Церемониалы

Церемониалы

Наиболее важной составляющей театра власти, связанной с моментом подготовки и проведения похорон, было несколько перенесений тела монарха. Любое движение превращалось в особый акт действа, подготовка которого требовала знания опыта предыдущих событий подобного рода и написания нового сценария. На первом заседании одному из членов Печальной комиссии поручалось составить по прежним примерам основные церемониалы.[415] Это наиболее важная часть всего спектакля. Для церемониала необходимо движение, разработкой мизансцен занимались профессиональные церемониймейстеры.

Весь период от смерти монарха до его захоронения разбивался на четыре главных акта:

1. Перенос тела усопшего императора из Почивальной (Спальни) в Тронную залу.

2. Перенос тела из Тронной в Печальную залу (Castrum Doloris).

После этого следовало оповещение народа герольдами о дне погребения.

3. Перевезение тела в Петропавловский собор – Печальное шествие.

4. Погребение.

Работа Печальной комиссии согласовывалась с выработанными церемониалами и подчинялась особым правилам. Для подготовки церемониалов Печальная комиссия прежде всего изучала дела прежних комиссий и иллюстрации к ним.

Дежурства при теле

С допетровских времен сохранилась традиция дежурств при императорском теле, для них назначались лица по списку первых пяти классных чинов по Табели о рангах,[416] представляющие наиболее близкие императорской фамилии семьи, элиту общества и придворные чины: камергеров, камер-юнкеров, статс-дам, фрейлин и т. д. Как уже говорилось, участие в дневании было почетной, хотя иногда и несколько обременительной обязанностью. В случае невозможности участия в назначенном дежурстве надлежало представить оправдание своего отсутствия. Списки дежурных чаще всего были более длинными, чем весь траурный церемониал, но по ним можно судить о самом близком окружении правящей семьи в определенный исторический момент.

Так было в начале XVIII в., когда 24 августа 1706 г. скончалась и в тот же день была похоронена в Вознесенском монастыре, в Соборной церкви Вознесения Господня тетка Петра I царевна Татьяна Михайловна.[417] В чине ее погребения, приведенном в «Древней российской вивлиофике» Николаем Новиковым, список дежурств при ее могиле значительно объемнее, чем весь церемониал похорон. По погребении тела по приказу Петра у гроба во всю «четыредесятницу переменялись в сутки, дневали и ночевали боярские и окольничие и думных людей жены», одна боярыня, одна жена окольничего на дежурство. Дежурили жены бояр: князя М. А. Черкасского, князей М.Ю. и В. Д. Долгоруковых, П.П. и С. И. Салтыковых, П. В. Шереметева, князей М.Н. и П. Л. Львовых, Петра Большого Аврамовича Лопухина, князя П. И. Хованского, В. Ф. Нарышкина, князя Б. А. Голицына, князя К. О. Щербатого, И. А. Мусина-Пушкина, П. И. Матюшкина, Т. Н. Стрешнева. Жены окольничих: П. М. Апраксина, В. С. Нарбекова, князей М.А. и Ф. Ф. Волконского, С. Ф. Толочанова, М.Т. и А. Т. Лихачевых, А. И. Леонтьева, князя М. Ф. Жироваго-Засекина, И. И. Головина, князя Ф. Ю. Борятинского, князя Ф. И. Шаховского, И. И. Ислентьева. Жены думных дворян: Н. С. Хитрова, И. И. Панина, И. С. Ларионова и прочие менее значимые особы, «да из московских чинных людей, стольники и дворяне, дневались по 5 человек в сутки».[418] Одни несли дежурство по несколько раз, другие не принимали в нем участия, кто-то по болезни, например супруги Ф. Ф. Куракина, М. Г. Ромодановского, К. Ф. Нарышкина, Ф. Л. Волконского, М. И. Глебова, С. Е. Алмазова, А. И. Иванова. Некоторые дамы отсутствовали, ибо находились в своих поместьях, как то: жены А. С. Шеина, А. И. Голицына, И. Ю. Трубецкого, Т. П. Савелова, П. С. Хитрова, Ф. И. Чемоданова, думного дьяка и печатника Никиты Моисеевича Зотова и некоторые другие. Было проведено дознание, почему уклонились от почетной, но хлопотной обязанности супруги Ф. С. Урусова, Г. Н. Собакина, Б. И. Прозоровского, Льва Кирилловича Нарышкина, Г. Ф. Нарышкина. Особый интерес в данном случае представляет перечень хорошо известных по предыдущим и последующим векам фамилий, носители которых представляли узкий круг людей высшего общества страны.

