Бог как программист

Филонову синтезу веры и разума присущ огромный охват, так как Филон отстаивает полную рациональность не только теологии, но и ритуала. (По-видимому, он первым выступил в защиту еврейского обряда обрезания по соображениям личной гигиены)[647]. Но если судить с современных позиций, его величайшим вкладом может считаться выступление против самого очевидного препятствия сближению традиционной религии с научным восприятием: идеи антропоморфного бога, склонного к частым интервенциям.

В Библии Бог иногда изображается как физически антропоморфный (например, сидящим на престоле) и часто — как психологически антропоморфный (подверженным ревности, ярости и т. п.). Подобное представление о богах попало в немилость среди греческих философов с тех пор, как Ксенофан за пять веков до Филона заметил его произвольный характер. Если бы у лошадей и коров была теология, заявлял он, «лошади изображали бы богов в виде лошадей, а коровы — в виде коров»[648]. При этом бог, склонный к частым интервенциям — то есть бог, который не дает человечеству свернуть с пути истинного, воздействуя на него эпидемиями, бурями и вспышками молний, — с трудом соседствовал с научным мировоззрением. Этому мировоззрению потребовалось почти два тысячелетия после Филона, чтобы достичь зрелости, но его вдохновляющий дух наряду с попытками дать объяснение всему окружающему миру возник гораздо раньше, во времена Аристотеля.

Филон ловко обходится с библейским описанием антропоморфного Бога, называя его аллегорией[649]. Но если Бог не такой, как человек, тогда какой же он? Представления Филона о Боге в некотором смысле личные[650], но в них особую важность представляет то, что «никакое имя, высказывание, понятие не является достоверным»[651].

Однако с отказом от антропоморфного и склонного к частым интервенциям бога возникла одна проблема. Довольно просто заявить, что Бог не поддается человеческому пониманию и находится в ином мире, за пределами материального, назвать его непостижимым и трансцендентным. Но если так, каким же образом он поддерживает связь с этим миром? Почему повседневные события этого мира приписывают богу? И главное, каким образом обеспечивается его связь с нами? Как бог, отделенный от мира, утешает нас, дает духовную поддержку и нравственное руководство? Как сформулировал Гудинаф задачу, вставшую перед Филоном, «эта сущность должна, оставаясь независимой, каким-то образом поддерживать связь»[652].

Филон дает ответ на брошенный вызов единственным словом — «логос». Оно входило и в повседневный лексикон греков, и в список терминов греческой философии. Это существительное происходило от глагола, означавшего «говорить» и «считать», и, естественно, имело такие значения, как «речь», «высказывание», «расчет». Попав в лексикон античных философов, оно приобрело множество других значений, в том числе «смысл» и «порядок»[653]. В своем стремлении примирить трансцендентного Бога с активным и целеустремленным Богом Филон опирался на все эти и многие другие значения.

С одной стороны, Логос Филона был, по утверждению Гудинафа, «мыслительной основой вселенной» и «законом природы для всех людей и вещей»[654]. В этом отношении он был подобен тому, что современные исследователи назвали бы основными законами физики, химии и биологии, правилами, благодаря которым мир продолжает жить и осуществлять свою деятельность. Как писал Филон, Логос — это «такие Узы Вселенной, которые ничто не в силах разорвать»[655].

Однако Филонову Логосу была свойственна божественная глубина, которой недоставало законам науки. Во-первых, приводя в движение материю и людей, он двигал историю. Конечно, то же самое можно сказать и о законах науки, но если эти законы не дарованы богом, нет причин ожидать, что история, которую они двигают, приведет к конкретной цели. Логос же, напротив, согласно представлениям Филона, придавал истории направление, причем нравственное: история двигалась к добру. Движимой Логосом истории предстояло в конце концов объединить человечество, пользующееся политической свободой; Логос стремится «к тому, чтобы весь наш мир стал единым государством, процветающим благодаря лучшему устройству — демократии»[656].

В то же время Филон считал, что Логос существовал еще до человека, до земли и, если уж на то пошло, до появления материи[657]. Прежде чем создать вселенную, Бог сформулировал Логос так, как архитектор разрабатывает проект или программист — алгоритм. Задолго до начала конфликтов между современной наукой и сценарием сотворения мира за шесть дней по Книге Бытия Филон упредил эти конфликты, назвав пресловутые шесть дней аллегорическими: на самом деле они относились не к сотворению Богом земли, животных и людей, а к созданию Логоса, божественного алгоритма, который должен был привести к появлению земли, животных, людей, как только будет запущен в действие в материальном мире, то есть как только материальный мир будет создан и сможет служить ему средой[658]. Только после этого план Бога достигнет стадии осязаемого осуществления. Логос, пишет Дэвид Руниа, — это «инструмент Бога и во время сотворения, и во время управления космосом свыше»[659]. Как утверждал сам Филон, «Логос зародился в разуме Бога прежде всего сущего и проявился в связи с этим сущим»[660].

Греческие мыслители до Филона говорили о логосе, действие которого в человеке проявляется двояко: в разуме (при формировании мысли) и в речи (когда мысль направляется в материальный мир)[661]. В теологии Филона эта дихотомия рассматривалась применительно к Богу. Сначала Бог мысленно зачинал Логос. Затем, при сотворении мира, тем или иным образом являл Логос, привнося его в материю. Он обращался к вселенной при ее рождении, а теперь, посредством непрекращающегося руководства Логоса, обращается к нам. Можно выбрать другие метафоры, как сделали исследователи — Логос есть «дыхание Бога» или «поток», исходящий от Бога, или же «лицо Бога, обращенное к творению»[662], — но в любом случае Логос остается точкой контакта человечества с божественным.

Так Логос согласует трансцендентность Бога с божественным присутствием в мире. Сам Бог находится за пределами материальной вселенной, примерно как разработчик видеоигры — вне самой игры. Однако эта видеоигра, алгоритм в коробке, есть продолжение разработчика, плод его разума. Подобно этому, если Бог наполнил Логос своим духом и своими ценностями, тогда знать Логос — чувствовать божественные намерения и даже отчасти знать Бога[663]. Несмотря на пребывание Бога за пределами физической вселенной, есть, как пишет Гудинаф, «имманентное присутствие и совместное действие божественного в сотворенном мире»[664]. Можно сказать, что работа человека, в свою очередь, заключается в совместном действии с божественным, эту задачу он лучше всего выполняет, когда ощущает высшее присутствие и приданную ему цель.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.