§ 19. Воскресение Христа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 19. Воскресение Христа

О воскресении Христа из мертвых сообщают четыре евангелия, о нем говорится в посланиях, в него верит весь христианский мир, и каждый «день Господень» воскресение Господа празднуют как исторический факт, как чудо, ставшее венцом и божественным итогом всего Его служения, как основание всех надежд верующих, как залог их собственного будущего воскресения. В Новом Завете оно изображено деянием Всемогущего Отца, воскресившего Сына из мертвых,[211] и деянием Самого Христа, имевшего власть отдать жизнь и опять принять ее.[212] Вознесение было достойным завершением воскресения: вновь обретенная жизнь нашего Господа, Который есть «воскресение и жизнь», не могла закончиться еще одной смертью на земле, но должна была продолжиться в вечной славе на небесах. Поэтому апостол Павел и говорит: «Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога».[213]

Фундаментом Христианской Церкви является воскресение ее Основателя. Без этого события Церковь никогда бы не появилась на свет, а если бы и родилась, то умерла бы вскоре после рождения. Чудо воскресения и существование христианства так тесно связаны, что крах одного означает неизбежное крушение другого. Если Христос воскрес из мертвых, то и все остальные Его чудеса не подлежат сомнению, а наша вера несокрушима; если же Он не воскрес, то Он умер напрасно и наша вера тщетна. Только благодаря воскресению Его смерть даровала нам искупление, оправдание и спасение; без воскресения Его смерть означала бы крушение всех наших надежд; мы по–прежнему не имели бы искупления и находились бы под властью грехов. Евангелие мертвого Спасителя было бы нелепостью и жалким заблуждением. Так рассуждает апостол Павел, и его логика неопровержима.[214]

Таким образом, воскресение Христа — это вопрос, который определяет истинность или ложность христианской религии. Это либо величайшее чудо, либо величайшее заблуждение в истории.[215]

Христос предсказал и Свое распятие, и Свое воскресение, но первое было камнем преткновения для Его учеников, а последнее — тайной, которую они не смогли понять до тех пор, пока все не произошло.[216] Они, без сомнения, ожидали, что Иисус вскоре установит на земле Свое мессианское царство. Именно этим объясняется их полное разочарование и глубокое уныние после распятия. В результате предательства товарища, торжества священнической иерархии, непостоянства народа, смерти и погребения их возлюбленного Учителя они за считанные часы утратили свои мессианские надежды и оказались под градом оскорблений и насмешек со стороны врагов. Два дня они провели в страхе, на грани отчаяния. Но на третий день в учениках произошла полная перемена: уныние сменилось надеждой, робость — отвагой, сомнения — верой. Они с риском для жизни начали проповедовать Евангелие воскресения перед лицом неверующего мира. Эта перемена коснулась не одного–двух, а всех учеников; она не была следствием легковерия, но произошла вопреки сомнениям и колебаниям;[217] она была не поверхностной и кратковременной, но радикальной и окончательной; она повлияла не только на судьбу апостолов, но и на всю мировую историю. Перемена затронула даже главного гонителя христиан, Савла из Тарса, и он, один из самых светлых и мощных умов своего времени, сделался преданным и верным поборником Евангелия и оставался им до часа своей мученической смерти.

Этот факт очевиден для каждого, кто читает завершающие главы евангелий, и его открыто признают даже самые отъявленные скептики.[218]

Но перед нами встает вопрос: можно ли объяснить этот внутренний переворот в жизни учеников, оказавший огромное влияние на судьбы человечества, не связывая его с внешним переворотом, произошедшим в истории Христа; иными словами, была ли вера в воскресшего Христа, о которой открыто говорили ученики, истинной и непритворной, не была ли она лицемерной ложью или искренним самообманом.

Существует четыре теории, которые неоднократно подвергались критическому анализу и упорно отстаивались своими сторонниками с блестящей эрудицией и всевозможной изобретательностью. Исторические загадки не похожи на математические задачи. Никакие доводы в пользу воскресения не произведут впечатления на критиков, изначально согласных с философским предположением о невозможности чудес, и уж тем более на тех, кто отрицает не только воскресение тела, но и бессмертие души. Но факты — упрямая вещь, и если удастся доказать, что некая критически важная гипотеза невозможна и неразумна с точки зрения психологии и истории, то философия, положенная в основание этой гипотезы, будет перечеркнута. Задача историка — не воссоздавать историю на основе предвзятых мнений и не подгонять ее под собственные предпочтения, а восстанавливать историю на основе самых достоверных фактов и позволить ей самой говорить за себя.