История повторялась и впоследствии. По поводу каждого акта сорокадневного «нощедействия» составлялись списки и назначались дежурства. В списке особ, дежуривших при теле Петра III и Екатерины II, первым указан обер-камергер (2-й класс по Табели о рангах) Иван Иванович Шувалов, среди дам первая – Марина Осиповна Нарышкина,[419] далее – все особы, занимавшие придворные должности, в том числе все Зубовы. Показательно, что в данном списке Алексей Григорьевич Орлов не указан.[420] У гроба Екатерины II уже в Печальной зале по церемониалу, утвержденному Павлом Петровичем, несли дежурство: одна статс-дама, один генерал-аншеф, два генерал-поручика, два генерал-майора, два камергера, два камер-юнкера, два гвардии капитана с эспонтонами, стоящими в головах у гроба, 16 кавалергардов стояли на лестнице при каждом входе на катафалк, так как лестницы сделаны на обе стороны, и весь катафалк обнесен балюстрадой, вызолоченной и посеребренной по местам.[421] Дежурства у гроба усопшего монарха были составной частью придворной службы. Покойный монарх даже на смертном одре никогда не оставался в одиночестве, а был окружен многочисленной свитой. Жизнь, прожитая на сцене, и заканчивалась в окружении большого количества людей различных чинов и званий.

Работа Печальной комиссии

Параллельно с определением дежурств у тела монарха Печальная комиссия составляла списки всех находившихся в столице военных генералов, генералов Ведомства путей сообщения, адмиралов, горных генералов с указанием их адреса проживания. Это была работа по подбору и подготовке статистов для предстоящего главного действа – траурного шествия. На генералов возлагалась важная миссия обеспечения необходимого количества актеров на небольшие роли – несения атрибутов траурной процессии, создания соответствующего настроения.

Важным элементом оформления действа является сценография – создание изобразительно-пластического образа, существующего во времени и пространстве. Для работы над зримыми образами траурного действа Комиссия поручала санкт-петербургскому гражданскому губернатору командировать четырех купцов. Купцы, хорошо зарекомендовавшие себя при прежнем погребении, вызывались и при следующих. Так, при погребении императора Александра I и обеих потом императриц Елизаветы Алексеевны и Марии Федоровны избраны были купцы: С. Копосов,[422] Сергеев, Куприянов[423] и Рено-Егерман. Поставщиком часов, бархата, глазета и тому подобных товаров был купец Лихачев.[424]

Комиссия посылала запрос петербургскому обер-полицмейстеру с требованием обеспечить явку в комиссию всех отставных чиновников, оговаривая, что они должны были иметь свои мундиры. Комиссия собирала немедленно необходимых для работы чиновников по различным ведомствам. Члены комиссии осматривали в Петропавловской крепости вещи, оставшиеся от прежних погребений и хранившиеся под соборной колокольней.

Архитекторы и художники

Для оформления зримого образа – декораций печального действа – Комиссия вызывала из Академии художеств двух художников, в чью задачу входило написание или исправление гербов, знамен и создание проекта убранства Траурной залы и церквей, где проходило прощание с императорским телом. В состав Печальных комиссий обычно входили самые известные архитекторы и художники своего времени, такие как Л. Каравак, Д. Трезини, М. Г. Земцов, А. Ф. Кокоринов, Б. Бренна, Дж. Кваренги, О. Монферран и др.

