Причины для радости

Причины для радости

Во-первых, предписание любить всех израильтян свидетельствовало о подлинном нравственном прогрессе того времени. Прежде чем племена Израиля стали единым наднациональным образованием — сначала конфедерацией, затем государством, — можно с уверенностью утверждать, что любовь и сочувствие редко пересекали границы отдельных племен. Переход общественной организации с племенного на национальный уровень открыл новые возможности для фактора ненулевой суммы, а именно — межплеменное сотрудничество в борьбе с общими врагами; учение о национальном братстве, в противоположность просто племенному, развилось в помощь реализации этих возможностей. В этом смысле Моисей, посредник в передаче изреченной Богом Торы с ее эффектом национальной сплоченности, состоял на службе у Логоса. Возможно, глобальная любовь к «ближнему твоему, как самому себе» и не предполагалась, следовательно, этот стих нельзя считать свидетельством нравственного зенита человечества, тем не менее он символизирует нравственный водораздел, говорит о расширении сферы братства.

Вторая причина, по которой не следует разочаровываться, узнав, что «любовь к ближнему» первоначально носила националистический характер, заключается в том, что люди и вправду испытывают разочарование, узнав об этом изначальном национализме. Столь масштабное разочарование, отражающее нравственный универсализм современного мира, само по себе служит доказательством прогресса, достигнутого за период, прошедший с библейских времен. «Увы» Орлински — на самом деле повод для радости.

И прогресс этот начался отнюдь не в наши времена. Как пишет сам Орлински, «почти нет сомнений в том, что в начале постбиблейского периода, сначала среди евреев, а потом и среди христиан Лев 19:18 стал библейским краеугольным камнем интернационализма, концепции мирового братства и основополагающего равенства всего человечества»[706].

Разумеется, если этот процесс происходил под действием того Логоса, который я описал — мудрой реакции на неизбежный технический прогресс — тогда он не ограничивался евреями и христианами, поскольку ни мудрость, ни технические новшества не являются исключительно их достоянием. По мере того как щупальцы техники и технологии объединяли все более многочисленные группы людей во взаимозависимую многонациональную сеть, следовало ожидать, что сравнимый прогресс распространится далеко за пределы Ближнего Востока. И эти ожидания были не напрасными.