1. Историческая точка зрения, изложенная в евангелиях и разделяемая всеми конфессиями и сектами христианской церкви. Воскресение Христа было реальным, хотя и чудесным событием, оно вполне соответствовало Его личности и предшествующей жизни и было исполнением Его собственного пророчества. В этот момент мертвое тело Иисуса вновь ожило благодаря возвращению Его души из духовного мира, а тело и душа Иисуса восстали из гроба к новой жизни, и на протяжении краткого времени — сорока дней — Он неоднократно являлся верующим, а потом вошел в славу, вознесшись на небеса. Целью этих явлений было не только убедить апостолов в реальности воскресения, но и сделать их свидетелями воскресения и вестниками спасения для всего мира.[219]

Истина вынуждает нас признать, что примирить между собой повествования евангелистов, создать непротиворечивое представление о природе тела, в котором воскрес Христос, как бы зависший между небом и землей и в течение сорока дней пребывавший то в естественном, то в сверхъестественном состоянии, — тела из крови и плоти, в котором были раны от гвоздей, но в то же время достаточно духовного, чтобы проходить сквозь закрытые двери и видимо вознестись на небеса, — весьма трудно. Но эти трудности не столь велики, как проблемы, которые породило бы отрицание реальности воскресения. Первые можно до известной степени разрешить, последние нельзя. Нам неизвестны все подробности и обстоятельства, которые позволили бы четко проследить очередность событий.

Но посреди всех разногласий непреложность великого стержневого факта самого воскресения и его основополагающих обстоятельств «еще более выделяется».[220] Несомненно, сорок дней после воскресения — самый загадочный период в жизни Христа, который выходит за рамки всякого обычного христианского опыта. Явления Христа немного похожи на ветхозаветные теофании, которые ниспосылались лишь нескольким верующим, но для всеобщего блага. Во всяком случае, факт воскресения — единственный ключ к решению психологической загадки внезапной, полной и необратимой перемены в умах и поступках учеников; это необходимое звено в цепочке, соединяющей их жизнь до и после смерти Христа. Их вера в воскресение была слишком явной, слишком сильной, слишком непоколебимой, слишком плодотворной, чтобы ее можно было объяснить как–либо иначе. Ученики показали, насколько сильна и отважна была их вера, когда вскоре вернулись в Иерусалим, самое опасное место, и там, под самым носом у враждебного синедриона, создали церковь–мать всего христианского мира.

2. Теория мошенничества. Апостолы выкрали и спрятали тело Иисуса и обманули весь мир.[221]

Опровержение этой мерзкой лжи сокрыто в ней самой: если римские солдаты, которые по просьбе священников и фарисеев сторожили гробницу, заснули, они не могли видеть воров и никогда не сообщили бы о своем воинском преступлении; если же они или хотя бы некоторые из них бодрствовали, то предотвратили бы кражу. Что же касается учеников, они в тот момент совсем пали духом, были слишком напуганы, чтобы отважиться на столь дерзкий поступок, и слишком честны, чтобы обмануть весь мир. Наконец, ими же самими придуманная ложь не придала бы ученикам мужества и силы духа, которые были им нужны, чтобы с риском для жизни проповедовать воскресение. Вся эта теория — отвратительный абсурд, оскорбляющий здравый смысл и честь человечества.

3. Теория обморока. Иисус не умер, но лишь истощил Свои жизненные силы, которые вновь вернулись к Нему благодаря нежной заботе друзей и учеников или (как некоторые ошибочно полагают) благодаря Его собственным медицинским навыкам; вскоре после этого Он тихо умер Своей смертью.[222]

Иосиф Флавий, Валерий Максим и многие светила психологии и медицины искали и приводили в качестве доказательств примеры таких мнимых «воскресений» из состояния транса или асфиксии, особенно на третий день, который считается критической границей между жизнью и необратимыми разрушениями.