Посмертное изображение

Земная жизнь императора заканчивалась, но история продолжалась. С момента смерти начиналось создание легенды о правителе. В контексте разработки определенной версии о правлении в первую очередь следовало запечатлеть облик усопшего. Практику снятия масок и сохранения образа монарха в виде восковой персоны заложил в России Петр I, хотя традиция создания мерных изображений уходит своими корнями в глубь веков. При рождении ребенка в семье высокого социального статуса или достатка заказывали мерную икону с изображением святого покровителя младенца в его рост при рождении и размер плеч (головы) по ширине. Подобные иконы, писанные для членов императорской семьи, иногда ставили к месту их погребения в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. На могилу Петра I в 1827 г. Николаем I была возложена мерная икона с изображением апостола Петра, писанная С. Ушаковым и Ф. Козловым. Икона эта славилась тем, что представляла меру роста Петра при рождении – 11 вершков (49 см) в длину, 3 вершка (13,3 см) в ширину.[425] Могилу императора Павла I украшала икона апостола Павла в рост государя при рождении – 11,5 вершков (52 см). Наиболее известным посмертным мерным изображением императора стала восковая персона, созданная К.-Б. Растрелли, о чем говорилось выше.

Традиция посмертной фиксации облика выдающегося человека, особенно монарха, была широко распространена в Западной Европе. Россия никогда не существовала изолировано от остального мира, а со времени правления Петра I, когда ощущение сопричастности европейской традиции начало наиболее сильно ощущаться в России, посмертные изображения наиболее статусных персон стали обычным и, более того, необходимым явлением.

Неизв. скульптор. Посмертная маска Александра I (ГЭ)

П. Клодт. Посмертная маска Николая I

Посмертная маска Александра III

В Европе сохранились посмертные маски Генриха IV (Франция, умер в 1610), Карла XII (Швеция, 1682–1718, скульптор С. Жоссе), Фридриха II (Германия, 1712–1786, скульптор Й. Экштайн). Во времена Петра I писали посмертные портреты и снимали маски с лиц его родственников и сподвижников, но они, очевидно, не дошли до наших дней. Безусловно, в каждом отдельном случае вопрос о снятии маски с лица усопшего решался отдельно. Известно, по крайней мере, несколько дошедших до наших дней посмертных масок, помимо Петра I это маски императоров Александра I[426] и Николая I.[427] Сохранились посмертные маски Александра I[428] и Александра III.

Кроме снятия маски с лица усопшего с начала XVIII в. была распространена практика писания посмертных портретов. О портретах Петра I на смертном одре говорилось в предыдущей главе. Традиция была продолжена в дальнейшем. Художник К. Е. Маковский в 1881 г. создал проникновенный портрет императора Александра II на смертном одре, он хранится ныне в Государственной Третьяковской галерее. На портрете знаки отличия на груди у покойного императора отсутствуют.[429]

Во второй половине XIX в. к посмертным маскам и писанию портретов добавилось фотографирование усопшего монарха. Сохранились фотографии Александра II,[430] Александра III,[431] многих великих князей. Практика последнего фотографирования распространилась широко в русском обществе, захватив собой не только представителей высшего эшелона власти, но и проникнув в самые разные группы народа.

Смерть Александра I. Гравюра XIX в.

Смерть Александра I в Таганроге. Моржовый клык, дерево

В. Гау. Император Николай I на смертном одре

Император Николай I на смертном одре

К. Маковский. Александр II на смертном одре. 1881 г.

М. Зичи. Панихида по Александру III в его спальне в Малом Дворце в Ливадии. 1895 г.

Александр III в гробу. Фото 1894 г.

Цесаревич Николай Александрович в гробу. Репродукция с фотографии Гемара и Фейрэ. 1865 г.

Для сценографии последнего главного выхода монарха на мировую сцену требовалось оформление собственно сцены. В данном случае эту функцию выполняла Печальная зала, ее оформлением занимались архитекторы, художники и декораторы. Для оформления Печальной залы Летнего дворца и Петропавловского собора во время похорон императрицы Анны Иоанновны Печальная комиссия привлекла архитекторов М. Земцова и И. Я. Шумахера, художника Л. Каравака и резчика К. Оснера. В траурных мероприятиях 1796 г. принимали участие архитекторы В. Бренна и Дж. Кваренги. При похоронах императора Александра I архитектор В. П. Стасов готовил пространство в церкви Царскосельского и Чесменского дворцов, К. И. Росси – в Казанском соборе, О. Монферран – в усыпальнице императоров в Петропавловском соборе. Помощниками к ним были определены Л. Руска, Д. Адамини, И. Ф. Лукини, А. М. Горностаев, чертежниками С. И. Гальберг, Ткачев, А. Н. Штакеншнейдер.[432] О. Монферран участвовал в работе нескольких Печальных комиссий: императоров Александра I и Николая I, императриц Елизаветы Алексеевны и Марии Федоровны. Обычно для составления проектов приглашались несколько архитекторов, это связано с большим объемом работ и необходимостью их скорейшего выполнения. Печальную залу в Зимнем дворце для прощания с телом императрицы Марии Федоровны в 1828 г. оформлял архитектор Франц Иванович Руска.[433] Все работы в своей жизни он производил по проектам других архитекторов и, возможно, лишь построенный им Сastrum Doloris для вдовствующей императрицы был его собственного сочинения. Архитектор Г. Э. Боссе создавал проекты траурного убранства во время похорон императрицы Александры Федоровны,[434] архитектор Г. Ботта выполнял подобную работу в 1894 г. для подготовки погребения императора Александра III.

