Глава седьмая Людоеды в шкуре леопарда

Глава седьмая

Людоеды в шкуре леопарда

Сьерра-Леоне, расположенная на побережье Западной Африки, — просто крошечная страна по сравнению с громадной Нигерией. Живущие здесь племена, вполне естественно, менее разбросаны, более сплочены, установить связь между ними гораздо легче. Сегодня она, как и соседняя Нигерия, все увереннее занимает одно из важных мест в списке экспортирующих стран, так как в Сьерра-Леоне много богатых залежей железной руды, кроме того, она поставляет на мировой рынок золото, алмазы, какао-бобы и пальмовые орехи. Эта тихая, ничем особенным не привлекающая к себе внимание страна в прошлом была родным домом вселявших во всех панический ужас «Обществ леопарда», одной из немногих африканских стран, где каннибализм достиг наивысшей организации. Местные людоеды были настолько едины, настолько тесно связаны друг с другом, их ритуальные церемонии, как и многочисленные табу, настолько тщательно разработаны, что об этих племенах ходили легенды, причем такие страшные, что заставляли в ужасе содрогнуться даже самого мужественного и бесстрашного человека.

«Общества леопарда» в Сьерра-Леоне существовали с незапамятных времен. Еще в 1607 году один европейский путешественник, посетивший эту страну, писал, что в ее глубинке живут свирепые людоедские племена, которые носят шкуры леопарда. В 1807 году прибрежная часть Сьерра-Леоне стала британской колонией, но «Общества леопарда» действовали там с такой осторожностью, в такой секретности, что англичане, по сути дела, лишь в 1891 году впервые осознали, что же происходит на принадлежавшей ныне им территории. Но даже сейчас англичане были не в силах во всем разобраться, так как их каннибалистская деятельность протекала в такой тайне, что, по сути дела, была скрыта как от глаз европейцев, так и самих африканцев.

Однако то и дело отовсюду поступали сообщения о заживо сожженных людях, что приводило в сильное раздражение британские власти. Все, конечно, знали о существовании ритуальных убийств, но никто даже предположить не мог, что они достигли таких поразительных масштабов. Первое подробное донесение в виде жалобы потенциальных жертв поступило из окрестностей города Бого, но в нем говорилось не о зверствах и странных ритуалах «леопардов», которые впоследствии вызывали такой скандал, а только об игре, получившей название «тонго». В ее финальной части около восьмидесяти человек были брошены в костер и сожжены заживо. Сразу же последовала официальная реакция губернатора, и эта странная игра, «во время которой самым незаконным образом сжигаются живьем люди», была в колонии запрещена.

До властей, однако, продолжали доходить сообщения о еще более страшных массовых убийствах в глубине джунглей. Ими занималась целая организация, которая впоследствии стала «Обществом людей-леопардов». Чтобы покончить с такой практикой, правительство приняло драконовские законы. Первый из них — в 1896 году. В преамбуле к нему говорилось: «Так как многие убийства совершаются людьми, одетыми в шкуры леопарда, вооруженными ножами с тремя лезвиями, известными под названием «нож леопарда», то любой человек, носящий шкуру леопарда так, чтобы быть похожим на этого зверя, нож с тремя лезвиями или имеющий при себе местное снадобье «борфима», будет рассматриваться как преступник со всеми вытекающими отсюда последствиями». Полиции были представлены все необходимые полномочия, и она могла производить обыск в поисках таких предметов без всякого ордера.

«Люди-леопарды» произвели такой фурор в колонии, что пришлось даже изменить границу зоны их действий. Чтобы покончить с таким невиданным злом, правительство создало в глубинке «протекторат», чтобы теперь осуществлять свой контроль над этой частью страны, где жители были предоставлены самим себе и делали что хотели. Таким образом, вождям местных племен грозили суровые кары, если только они отказывались сообщать о деятельности «Обществ леопарда» и о совершаемых ими зверствах.

Но «людям-леопардам» было наплевать на могущественную Британию. Ситуация еще ухудшилась в 1901 году, когда в глубине страны было обнаружено другое общество «людей-аллигаторов», которое работало рука об руку с «леопардами». В первый закон было внесено дополнение — теперь преступником считался также любой человек, носивший шкуру крокодила.