Однако помимо непреодолимых физиологических проблем — многочисленных ран и истечения крови из сердца, пробитого копьем римского солдата, — эта теория совершенно не способна объяснить нравственные последствия воскресения. Недолгий остаток жизни искалеченного Иисуса, нуждавшегося в медицинской помощи, Его естественная смерть и окончательное погребение, лишенное даже ореола мученической славы, которым было окружено распятие, не только не возродили бы в учениках веру, но, в конечном итоге, лишь усугубили бы их уныние и привели бы их в полное отчаяние.[223]

4. Теория галлюцинации. Воскресение Христа имело место лишь в воображении Его друзей, которые приняли субъективное видение или сон за реальное событие и, таким образом, обрели смелость проповедовать веру в воскресение перед лицом смертельной опасности. Их желание породило веру, вера породила факт, и она же, однажды родившись, со всей силой религиозного поветрия начала распространяться от одного человека к другому, по городам и селениям. Христианское сообщество своей горячей любовью ко Христу дало жизнь этому чуду. Соответственно, воскресение вовсе не имеет отношения к истории Христа, но составляет часть внутренней жизни Его учеников. Это всего лишь воплощение их пробуждавшейся веры.

Эта гипотеза была предложена язычником, противником христианства, во II веке и вскоре была предана забвению, но обрела новую жизнь в XIX веке и со скоростью эпидемии разнеслась по умам скептически настроенных критиков из Германии, Франции, Голландии и Англии.[224]

В первую очередь сторонники этой гипотезы ссылаются на видение апостола Павла по дороге в Дамаск, произошедшее несколькими годами позже и, тем не менее, поставленное в один ряд с предыдущими явлениями Христа первым апостолам (1 Кор. 15:8), а также на предполагаемые аналогии из истории религиозного энтузиазма и мистицизма, такие как личные видения св. Франциска Ассизского, Орлеанской Девы, св. Терезы (которая полагала, что видела Иисуса глазами души более отчетливо, нежели могла бы Его увидеть плотскими глазами), Сведенборга, даже Мохаммеда, коллективные видения монтанистов в Малой Азии, камисардов во Франции, призрачные воскресения мученически погибших Фомы Бекета из Кентербери и Савонаролы из Флоренции в возбужденном воображении их почитателей и явления Непорочной Девы в Лурде.[225]

Никто не станет отрицать, что люди зачастую путают субъективные видения и впечатления с объективной действительностью. Но, за исключением видения апостола Павла, — о котором мы поговорим в должное время и которое, даже по словам самых скептически настроенных критиков, представляет собой сильный довод против теории мифа или галлюцинации, — эти предполагаемые аналогии не имеют никакого отношения к нашему вопросу, поскольку, не говоря уже о других различиях, все это не более чем разрозненные и мимолетные события, не оставившие никакого следа в истории, в то время как вера в воскресение Христа перевернула весь мир. Следовательно, рассуждать о воскресении Христовом как о совершенно уникальном событии необходимо лишь на основе его конкретных обстоятельств.

а) Первый несокрушимый довод против иллюзорности воскресения и в пользу его объективной реальности — пустая могила Христа. Если Он не воскрес, значит, Его тело либо было украдено, либо оставалось в гробнице. Если тело украли ученики, то они умышленно обманывали людей, проповедуя воскресение, и в этом случае теория галлюцинации уступает место уже опровергнутой теории мошенничества. Если тело украли враги, у них в руках оказалось лучшее свидетельство против воскресения и они не преминули бы предъявить его, чтобы доказать безосновательность видения. То же самое, конечно, случилось бы, если бы тело осталось в могиле. Убийцы Христа ни в коем случае не упустили бы такую возможность сокрушить само основание ненавистной секты.

Пытаясь обойти это затруднение, Штраус говорит, что идея о воскресении зародилась в Галилее, куда бежали ученики; но его предположение не решает проблему, потому что несколько недель спустя ученики вернулись в Иерусалим и собрались вместе в день Пятидесятницы.

Этот аргумент сокрушает даже самый утонченный вариант теории галлюцинации, допускающий возможность духовного явления Христа с небес, но отрицающий воскресение Его тела.