Все проекты убранства Печальной залы, Петропавловского и других соборов, так же как и рисунки Печальной колесницы с балдахином, гроба, табуретов под регалии, траурных канделябров, люстр и пр., поступали на рассмотрение новому императору и после Высочайшего утверждения определялись к исполнению.

Регалии

Императорские регалии

Для подготовки шествия Печальная комиссия запрашивала из Артиллерийского арсенала знамена, гербы и жезлы по реестру, заказывала элементы траурной государственной символики.

Такие символы царской власти, как бармы, крест, цепь и т. д., в императорской России уже не имели особого значения в церемониях. Необходимый в коронационных торжествах трон заменяло возвышение – «трон», как он назывался в описаниях, под одр с гробом усопшего монарха. Если сравнить коронационные и траурные церемониалы, то окажется, что определенные элементы были задействованы в разных спектаклях театра власти. Например, неиспользованной в похоронных мероприятиях оставалась государственная печать, несомая в коронационном шествии. Некоторые из корон, количество и наименование которых разнилось в зависимости от конкретного исторического момента и личности покойного, могли быть востребованы исключительно в похоронном церемониале.

Однако остальные знаки государственной власти в погребальном действе обязательно принимали участие. К разряду важнейших инсигний императорской власти, задействованных в траурных мероприятиях, относилась императорская мантия – порфира. Она представляла собой длинный плащ без рукавов, сделанный из золотого глазета и подбитый белым атласом; его верхняя часть покрыта горностаевой пелериной – оплечья в виде воротника, спускающегося двумя широкими полосами на грудь.

На задней стороне мантии помещался государственный герб. Края мантии обшиты горностаем. Длина порфиры императора – 8 аршин (5,7 м), императрицы – 7 аршин (4,98 м).[435] Употребление порфиры в особо значимых придворных церемониалах было введено Петром I в 1724 г. при коронации Екатерины I. Коронационные порфиры обычно сохранялись, так, в 1848 г. семь императорских порфир хранилось в Оружейной палате Московского Кремля.[436] Впервые в похоронном действе порфира использовалась как инсигния при оформлении стены погребальной залы Петра I. Впоследствии мантией укрывали тело императора на парадном одре и в гробу, вместе с ней и хоронили.

Порфиру для погребения заказывали в XIX в. обыкновенно купцам Лихачевым,[437] так как им была известна форма мантии.

Кроме такой важной государственной регалии, как императорская мантия, для погребения заказывался специальный покров из золотого глазета, подбитый горностаем, с большими золотыми кистями по углам, вышитыми двуглавыми орлами и золотым крестом посередине, которым гроб покрывался сверху. Покров этот по окончании погребения перешивался на гробницу в виде чехла. Горностаевые меха для порфиры и покрова Печальная комиссия получала из императорского Кабинета.

Императорская мантия. Исторический обзор русских коронаций, 1899 г.