Но к 1903 году стало ясно, что многие вожди племен сами почти поголовно замешаны в этом кровавом деле. Незамедлительно по ним был нанесен чувствительный удар. В результате арестовали около четырехсот человек, среди них даже несколько весьма высокопоставленных, но из-за недостатка улик лишь немногие из них предстали перед судом. Тогда в 1907 году правительство усилило свой нажим, приняв еще два закона.

В первом генеральный прокурор Сьерра-Леоне предостерегал судебную власть в связи с тем, что если в незаконную деятельность «обществ леопардов» вначале было втянуто не так много людей, то теперь обстановка изменилась, они стали настолько могущественными, что «даже самые влиятельные вожди являются не только их членами, но и их лидерами». Во втором был продолжен список запрещенных вещей: одежда из шкуры бабуина, которую широко использовали члены поставленного вне закона общества, свисток, употребляемый обычно для созыва его членов, железная игла для клеймения его членов. Благодаря таким радикальным мерам правительству все же удалось добиться вначале спада деятельности «Обществ леопарда», а затем и физической ее приостановки. Но в 1912 году суд рассмотрел двенадцать таких дел, в результате чего 187 человек были обвинены в преднамеренном убийстве, а 87 из них приговорены к смертной казни. Для большей наглядности приговоры многим смертникам были приведены в исполнение на том месте, где они совершили свое страшное преступление.

Однако для наведения порядка в стране властям приходилось преодолевать немало трудностей. Дело в том, что по давней традиции члены «Обществ леопарда» являлись людьми привилегированными. Подобно гамацу у американских индейцев племени квакиутль, они обладали безраздельными правами над своими людьми, и эту власть никто не мог оспорить. Можно сказать, что это был своеобразный профсоюз, причем весьма могущественный. Кроме того, повсюду рыскали их агенты. Они проникали повсюду: в общины и поселки, расположенные в долинах, на берегах рек и в горах. В их организации было что-то от масонства, а это, как известно, весьма серьезная и опасная вещь.

Так как членами «Обществ леопарда» могли стать только привилегированные мужчины (женщины туда вообще не допускались), то среди туземцев существовала конкуренция за право быть их членом. Ну а в таком случае условия приема, и прежде всего обряды посвящения, отличались особой жестокостью и таинственностью. Любому кандидату приходилось дорого заплатить за членство. Точно такие обряды существовали в одном из самых свирепых и кровожадных африканских племен мау-мау.

Любой туземец, житель Сьерра-Леоне, пожелавший вступить в «Общество леопарда», должен был прежде осведомиться, кто является ближайшим к нему жрецом, проповедующим этот культ. Если ему удалось найти его и опознать, что было сделать не так просто, он должен был подойти к нему и смиренно попросить «борфимор», или «борфиму», что в переводе означает «снадобье», но ему могли ответить, что даже царь или высший жрец не могут сами решить этот вопрос, для чего им необходимо проконсультироваться с другими членами общества.

Борфимор — это особое средство, которое всегда хранилось в кожаном мешочке. Его ингредиентами были обычно белок яйца, петушиная кровь, горстка риса, но самыми главными, конечно, были человеческие кровь и жир, которые получали в ходе странного, тщательно разработанного ритуала. Борфимор, приготовленный по этому рецепту, становился могущественным инструментом в руках его владельца, который мог с его помощью разбогатеть и даже обрести власть над своими соплеменниками.

Кроме того, это снадобье обладало и еще одним особым качеством — оно служило охранным заклинанием для того, кому не повезло, и он оказывался на суде, в руках заморского, странного для туземца, правосудия. Кроме того, члены общества давали клятву на «борфиме» всегда хранить тайну своего общества. Давшие такую клятву члены общества наотрез отказывались говорить на процессе. Судьи долго бились над разрешением этой проблемы, покуда наконец кое-что не придумали. Судебный переводчик каждый понедельник готовил зелье собственного производства из соли перца и золы, смешивая все это с водой.

Он по ложке этой смеси давал каждому свидетелю, который, проглотив это «магическое» снадобье, давал такую клятву: «Клянусь этим снадобьем говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Если я солгу, то, если окажусь на своей ферме, пусть меня ужалит змея, если буду плыть на своем каноэ, пусть оно утонет, пусть раздуется мой живот. Я клянусь своими печенью, легкими, почками, сердцем, что если солгу, то пусть меня сразит смерть на месте...»