б) Если Христос в действительности не воскрес, то Его слова, обращенные к Марии Магдалине, ученикам из Еммауса, неверующему Фоме, к Петру при море Тивериадском, ко всем ученикам на горе Елеонской, — такие же религиозные сказки. Но кто поверит; что слова, исполненные такого достоинства и величия и настолько подобающие торжественному мгновению восшествия на престол благодати, как заповедь проповедовать Евангелие всей твари, крестить народы во имя Отца, Сына и Святого Духа и обещание быть с учениками во все дни до скончания века (обещание, которое ежедневно находит множество подтверждений в жизни церкви), — всего лишь выдумка витающих в облаках, обманывающих самих себя энтузиастов или сумасшедших фанатиков? С таким же успехом можно объявить выдумкой Его Нагорную проповедь или Первосвященническую молитву! Кто, обладая хотя бы начатками понимания истории, может предположить, что Иисус никогда не устанавливал крещения, которое совершалось во имя Его с самого дня Пятидесятницы и которое, подобно совершению вечери Господней, ежедневно свидетельствует о Нем так же, как солнечный свет свидетельствует о солнце!

в) Если видения воскресшего Христа были плодом воспаленного воображения верующих, невозможно объяснить, почему они неожиданно прекратились на сороковой день (Деян. 1:15) и впоследствии не возвращались ни к одному из учеников, за исключением Павла, который четко характеризует свое видение Христа как «последнее». Даже в день Пятидесятницы Христос не явился ученикам, но, как Он и обещал, на них сошел «другой Утешитель»; и Стефан видел Христа на небесах, а не на земле.[226]

г) Главный недостаток гипотезы галлюцинации заключается в том, что она изначально невозможна. Она требует от нас чрезвычайного легковерия. Мы должны поверить, что множеству людей, по одиночке и группами, в разное время и в разных местах, от Иерусалима до Дамаска, явилось одно и то же видение или приснился один и тот же сон; что рано утром — женщинам у открытой гробницы, немного позже — Петру и Иоанну, после полудня в день воскресения — двум ученикам, шедшим в Еммаус, вечером — всем ученикам, за исключением Фомы, а на следующий день Господень — им же, но уже в присутствии неверующего Фомы, потом семи апостолам близ моря Тивериадского, а однажды одновременно пятистам братьям, большая часть которых еще была в живых, когда Павел писал об этом, потом Иакову, брату Господа, который прежде не верил в Него, вновь всем ученикам во время вознесения на горе Елеонской и, наконец, здравомыслящему, умному гонителю христиан на дороге в Дамаск — что всем этим людям во всех перечисленных случаях просто померещилось, что они видят и слышат Самого Иисуса в телесном облике. И что благодаря этой галлюцинации уныние, в котором ученики пребывали после распятия Господа, мгновенно сменилось бесстрашной верой и твердой надеждой, побудившими их до самой смерти проповедовать Евангелие воскресения от Иерусалима до Рима! И что эта галлюцинация первых учеников произвела величайший переворот не только в их собственных мыслях и поступках, но и в иудеях и язычниках, а также во всей последующей истории человечества! Неверующие хотят нас убедить в том, что эта галлюцинация положила начало самому бесспорному и самому значительному из всех фактов — Христианской Церкви, которая просуществовала все эти восемнадцать веков, распространилась по всему цивилизованному миру, а теперь насчитывает больше членов, чем когда–либо в прошлом, и обладает большим нравственным авторитетом, чем все царства и все остальные религии вместе взятые!

Гипотеза галлюцинации не может отменить чудо, но всего лишь превращает его из факта в вымысел; она считает, что пустое заблуждение сильнее истины, и в конце концов превращает в обман историю как таковую. Прежде чем мы сможем вычеркнуть из истории воскресение Христа, нам придется вычеркнуть из истории и самих апостолов, и само христианство. Мы должны либо признать реальность чуда, либо честно признаться, что здесь мы оказались перед лицом необъяснимой тайны.

Признания сторонников теории галлюцинации. Самые талантливые сторонники теории галлюцинации вынуждены вопреки собственному желанию признать, что в видениях воскресшего или вознесенного Христа есть некая необъяснимая доля объективной реальности.