В случае смерти члена императорской семьи вдали от столицы церемониал не нарушался. Прецедентом для последующих стали похороны Александра I, а примером для данных похорон служили вторичные похороны императора Петра III в 1796 г. Создавшаяся в конце 1825 г. политическая обстановка осложняла и без того непростую ситуацию с необходимостью везти тело усопшего монарха к месту захоронения огромное расстояние, поэтому сенатским указом от 2 декабря 1825 г. было приказано гроб, порфиру, покров, корону сделать в столице и отправить к Печальному кортежу с нарочным. «О всех приготовлениях донести его величеству журналом».[438] Кого следовало подразумевать под дипломатичной формулировкой «его величество», остается догадываться, учитывая, что Манифест о вступлении на престол императора Николая Павловича датирован 12 декабря 1825 г., хотя, безусловно, именно он занимался подготовкой к похоронам старшего брата.[439]

Государственная держава. Исторический обзор русских коронаций

Если для новых похорон императорскую Погребальную мантию заказывали особо, то основные государственные регалии особый чиновник доставлял для траурных мероприятий из Оружейной палаты Московского Кремля. К подобным атрибутам царской власти относились скипетр, держава и государственное знамя. В XIX в. использовалось знамя, созданное в царствование императора Александра I и представлявшее «по золотому полю Государственного орла с Московским гербом на груди, окруженного всеми гербами российских областей».[440] Государственное знамя относилось к числу особо почитаемых инсигний. Знамена, используемые в похоронных мероприятиях, менялись, но использование государственного знамени в XVIII–XIX вв. было обязательным.

Государственное знамя – Панир. Исторический обзор русских коронаций

Государственный скипетр. Исторический обзор русских коронаций

Во второй половине XIX в. в Печальном шествии стали задействовать щит и меч государя, что должно было символизировать некоторые из важнейших функций правителя – защитника своей страны и народа. Государственный меч упоминается в числе регалий уже при Петре I. По регламенту камер-коллегии в царской рентерее (казначействе) надлежало хранить государственное яблоко (державу), корону, скипетр, ключ и меч. Из перечисленных регалий при погребении императоров не применялся только ключ. При коронации государственный меч, государственная печать и государственное знамя впервые были употреблены Елизаветой Петровной.[441] Государственный щит несли только при погребении государя. По непонятной причине щит, который активно употреблялся в подобных церемониалах других европейских монархий как самостоятельная деталь, не принимал участия в декорациях траурных зал и не указан в сценариях похорон российских монархов до погребения Александра II. Между тем щит, меч, шлем, шпоры – все то, что относится к рыцарскому одеянию и вооружению, – широко использовалось в Западной Европе в погребальных процессиях правителей и рыцарей с давних пор. Такое отношение к действу характерно при погребении германских, французских, испанских и прочих монархов. В России подробности подобных церемониалов не знали до погребения Карла V[442] в Брюсселе в 1558 г., похоронная процессия которого, изображенная художником Н. Гогенбергом, была известна и позволяла судить о составе процессии и используемых в ней символах рыцарского достоинства,[443] к коим относились, в частности, щит, шлем и меч. В похоронах Петра I перед скипетром, державой и коронами несли четыре государственных меча, острием вниз. Впервые в процессии щит и меч в составе регалий указываются в 1881 г. при погребении Александра II[444] и последний раз – в 1896 г. при похоронах Александра III.[445]

Государственный щит и меч. Фото. Москва, конец XVII в.

При похоронах императриц-правительниц XVIII в. и императриц-соправительниц XIX в. такие элементы рыцарской символики, как щит и меч, естественно, не были задействованы.

В России обязательными символами власти считались скипетр и держава, соответственно, они использовались в главных церемониальных действиях, таких, как коронационная и погребальная церемонии. Для действа их привозили из Оружейной палаты, а после окончания мероприятий увозили назад. Для погребения императриц-соправительниц XIX в. скипетр и держава не использовались, они были атрибутами только действующего монарха, вне зависимости от пола, поэтому их задействовали в похоронах только непосредственных правителей страны. Использование скипетра как символа власти уходит своими корнями в древнейшее прошлое. Форма скипетра, напоминающего посох, восходит к библейским описаниям и олицетворяет власть пастуха – пастыря над своими овцами, т. е. своим народом. Впоследствии в связи с развитием рыцарских идей о правителе-защитнике своих подданных форма скипетра стала олицетворяться воинским жезлом. Впервые скипетр как знак венценосной власти был вручен Ивану IV при венчании в 1547 г. в Успенском соборе, когда царю передали скипетр после обряда надевания венца и барм,[446] символизировавших тяжесть возложенной на самодержца миссии. В коронационном наряде правитель садился на трон, являвшийся еще одним символом царской власти. Каждая деталь кресла правителя также имела символическое значение. Например, в России престол имел спинку и подлокотники, означавшие помощь окружения и высшей силы в деле управления государством. Для сравнения, король Франции Людовик XV в момент коронации садился на трон без спинки и подлокотников, что должно было демонстрировать полную самодержавность, не нуждающуюся в поддержке извне.[447] Тронное кресло обычно устанавливалось на возвышении, в более общем понятии это был престол, означавший собственно царствование. В траурных мероприятиях монарх лежал в гробу, также установленном на возвышении, оно называлось троном, или престолом.