Если кандидат получал одобрение, то ему предлагали отправиться в лес, в джунгли, и отыскать там либо дорогу, либо тропинку, которые приведут его к заветной «борфиме». По дороге он в определенный момент встречал группу туземцев, которые якобы невзначай осведомлялись, куда он идет, не ищет ли он «борфимор». Он, вполне естественно, называл им цель своего похода, и тогда те его спрашивали, для чего понадобилось «снадобье». Он должен был дать им традиционный ответ, у которого нет никакого вразумительного объяснения. «Чтобы играть в «джагей», — следовало ему ответить, упоминая таким образом известную западноафриканскую игру в ракушки каури, которая отдаленно напоминает игру в «бабки».

Если ответ принимался, то его призывали поклясться, и после того, как он давал клятву, для этого человека пути назад уже не было. Все вместе они продолжали путь по дороге или тропинке через кусты и деревья, покуда не обнаруживали (совершенно случайно!) красный ящичек, в котором лежала «борфима». Тут же кандидату вручали «нож леопарда».

Такие ножи, хотя и отличались один от другого в незначительных деталях, были ужасным орудием убийства. Это мог быть нож с двумя лезвиями или двойной нож с двумя лезвиями каждый. Каждое лезвие было заточено с двух сторон, и оно находилось под прямым углом к ручке, которую удерживал воин. Какой бы формы они ни были, ножи представляли собой смертоносное оружие.

Получив «нож леопарда», кандидат в члены общества твердо держал его в руке, постукивая по крышке ящика с магическим снадобьем. Одновременно он произносил слова клятвы: «Я получил от этих людей снадобье. Теперь если я открою кому-нибудь эту тайну, то пусть меня немедленно сразит молния».

После завершения обряда принесения клятвы все члены инициативной группы расходились по домам на три дня. Потом они встречались вновь, чтобы найти жертву. Но перед тем как тронуться в путь, они разделяли трапезу, приготовленную теми людьми, которые встретили на дороге кандидата и приняли его в члены общества. После ее завершения новому члену сообщали, что он только что отведал человеческого мяса и что этим актом он окончательно подтвердил свое право на участие в деятельности «Общества леопарда».

Обычно первой жертвой нового члена должна была стать свободная девочка (не дочь раба или пленника) старше четырнадцати лет. Если она к тому же старший ребенок семьи, отдающей ее, тем лучше. Каждый новичок «Общества леопарда» должен был принести в жертву кровь своего родственника или, если у него таковых не оказывалось, кровь родственников жены.

В последние годы такой жертвой могли стать женщина, девочка, мужчина или мальчик, но все равно предпочтение отдавалось девочке, старшему ребенку в семье.

Перед убийством жертвы было необходимо «завести» снадобье, для чего в ящичек клали кусочки плоти умершего при родах новорожденного. Однако, по мнению членов общества, приготовленным таким образом снадобьем можно было пользоваться только временно, оно не обладало истинной силой, свойственной подлинному «борфимору».

Два опытных члена общества обычно сопровождали новичка в его поисках жертвы. Их цель — «просить о жертве».

Такие просьбы, однако, не допускали никаких возражений. Группа туземцев, обычно из пяти человек, встречала мать будущей жертвы или ее опекуна где-нибудь в укромном пустынном месте и заводила разговор о необходимости принесения в жертву ребенка «ради благополучия всего племени».

Они могли подойти к отцу или брату будущей жертвы, чтобы попросить у них либо сына, либо другого брата.

По традиции мужчина или женщина отвечали отказом, но весьма неуверенно, — они прекрасно знали, что «Общество леопарда» уже остановило свой выбор на них в «качестве своего инструмента» и если они будут упорствовать в отказе сотрудничать с ними, то это приведет лишь к большему числу жертв, среди которых могут оказаться и они, мать или отец. Но если они соглашались, то превращались в их тайных агентов.

Когда переговоры по поводу предоставления «жертвы» заканчивались и ее им «предлагали», члены «Общества леопарда» растворялись в лесах. Там они бродили в густом кустарнике всю ночь, имитируя рев леопарда, прекращая свои душераздирающие вопли лишь на рассвете, когда первые лучи солнца начинали пронизывать лес. Однако такой рев продолжался и потом, все время, которое предшествовало поимке жертвы, во время ритуала убийства и последующего жертвоприношения.

