книг в литературных памятниках означенных традиций; проведенный в первой главе анализ построен в соответствии с этой задачей.

Во второй главе («Образы небесных книг в Апокалипсисе: их характеристика и контекстный анализ») проводится всесторонний экзегетический анализ встречающихся в Апокалипсисе образов небесных книг. Глава начинается с вводного раздела «Книги и письменность в Апокалипсисе»; четыре последующих раздела посвящены образам различных упомянутых в Апокалипсисе небесных книг, а именно книге жизни, книге людских деяний, книге с семью печатями Откр 5:1 и книжке Откр 10, данной Тайнозрителю ангелом. Особое внимание уделено книге с семью печатями как наиболее важному и дискуссионному образу, и основной объем главы приходится именно на этот раздел.

В третьей, итоговой главе («Взаимодействие образов небесных книг и их роль в структуре и драматургии Апокалипсиса») решаются наиболее значимые для всей работы исследовательские задачи. В основных разделах главы рассматриваются возможные варианты соотношения запечатанной книги Откр 5:1 и книжки Откр 10, разбирается ряд предложенных мнений о том, в повествовании каких именно глав Апокалипсиса осуществляется раскрытие содержания запечатанной книги, и с опорой на результаты проведенных исследований анализируется взаимное отношение образов всех небесных книг и выявляется их роль в структуре и драматургии Апокалипсиса.

Важное значение для настоящего исследования имеет принцип интертекстуальности: образы небесных книг Апокалипсиса исследуются на фоне предшествующих и современных автору культурно-религиозных традиций – иудейской (библейской и межзаветной), древней ближневосточной, античной. Автор исходит из предпосылки, что изображение небесных книг в Апокалипсисе находится в преемственной связи с иудейской традицией и «аккумулирует» предшествующее. В связи с этим исследование образов небесных книг в Апокалипсисе осуществляется с опорой на анализ ветхозаветных книг и памятников межзаветной литературы, сходных с Апокалипсисом по жанру. При этом для автора настоящей работы определяющее значение имеют образы небесных книг ветхозаветной традиции как оказавшей наиболее существенное влияние на образность Апокалипсиса.

Наиважнейшую роль в исследовании играет тот факт, что образы небесных книг Апокалипсиса, появляясь в христианском литературном памятнике, получают соответствующее смысловое развитие. Базисом для настоящего исследования является принадлежность Откровения Иоанна Богослова к христианскому новозаветному корпусу – различные толкования образов книг оцениваются в зависимости от того, насколько присущие им богословские идеи соответствуют содержанию новозаветного библейского откровения. Данный подход сообщает всему исследованию богословский характер.

Каждое предложенное толкование образов книг всегда анализируется в том отношении, насколько гармонично оно вписывается в общий контекст повествования Апокалипсиса, его образный ряд и идейное содержание. Для вынесения взвешенных суждений немаловажным также является рассмотрение текста Апокалипсиса в рамках историко-культурного контекста конца I в. по Р. X. Поскольку Апокалипсис по своей форме является посланием, обращенным к семи малоазийским церквам, при его интерпретации необходимо учитывать предполагаемое восприятие его текста адресатами и первыми читателями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.