В коллекции Оружейной палаты были представлены несколько скипетров: «скипетр Мономахов», скипетр Иоанна и Петра Алексеевичей, они не употреблялись уже в середине XIX в.[448] Во времена Павла I был сделан новый скипетр, который использовался российскими императорами XIX в. в коронационных и погребальных церемониалах. Он был выполнен из золота с двумя бриллиантовыми обручами, украшен «Орловским» бриллиантом, над ним возвышался черный эмалированный двуглавый орел с всадником на центральном щитке с цепью Св. Андрея Первозванного. Высота скипетра составляла 13,5 вершков (60 см). В 1865 г. скипетр с «Орловским» бриллиантом, одним из наиболее дорогих в мире, оценивался, по данным барона Кене, в 2 399 410 руб.[449]

Держава в русском государстве впервые появилась в официальной церемонии при венчании на царство Бориса Годунова 1 сентября 1598 г., когда патриарх Иов подал ее царю наряду с другими регалиями,[450] хотя при торжественных приемах послов яблоко употреблялось и раньше, например в 1597 г., при приеме царем Федором Иоанновичем австрийского посла. Круглая форма державы символизирует владычество над миром – земным шаром и восходит к временам Древнего Рима. Государственная держава, употреблявшаяся в официальных церемониях Российского двора, была сделана из золота, ее обручи состояли из бриллиантовых листьев, посередине находился большой миндалевидный бриллиант, сверху она украшена неотделанным большим овальным сапфиром, окруженным бриллиантами под бриллиантовым же крестом. Высота державы составляла 5,25 вершков (23,33 см).[451] Держав в коллекции Оружейной палаты было несколько. По документам Экспедиции церемониальных дел, в XIX в. «Мономахова» держава и держава царей Иоанна и Петра Алексеевичей в коронациях и погребении императоров участия не принимали,[452] а использовалась держава, созданная к коронации императора Павла I.

Астраханская шапка, скипетр и держава

Для участия в похоронных мероприятиях из Москвы доставляли драгоценные короны для украшения Печальной залы и Петропавловского собора, а также для несения в траурной процессии. Количество корон менялось в зависимости от конкретной политической ситуации. При похоронах императоров со времен Петра I обязательным стало использование Большой императорской короны. Она сопровождала в последний путь абсолютно всех российских правителей как XVIII, так и XIX вв.

Впервые корона европейского образца в России была сделана для коронации Екатерины I в 1724 г. Со второй половины XVIII в. Большой Императорской короной в Российской империи считался венец, изготовленный придворным ювелиром Экартом и бриллиантовых дел мастером Иеремией Позье для коронации императрицы Екатерины II в 1762 г. Мастер оправил в серебро 4936 бриллиантов, подчеркнув сверкание бриллиантового кружева двумя рядами крупных матовых жемчужин. Высота короны с крестом – 27,5 см, она подбита пурпурной бархатной шапочкой. Предание гласит, что Екатерина II ко дню своего коронования решила сделать новую корону, она по богатству должна была затмить все существовавшие в Европе, но весить при этом не более 5 фунтов (2,27 кг). Она пригласила для работы из Женевы придворного ювелира Иеремию Позье, пользовавшегося доверием императриц Анны и Елизаветы и пожалованного императором Петром III в бригадиры, и передала ему все свои драгоценности, оправа которых вышла из моды. Когда императрица примерила изготовленную корону, то сказала, что «очень ею довольна и в течение четырех или пяти часов, во время которых продержится церемония, как-нибудь выдержит эту тяжесть».[453] Впоследствии корона неоднократно переделывалась.