Следующий этап — выбор такого члена общества, чья физическая сила и невероятная, как у зверя, ловкость считались общепризнанными. Именно ему предстояло поймать намеченную жертву. Такой человек получал особую кличку «йонголадо», то есть «человек с зубами и когтями». Ему передавали шкуру леопарда и пару ножей. Шкура леопарда всегда хранилась у вождя общества, и ее никто, кроме него, не имел права передавать никому, за исключением йонголадо, по такому весьма значительному случаю. Вся процедура передачи проходила в обстановке строжайшей секретности. Свернутую шкуру с ножами внутри темной непроглядной ночью вождь передавал одному из своих ближайших помощников, тот передавал ее другому, а тот — третьему, третий — четвертому и так далее, пока она не оказывалась в руках йонголадо. Таким образом, ни один член общества не мог точно сказать, от кого тот ее получил.

Надев на себя шкуру леопарда, йонголадо начинал озираться. Он видел, что к нему присоединились другие члены общества, на которых были наброшены куски леопардовых шкур. Как и у него, их лица были закрыты маской, представляющей собой морду леопарда, а из-под кусков шкуры на руках высовывались острые ножи, похожие на когти зверя.

Почти повсюду в глубине страны джунгли, или, по крайней мере, густой кустарник, подходят к любой хижине в поселке очень близко, на расстояние всего нескольких ярдов. Члены «Общества леопарда», подходя к кромке леса, начинают издавать свой зловещий свист, точно такой, какой издавал Баксбакуаланксива, перед тем как приступить к пожиранию человеческой плоти, как это бывало у индейцев квакиутль. Вождь деревни, услыхав привычный свист, оповещал всех членов общества, и они все вместе выходили из своих хижин на встречу с другими в кромешной темноте. До этого они договаривались, что жертва будет идти все время по дороге, углубляясь все дальше в лес, так как по традиции ее пленение и убийство должны были совершаться под покровом темноты в полной тайне.

«Люди-леопарды» залегали с обеих сторон дороги или тропинки, выжидая благоприятного момента. Вот приближается намеченная жертва — мужчина, женщина, но скорее девочка или мальчик. Дорога идет в глубь джунглей, под высокими деревьями. Кустарник по обе ее стороны столь же непроницаем, как и каменная стена. Ночь темна, а вся атмосфера пропитана угрозой для жизни от диких зверей.

Жертве позволяют пройти мимо первых притаившихся на дороге «людей-леопардов», которые присоединились к экспедиции, может, они даже люди из соседней деревни. Она — а это обычно бывает девочка — немного замедляет шаг, так как дорожка настолько извилиста, что даже ее привыкшие ко всему ноги с трудом передвигаются по ней. Но в темноте все ее нерешительные, осторожные движения хорошо видны зорким, лежащим в засаде «леопардам», ожидающим только нужного момента. Но вот он наступает. Тишину уснувших джунглей разрывает гортанный вопль. Испуганная жертва останавливается. В эту секунду на нее сзади стремительно набрасывается из кустов йонголадо, который тут же перерезает девочке горло. Это своеобразный сигнал для других «леопардов» присоединиться к нему. Они уволакивают жертву дальше в лес. А тем временем один из них, специально выделенный для этой цели, с деревянными копытами в руках с вырезанным отпечатком от ног настоящего  леопарда начинает оставлять как можно больше «следов» этого зверя, причем все они должны идти в противоположном направлении от того места, где скрылась вся группа.

Дойдя до заранее условленного места на поляне среди деревьев или густого кустарника, йонголадо сбрасывает свою ношу на землю. Острым как бритва ножом он делает надрез в нижней части живота, потом — с обеих сторон тела до ключиц. Верхняя часть плоти удаляется, и все внимательно приступают к изучению внутренностей. Потом из трупа извлекают печень, сердце и кишки. Тело рассекают по горизонтали у талии и еще раз по вертикали — от шеи до копчика. Полученные таким образом четыре больших куска разрубают на более мелкие части, причем самые маленькие тут же раздают всем присутствующим. Каждая порция заворачивается в банановые листья. Жертве отрубают голову, а лицо ее уродуется до неузнаваемости, чтобы никто не мог опознать ее из тех, кто имеет отношение к этой сакральной тайне.

