§49. Священство и миряне. Избрание священников

§49. Священство и миряне. Избрание священников

Священство, по ветхозаветному прецеденту, отделялось от массы мирян все более и более четко, как отдельная иерархия. Рукоположение, которое проводилось посредством торжественного возложения рук и молитвы, а в более поздний период также помазанием, означало формальное вступление в ряды собственно священников, как крещение означало вступление в ряды священства вообще — и оно, так же как крещение, было необратимо (обладало character indelebilis). Постепенно священники стали отличаться также безбрачием и некоторыми внешними признаками, например тонзурой и специальными одеяниями, которые они сначала носили только во время исполнения своих обязанностей, а потом стали носить постоянно. Идея всеобщего священства верующих отступала на задний план, хотя она никогда не была совершенно забыта — время от времени о ней вспоминали и в ту эпоху. Августин, например, говорит, что, как все получают имя христиан на основании своего крещения, так и все верующие есть священники, потому что они — части единого Первосвященника[415].

Развитие иерархического принципа постепенно отражалось и на правах людей избирать себе пастырей[416], хотя в этот период подобное право у христиан еще оставалось. Священники низших чинов избирались епископами, епископы — своими коллегами из той же провинции и клириками. Четвертый канон Никейского собора, вероятно, в связи с расколом Мелетия, гласит, что епископ должен назначаться и избираться всеми или, по крайней мере, тремя епископами провинции. Но этот закон был принят не против прав народа, а против избрания волей одного лишь епископа, как поступал Мелетий. Ибо согласие народа в избрании пресвитеров, и особенно епископов, в течение долгого времени продолжало быть обязательным хотя бы во внешней форме, в воспоминание об обычае апостолов и изначальной церкви. Проводилось либо формальное голосование[417], особенно когда кандидатов было не меньше трех, или же люди должны были трижды подтвердить свое согласие или выразить несогласие, говоря «достоин» или «недостоин»[418]. И влияние рядовых христиан на церковную жизнь в этот период проявлялось особенно ярко именно в избрании епископов. Римский епископ Лев, несмотря на свой папский абсолютизм, был сторонником весьма демократического принципа, от которого его преемники вскоре отказались: «Тот, кто всеми руководит, должен избираться всеми»[419]. Часто народная воля принимала решения до того, как епископы провинции и клирики собирались и проводили официальные выборы. Амвросий Медиоланский и Нектарий Константинопольский были избраны епископами даже до крещения; первый — народом, второй — императором Феодосием, несмотря на явное нарушение восьмидесятого апостольского канона и второго никейского[420]. Мартин Турский также был избран голосом народа, хотя некоторые епископы возражали по причине его тщедушного и изнуренного облика[421]. Златоуст был вызван из Антиохии в Константинополь императором Аркадием, потому что за него единодушно проголосовали клирики и народ[422]. Иногда народ руководствовался внешними соображениями и слушался демагогов, требуя, чтобы высочайшие посты заняли недостойные или невежественные люди. Поэтому нередко возникали беспорядки и споры, даже кровопролитные конфликты, как в случае избрания Дамаса Римского. Короче говоря, разнообразные эгоистичные страсти и тлетворные влияния, омрачавшие свободу политических выборов в Греческой и Римской республиках и встречающиеся также в республиках нашего времени, присутствовали и в выборах церковных служителей.

Часто и священники руководствовались нечестными побуждениями. Златоуст жалуется, что пресвитеры при выборе епископов принимают во внимание не только духовные качества, но благородство происхождения, богатство, родство или дружбу[423]. Сами епископы иногда поступали не лучше. Нектарий, внезапно переведенный императором Феодосием в 381 г. с должности претора на должность епископа Константинополя, даже до своего крещения[424], пожелал рукоположить диаконом своего врача Мартирия, а когда последний отказался по причине неспособности, сказал: «Разве я, который теперь священник, жил раньше не в большем блуде, чем ты, ведь часто ты был моим товарищем в многочисленных скверных занятиях?» Но Мартирий упорствовал, потому что собирался продолжать жизнь во грехе и после крещения, а Нектарий после крещения стал другим человеком[425].

Император также начиная с середины IV века оказывал решающее влияние на выборы митрополитов и патриархов и часто злоупотреблял этим правом деспотическим и произвольным образом.

Очевидно, что во всех этих способах избрания могли присутствовать злоупотребления, и недостойные кандидаты вполне могли быть выбраны, если избиратели, кем бы они ни были, не отличались моральной честностью и даром духовного распознания.

В конце рассматриваемого периода республиканский элемент в избрании епископов совершенно исчез. Греческая церковь после VIII века отдала право на участие в выборах исключительно епископам[426]. Латинская церковь начиная с XI века поручила это дело священникам соборной церкви, не позволяя народу участвовать в нем. Но на Западе, особенно в Испании и во Франции, вместо народа влияние на процесс избрания оказывали светские князья, несмотря на отчаянные протесты церкви.

Даже избрание папы после падения Западной Римской империи в значительной степени попало под контроль светских властей Рима — сначала остготских королей, потом экзархов Равенны, от имени Византийского императора, а после Карла Великого — германского императора; и наконец в 1059 г., под влиянием Гильдебранда (позже Григория VII), задача эта была вверена исключительно собранию кардиналов, который назначался самим папой. Однако папский абсолютизм Средневековья, как и современный наполеоновский военный государственный деспотизм, счел подобающим использовать, при содействии обстоятельств, демократический принцип в своих собственных интересах.