Большая Императорская корона

Кроме Большой Императорской к числу инсигний относится ряд других корон, участвовавших только в похоронных мероприятиях и нигде более. Их не следует путать со специальными погребальными коронами, возлагаемыми на голову усопшего монарха и на его гроб, но о них будет сказано ниже.

Императорская корона. Исторический обзор русских коронаций

В убранстве Печальной залы дворца и собора, а также в шествиях в ряду регалий использовали короны, привозимые из Оружейной палаты и возвращаемые по принадлежности после окончания действа. При похоронах Петра I их называли «старыми», это были три короны: астраханская, казанская и сибирская.[454] Астраханская корона была исполнена думным дьяком Ефимом Телепневым в 1627 г. по приказанию царя Михаила Федоровича и со времени похорон Петра I употреблялась для представления Астраханского царства.[455] Казанская корона была заказана царем Иваном IV для последнего хана казанского Эдигера, в крещении (1553 г.) Симеона,[456] когда ему был дарован титул царя Казанского. Она поступила в Россию в 1552 г. по покорении Казани Иваном Грозным и носилась только при погребении императора за астраханской короной.[457] Корона состоит из восьми золотых дощечек, покрытых чернью и прорезными, украшенными камнями «городами»; дощечки сходятся под яблоком, которое венчает желтый топаз между двумя жемчужинами и изображается в гербе Казанского царства и Казани. Сибирская корона, иначе называется «Алтабасной шапкой», была сделана в 1684 г. по повелению царя Иоанна Алексеевича.[458] С начала XVIII в. использование этих трех корон в траурных мероприятиях российских монархов стало обязательным.

О погребении императрицы Екатерины I известно недостаточно, поэтому нельзя утверждать, что эти короны использовались, но по документам известно, что они были задействованы в похоронах Петра II.[459]

Для императриц-правительниц XVIII в. набор регалий не отличался от подобного при погребении монархов-мужчин: скипетр, держава, государственное знамя и Императорская корона были необходимыми элементами как убранства Печальной залы дворца и Петропавловского собора, так и Печального шествия. В XVIII в. обязательно несли и три так называемые «старые» короны.

Сибирская корона (Алтабасная шапка)

Казанская корона.

Ф. Солнцев. Шапка Астраханская

При похоронах императрицы Анны Иоанновны кроме Императорской использовались короны: астраханская, казанская и сибирская.[460] Тот же набор корон провожал в последний путь императриц Елизавету Петровну[461] и Екатерину II.[462] Однако сразу следует оговориться, что похороны последней должны рассматриваться особо, ибо они по воле ее сына императора Павла Петровича были совмещены с перезахоронением его отца из Александро-Невского монастыря в Петропавловский собор с соблюдением всех церемониалов, необходимых для императорских похорон.

При совместных похоронах Екатерины II и Петра III император Павел I к «старым» коронам добавил еще одну – таврическую,[463] сделанную для коронования Петра I по образцу шапки Мономаха и «назначенную Таврической» Екатериной II.[464] «Корона Мономахова второго наряда» в качестве таврической впоследствии использовалась при погребении самого Павла Петровича и Александра I и стала обязательным элементом траурного действа для самодержцев.

Таврическая корона (шапка Мономахова второго разряда)

Принятие Павлом I титула Великого Магистра Мальтийского ордена и издание сенатского указа «О включении в Императорский титул слов: и Великий Магистр Ордена святого Иоанна Иерусалимского»[465] привело к использованию в похоронной процессии императора короны Великого Магистра ордена Св. Иоанна Иерусалимского, сделанной по образцу великогерцогских с крестом ордена наверху, подбитой черным бархатом.[466] Эту корону в процессии несли после казанской, но впоследствии не применяли.