Печень — самая важная часть тела жертвы. Только она дает возможность «людям-леопардам» узнать, будет ли их «борфимор», или снадобье, магическим, сильнодействующим или нет. Если печень указывает на то, что все в порядке, то жертва считается вполне соответствующей их цели. К тому же они обычно внимательно обследовали желчный пузырь жертвы. По их поверью, если этот человек до своей смерти занимался какой-либо формой колдовства, то это обязательно отразится на состоянии этого органа.

Сам ритуал убийства и последующее обследование трупа отличались в зависимости от разных сект «людей-леопардов». Так, в одном из обществ жертву сразу же убивали, а потом усаживали на землю под деревом, но могли и не убивать. Вождь, для которого первоначально планировалось такое жертвоприношение, как главный представитель своей народности, благополучие которой требовало такого дополнительного стимула, подходил к жертве и садился ей на плечи верхом. После этого из толпы выходили другие, дотрагиваясь рукой либо до вождя, либо до жертвы. Те, кому не удавалось этого сделать, просто прикасались друг к другу. После этого йонголадо возносил молитву, чтобы такое жертвоприношение способствовало получению хорошего снадобья со всеми его наилучшими свойствами, после чего он, снова подойдя к жертве, вырывал у нее горло.

Потом, как обычно, жертве вспарывали живот, подставляя миску для стекающей крови. Его помощник, быстро погрузив руку в живот, вырывал печень с другими внутренностями. После того как вся кровь стекала и миска наполнялась до краев, кровь, печень, жир и внутренности жертвы уносили в хижину. Саму жертву, которая могла еще жить, несмотря на потерю крови и жестокие муки, относили на платформу рядом с хижиной вождя, где ее оставляли привязанной к столбу. На следующее утро ее относили снова в тайное место в лесу, где разрезали на кусочки. Ей осторожно отрезали грудь, вычленяли несколько ребер. Это была доля вождя. За ней обычно приходила его жена. Она уносила мясо домой, чтобы приготовить еду для мужа. Ноги тоже отрубали, срезали с них плоть, добирались до костей. Голову отрезали, сдирали с нее кожу и удаляли плоть. Кости ног, бедер, череп обычно зарывали под пальмой. Остатки тела резали на мелкие кусочки, которые по жесту вождя раздавали людям, пришедшим на такой праздник. После того как вождь подкреплялся приготовленным для него женой блюдом, он возвращался, и ему торжественно вручались ладони и ступни жертвы, на которые имел право только он. Но, по традиции, он передавал это лакомство, особый деликатес, своим помощникам, менее влиятельным вождям групп, что считалось знаком его особого к ним расположения.

За этим следовала довольно любопытная часть ритуала, который, судя по всему, существовал только в некоторых районах Сьерра-Леоне. Когда главный праздник заканчивался и все участники церемонии съедали по порции мяса, то из стеблей и листьев банановых деревьев мастерили чучело жертвы. Его привязывали к шесту к доставляли в ту деревню, откуда была жертва. Кусочек ее тела, по жесткой иронии судьбы, предлагался отцу или матери, которые, по традиции, должны были присутствовать на такой церемонии, — ведь они сами, по собственной воле, способствовали такому жертвоприношению. Кусок кожи со лба жертвы всегда сохраняли, чтобы накрыть им «борфимор», как и немного жира из ее почки, чтобы добавить в магическое снадобье.

При таком разнообразном ритуале довольно трудно сделать вывод, в чем заключается истинный мотив для убийства и съедения жертвы. Те, кто сурово осуждает каннибализм как отвратительную, недопустимую и непростительную практику, уверены, что туземцы Сьерра-Леоне устраивают такие кровавые бойни только с одной-единственной целью — разжечь аппетит дикаря к человеческой плоти. Но, несомненно, за таким ритуалом, настолько свирепым, безжалостным, разработанным до малейших деталей, стоит что-то другое, нечто большее, чем простая страсть к человеческому мясу. Вы не находите?