Д–р Баур из Тюбингена (ум. 1860), ведущий критик среди скептически настроенных церковных историков и корифей тюбингенской школы, в конечном итоге пришел к следующему выводу (изложенному в пересмотренном издании его «Церковной истории первых трех веков», вышедшем в свет вскоре после его смерти, в 1860 г.): «Ничто, кроме чуда воскресения, не могло бы развеять сомнения, грозившие загнать саму веру в вечную ночь смерти (Nur das Wunder der Auferstehung konnte die Zweifel zerstreuen, welche den Glauben selbst in die ewige Nacht des Todes Verst?ssen zu m?ssen schienen)», Geschichte der christlichen Kirche, I. 39. Он добавляет, что вопрос о природе воскресения действительно лежит вне границ исторического исследования («Was die Auf erstehung an sich ist, liegt ausserhalb des Kreises der geschichtlichen Untersuchung»), но что «для веры учеников воскресение Христа стало в высшей степени надежным и неопровержимым фактом. Только в этой вере христианство нашло твердую опору для своего исторического развития (In diesem Glauben hat erst das Christenthum den festen Grund seiner geschichtlichen Entwicklung gewonnen). В качестве необходимой предпосылки всех последующих событий истории требуется не столько факт воскресения как таковой [?], сколько вера в этот факт. В каком бы свете мы ни рассматривали воскресение Иисуса — как подлинное объективное или как субъективное психологическое чудо (als ein objectiv geschehenes Wunder, oder als ein subjectiv psychologisches) — даже если такое чудо возможно, никакой психологический анализ не сможет проникнуть в тайну духовного процесса, посредством которого неверие учеников в момент смерти Христа трансформировалось в их сознании в веру в Его воскресение… Мы должны удовлетвориться тем, что они воспринимали воскресение Христа как факт, что в их глазах оно обладало реальностью исторического события» (цит. соч., с. 39–40).[227]

Д–р Эвальд из Геттингена (ум. 1874), великий востоковед и знаток истории Израиля, противник Баура, способный сравниться с ним глубиной своих познаний, а также смелостью, независимостью и даже безапелляционностью критических высказываний, но с гораздо большим уважением относившийся ко всему, что касается Библии, анализирует воскресение Христа в своей «Истории апостольской эры» (Gesch. des Volkes Israel, vol. VI. 52 sqq.) и толкует его как чисто духовное, хотя и продолжительное небесное явление. Тем не менее он делает серьезное заявление (р. 69): «С исторической точки зрения абсолютно бесспорным является факт, что Христос воскрес из мертвых и явился Своим и что это видение стало для них началом новой, высшей веры и всего христианского служения». «Nichts steht geschichtlich fester, — говорит он, — als dass Christus aus den Todten auferstanden den Seinigen wiedererschien und dass dieses ihr wiedersehen deranfa ng ihres neuen h?hern glaubens und alles ihres christlichen wirkens selbst war. Es ist aber ebenso gewiss dass sie ihn nicht wie einen gew?hnlichen menschen oder wie einen aus dem grabe aufsteigenden schatten oder gespenst wie die sage von solchen meldet, sondern wie den einzigen Sohn Gottes, wie ein durchaus schon Uberm?chtiges und Ubermenschliches wesen wiedersahen und sich bei sp?teren zur?ckerinnerungen nichts anderes denken konnten als dass jeder welcher ihn wiederzusehen gew?rdigt sei auch sogleich unmittelbar seine einzige g?ttliche w?rde erkannt und seitdem felsenfest daran geglaubt habe. Als den ?chten K?nig und Sohn Gottes hatten ihn aber die Zw?lfe und andre schon im leben zu erkennen gelernt: der unterschied ist nur der dass sie ihn jetzt auch nach seiner rein g?ttlichen seite und damit auch als den ?ber den tod siegreichen erkannt zu haben sich erinnerten. Zwischen jenem gemeinen schauen des irdi sehen Christus wie er ihnen sowohl bekannt war und diesem h?hern tief erregten entz?ckten schauen des himmlischen ist also doch ein innerer Zusammenhang, so dass sie ihn auch jetz in diesen ersten tagen und woc hen nach seinem tode nie als den himmlischen Messias geschauet h?tten wenn sie ihn nicht schon vorher als den irdischen so wohl gekannt h?tten».