Мальтийская корона

С. Тончи. Портрет императора Павла I в Мальтийской короне

В связи с вхождением Польши в состав Российской империи в 1826 г. при везении тела Александра I в Санкт-Петербург в числе регалий появляется «Польская» корона. В документах Экспедиции церемониальных дел за 1848 г. она обозначена как «Корона последнего польского короля Станислава, умершего в Петербурге».[467] В то время от Станислава-Августа Понятовского, скончавшегося в 1798 г. в Санкт-Петербурге и со всеми почестями похороненного императором Павлом I, остались его же скипетр, орденская цепь и шпага.[468]

Кроме Большой Императорской при похоронах императора Николая Павловича использовалось шесть корон. Это были короны: казанская, астраханская, сибирская, таврическая, польская; к ним добавилась грузинская корона, сделанная для последнего грузинского царя Ираклия из позолоченного серебра с драгоценными камнями, подаренная императором Павлом I царю грузинскому Георгию при присоединении Грузии к России и поступившая в Оружейную палату в 1811 г.[469] Грузинская корона – золотая, с драгоценными камнями – состоит из гладкого венца с репьями из восьми дуг, сходящихся под яблоком с крестом. Она подложена черным бархатом. В дальнейшем подбор и количество венцов не менялись, этот же состав корон сопровождал в последний путь императоров Александра II[470] и Александра III.[471]

Порядок расстановки корон и несения их в процессии был обязательным и традиционным. Общие правила для расстановки регалий определялись торжеством. При церемониале коронации регалии располагались в следующей последовательности: цепь ордена Андрея Первозванного – панир (государственное знамя) – печать – меч – порфира – держава – скипетр – корона Малая Императорская – корона Большая Императорская. При погребении императоров после орденов шли короны: казанская, астраханская, сибирская, таврическая, затем – держава, скипетр, корона Императорская. При погребении императриц-соправительниц Малая Императорская корона следовала за регалиями.[472] Следует оговориться, что при незыблемости исполнения церемониала могли быть и определенные отступления от выработанной традиции. Так, при погребении императора Александра III порядок регалий был следующим: императорское знамя, императорский щит, императорский меч, короны: грузинская, таврическая, сибирская, польская, астраханская, казанская, Государственная держава, скипетр, затем – Большая Императорская корона.[473]

Неизв. худ. Портрет Станислава-Августа Понятовского с регалиями, среди которых «Польская» корона

При похоронах императриц-соправительниц XIX в. (Елизаветы Алексеевны (1826 г.),[474] Марии Федоровны (1828 г.),[475] Александры Федоровны (1860 г.)[476] и Марии Александровны (1880 г.)[477]) такое обилие регалий не требовалось. Меч, щит, скипетр, держава, разнообразные короны были преимуществом самодержцев. В сценариях женских похорон акцент на воинской доблести, защите Отечества, выраженный через военные атрибуты, естественно, был недопустим. Также невозможно было несение скипетра и державы, воплощавших единовластие монарха. Супруга императора была не соперницей мужа в борьбе за власть, а его помощницей в трудном деле монаршего служения. Ее высокое положение в XIX в. демонстрировалось через использование в похоронном действе не Большой, а Малой Императорской короны. Она соответствовала очертаниям Большой Императорской короны, но была в два раза ниже и меньше.

Малая императорская корона

Императорские короны могли применяться и при погребении членов царской семьи. Одно из первых упоминаний об Императорской короне восходит к 1725 г., когда подобная корона использовалась для цесаревны Натальи Петровны, дочери Петра I, которую хоронили одновременно с отцом. При погребении другой дочери Петра Великого цесаревны Анны Петровны, герцогини Голштейн-Готторпской, после перевезения ее тела из Киля в Санкт-Петербург в 1728 г. в траурной процессии, организованной Б.-Х. Минихом, несли корону «Голстинскую» и «корону Российскую Императорскую».[478] При похоронах царевны Екатерины Иоанновны, герцогини Мекленбург-Шверинской, в 1733 г. также использовали две короны – Мекленбургскую и Российскую, соответствовавшие ее положению русской царевны по рождению и герцогини по браку.[479]

Привоз регалий обставлялся торжественно. Во время подготовки к совместным похоронам Екатерины II и Петра III современник событий писал: «…потребны были к погребению все государственные, хранимые в Москве, регалии, то отправлен за ними особливый отряд кавалергардов. Для отвоза и положения оных сделан был особливый длинный и драгоценною материею обитый ящик, и повезли его покрытый драгоценною парчою, при охранении скачущих по обеим сторонам, и спереди и сзади, многих кавалергардов во всем их пышном убранстве».[480]

Грузинская корона

Данный текст является ознакомительным фрагментом.