Когда туземцев расспрашивали по этому поводу, все они довольно эмоционально заявляли в один голос, что цель таких ритуальных убийств и съедения жертвы — приготовление всесильного препарата, «борфимора», который столь ревниво всеми ими охраняется и используется только скрытно. Тот человек, который обладает таким могущественным снадобьем, утверждают они, получает право господства над другими людьми, особенно над нежелательными здесь белыми, у которых столько силы, которой у туземцев, конечно, нет. У белых, заявил на допросе один член «Общества леопарда», больше силы, чем у черных. Но когда мы едим человеческую плоть, у нас появляется гораздо больше сил и могущества, чем у белых. В том числе и способность не давать белому возможность узнавать все то, чем мы занимаемся. В таком заявлении, по-видимому, больше истины, чем даже себе представлял этот туземец.

Во время судебных разбирательств в отношении «людей-леопардов» выясняются различные варианты каннибализма, как, например, в деле о племени кабати.

В 1911 году в деревне Кабати состоялось жертвоприношение, организованное «леопардами». Только троим из участников было выдвинуто обвинение: верховному вождю (Махава) и двум его заместителям (Махавури). Один из его заместителей был назначен председателем на тайном сборище местного отделения «Общества леопардов». А это означало, что ему предстояло доставить жертву. Поэтому он предложил для этого свою племянницу по имени Мини, в которую, по его словам, вселился бес. После тщательной разработки всех деталей предстоящего жертвоприношения все «леопарды» разошлись. Мини, как было условлено, пошла послушно по дорожке в лесу, где ее схватили, и вся церемония повторилась, как было описано выше. Главный вождь получил в подарок ее скальп с пальцами от рук и ног, а сердце приберегли одному знатному члену общества, который не пожелал лично присутствовать на церемонии. Ее кровь использовали для приготовления «борфимы», а тело расчленили и частично съели прямо на месте казни, как в сыром, так и в вареном виде. Это дело вышло на свет из-за того, что некоторые члены общества обвинили заместителя вождя в том, что тот назначил жертвой родную племянницу, а поисковая группа обнаружила в лесу ее кости. Свидетели признались, что на церемонии присутствовал сам верховный вождь. Во время обыска в его доме было обнаружено несколько пальцев жертвы от ног и рук.

Подобные суды, состоявшиеся в Сьерра-Леоне, дают нам массу деталей о формах человеческих жертвоприношений, бытующих в этой каннибальской стране. Но они очень мало говорят нам о тех богах, в честь которых совершаются такие действия, так как эта сторона проблемы судей не интересует. Короче говоря, отсутствие необходимых знаний об африканских религиях часто искажает картину человеческих жертвоприношений на этом континенте, а также сопутствующего им каннибализма, который проявляется только в некоторых регионах. Ведь человеческие жертвоприношения и ритуальный каннибализм по своей природе — религиозные действия, и их можно понять и осознать только в свете тех культов, которым они призваны служить. Но для людей, склонных игнорировать подобные культы, африканские жертвоприношения — это только преднамеренные страшные убийства. Хотя во многих рассказах об этом нет ни слова, само поведение туземца, подобное зверю, ищущему добычу, будь то волк, медведь или леопард, обладает универсальным религиозным смыслом. Оно означает, что таким образом человек перестает быть простым смертным, что он превращается в олицетворяемую им магическую силу, в какой-то степени в самого бога. Для многих примитивных народов понятие о звере и его добыче, то есть жертве, связано с высшим в отличие от человека существованием. Кроме того, шкура леопарда — это своеобразная форма его причастия к божественному в другом смысле, ибо в душных джунглях такой наряд заставляет воина испытывать чудовищную жару, а перегрев тела, по мнению туземцев, — это главное характерное условие для превращения в мага, шамана, мистика и даже целителя и знахаря, что ведет к достижению иного состояния, равного по своей сути самому богу. Таким образом, за скучным и будничным изложением в британских судах деятельности «леопардов» скрывается целая паутина переплетенных религиозных поверий и суеверий, которые не могут объяснить ни судьи, ни свидетели. Как в случае с ритуальными убийствами в Базутоленде, часто раздаются голоса, что это «что-то новенькое». Но ничего нового, по сути дела, в этом нет. Все они находятся в полном соответствии с древними, универсальными по характеру обрядами. Так, в Америке, у самых древних цивилизаций — Мексики и Перу — главным божеством являлся леопард, для которого существовала своя мифическая версия, а в Мексике доколумбовой эпохи воины, отправлявшиеся за пленниками для человеческих жертвоприношений, наряжались оцелотами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.