Д–р Кейм из Цюриха (ум. в Гессене в 1879 г.), непредубежденный ученик Баура, автор самого подробного и ценного исследования о жизни Христа, какое только подарила нам либеральная критическая школа, перечислив все возможные преимущества мифической теории воскресения, признается, что это, по большому счету, всего лишь гипотеза, не дающая ответа на главный вопрос. Он пишет (Geschichte Jesu von Nazara, III. 600): «Nach allen diesen Ueberlegungen wird man zugestehen m?ssen, dass auch die neuerdings beliebt gewordene Theorie nur eine Hypothese ist, welche Einiges erkl?rt, die Hauptsache nicht erkl?rt, ja im Ganzen und Grossen das geschichtlich Bezeugte schiefen und hinf?lligen Gesichtspunkten unterstellt. Misslingt aber gleichm?ssig der Versuch, die ?berlieferte Auferstehungsgeschichte festzuhalten, wie das Unternehmen, mit Hilfe der paulinischen Visionen eine nat?rliche Erkl?rung des Geschehenen aufzubauen, so bleibt f?r die Geschichte zun?chst kein Weg ?brig als der des Eingest?ndnisses, dass die Sagenhaftigkeit der redseligen Geschichte und die dunkle K?rze der glaubw?rdigen Geschichte es nicht gestattet, ?ber die r?thselhaften Ausg?nge des Lebens Jesu, so wichtig sie an und f?r sich und in der Einwirkung auf die Weltgeschichte gewesen sind, ein sicheres unumst ?ssliches Resultat zu geben. F?r die Geschichte, sofern sie nur mit benannten evidenten Zahlen und mit Reihen greifbarer anerkannter Ursachen und Wirkungen rechnet, existirt als das Thats?chliche und Zweifellose lediglich der feste Glaube der Apostel, dass Jesus auferstanden, und die ungeheure Wirkung dieses Glaubens, die Christianisirung der Menschheit». На c. 601 он высказывает уверенность в том, что «именно распятый и живой Христос, не как воскресшая, но, скорее, как прославленная Богом личность (als der wenn nicht Auferstandene, so doch vielmehr himmlich Verherrlichte), посылал Своим ученикам видения и открывался Своему сообществу». В заключительном слове, касающемся данной важнейшей проблемы, Кейм признает, что естественные объяснения исчерпали себя и потерпели неудачу, и приходит к выводу, что мы должны либо смиренно признать наше невежество вместе с д–ром Бауром, либо вернуться к вере апостолов, которые «видели Господа» (Ин. 20:25). См. третье и последнее издание сокращенной версии его Geschichte Jesu, Z?rich, 1875, p. 362.

Д–р Шенкель из Гейдельберга, в сочинении Charakterbild Jesu (third ed. 1864, pp. 231 pp.) изложивший теорию галлюцинации в ее высшей форме, как чисто духовное, хотя и реальное явление, в последней своей работе, Das Christusbild der Apostel (1879, p. 18), признает свою неспособность разрешить загадку воскресения Христа и пишет: «Niemals wird es der Forschung gelingen, das R?thsel des Auferstehungsglaubens zu ergr?nden. Nichts aber steht fester in der Geschichte als die Thatsache dieses Glaubens; auf ihm beruht die Stiftung der christlichen Gemeinschaft… Der Visionshypothese, welche die Christuserscheinungen der J?nger aus Sinnest?uschungen erkl?ren will, die in einer Steigerung des "Gem?ths–und Nervenlebens" ihre physische und darum auch psychische Ursache hatten… steht vor allem die Grundfarbe der Stimmung in den Jungern, namentlich in Petrus, im Wege: die tiefe Trauer, das gesunkene Selbstvertrauen, die nagende Gewissenspein, der verlorne Lebensmut h. Wie soll aus einer solchen Stimmung das verkl?rte Bild des Auferstandenen hervorgehen, mit dieser unverw?stlichen Sicherheit und unzerst?rbaren Freudigkeit, durch welche der Auferstehungsglaube die Christengemeinde in allen St?rmen und Verfolgungen aufrecht zu erhalten vermochte?»