Ниоба (Ниобея)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ниоба (Ниобея)

Ниоба (?????, Niobe) – 1) дочь пелопоннесского первопоселенца Форонея и первая земная женщина, ставшая возлюбленной Зевса. Она родила ему Аргоса, ставшего основателем земледелия и одноименного города и Пеласга, ставшего родоначальником племени пеласгов;

– 2) Ниоба другая, дочь Тантала, сестра Пелопа, жена фиванского царя Амфиона, возгордилась своими 12 детьми (6-ю сыновьями и 6-ю дочерьми; у трагиков – всего семь) и вздумала сравниться с богиней Лето (Латоной), у которой были лишь двое детей, Феб Аполлон и Артемида.

Раздраженная высокомерием Ниобы, Лето обратилась к своим детям, которые своими стрелами уничтожили всех детей Ниобы Девять дней лежали они непогребенные; наконец, на десятый были преданы земле богами, ибо Зевс обратил сердца людей в камень. Ниоба от горя обратилась в камень и в вечной тоске проливала слезы о погибшем потомстве (Илиада, XXIV, 602–617). Такова версия этого мифа у Гомера.

Многие поэты после него пользовались этим сюжетом, воспевая вошедшие в поговорку ?????? ????, т. е. «страдания Ниобы».

Особенно драматически сказание о Ниобе. выражено у Овидия (Metam., VI, 146–312).

По версии мифа, принятой Овидием, Ниоба, после обращения в камень, была унесена вихрем на родной Сипил, где каменное изваяние ее срослось с вершиной Фригийской горы. Еще в древности объясняли этот миф тем, что действительно вершина горы Сипила имеет формы человеческого тела в согнутом положении (Павзаний, I, 25, 5).

Судьба Hиобы и ее детей была одной из любимых тем античного искусства. В числе древнегреческих скульптур на эту тему особенно славилась группа, украшавшая собой фронтон одного из малоазйских храмов Аполлона, впоследствии перевезенная в Рим и поставленная в тамошнем храме Аполлона Созиана. Воспроизведение ее представляет собой известная группа Ниобид, хранящаяся в музее Уффици во Флоренции, а также отдельные ее части и копии, находящиеся в других музеях, напр. в Ватикане («Убегающая дочь Н.»), в Дрездене и Мюнхене (две фигуры убитых сыновей и так наз. «Илионей»).

Части группы, хранящиеся в Уффици, изображают Ниобу с припавшей к ней дочерью, шесть сыновей, трех дочерей и педагога; вся же группа состояла, по всей вероятности, из 16 фигур: 8 мужских и 8 женских.

Историки искусства еще не пришли к окончательному заключению относительно того, кому из великих греческих ваятелей принадлежал оригинал, повторением которого являются дошедшие до нас фигуры Ниобид – Праксителю или Скопасу, но, судя по смелости их движений, тонкой обработке форм и патетичности выражения, с наибольшей вероятностью можно приписать этот оригинал второму из названных мастеров.

Из прочих произведений пластики, трактующих тот же сюжет, отметим: саркофаги с изображением Ниобид, находящиеся в Мюнхене и Ватикане, а также хранящийся в Имп. Эрмитаже обломок мраморного фриза, работы I в. до Р. Х., представляющий собой переделку рельефа, которым Фидий украсил престол олимпийского Зевса. H. O. А. А. С.

Ср. Stark, «Niobe» (Лпц., 1863); Trendelenburg, «Niobe. Einige Betrachtungen uber das Schone und Erhabene» (Б., 1846).

Легенда о Ниобее трогательно изложена в стихотворении замечательного русского поэта Алексея Николаевича Апухтина:

Ниобея

(Заимствовано из «Метаморфоз» Овидия)

Над трупами милых своих сыновей

Стояла в слезах Ниобея.

Лицо у ней мрамора было белей,

И губы шептали, бледнея:

«Насыться, Латона, печалью моей,

Умеешь ты мстить за обиду!

Не ты ли прислала мне гневных детей:

И Феба, и дочь Артемиду?

Их семеро было вчера у меня,

Могучих сынов Амфиона,

Сегодня… О, лучше б не видеть мне дня…

Насыться, насыться, Латона!

Мой первенец милый, Йемен молодой,

На бурном коне проносился

И вдруг, пораженный незримой стрелой,

С коня бездыханен свалился.

То видя, исполнился страхом Сипил,

И в бегстве искал он спасенья,

Но бог беспощадный его поразил,

Бегущего с поля мученья.

И третий мой сын, незабвенный Тантал,

Могучему деду подобный

Не именем только, но силой, – он пал,

Стрелою настигнутый злобной.

С ним вместе погиб дорогой мой Файдим,

Напрасно ища меня взором;

Как дубы высокие, пали за ним

И Дамасихтон с Алфенором.

Один оставался лишь Илионей,

Прекрасный, любимый, счастливый,

Как бог, красотою волшебной своей

Пленявший родимые Фивы.

Как сильно хотелося отроку жить,

Как, полон неведомой муки,

Он начал богов о пощаде молить,

Он поднял бессильные руки…

Мольба его так непритворна была,

Что сжалился бог лучезарный…

Но поздно! Летит роковая стрела,

Стрелы не воротишь коварной,

И тихая смерть, словно сон среди дня,

Закрыла прелестные очи…

Их семеро было вчера у меня…

О, длиться б всегда этой ночи!

Как жадно, Латона, ждала ты зари,

Чтоб тяжкие видеть утраты…

А все же и ныне, богиня, смотри:

Меня победить не могла ты!

А все же к презренным твоим алтарям

Не придут венчанные жены,

Не будет куриться на них фимиам

Во славу богини Латоны!

Вы, боги, всесильны над нашей судьбой,

Бороться не можем мы с вами:

Вы нас побиваете камнем, стрелой,

Болезнями или громами…

Но если в беде, в униженьи тупом

Мы силу души сохранили,

Но если мы, павши, проклятья вам шлем, —

Ужель вы тогда победили?

Гордись же, Латона, победою дня,

Пируй в ликованьях напрасных!

Но семь дочерей еще есть у меня,

Семь дев молодых и прекрасных…

Для них буду жить я! Их нежно любя,

Любуясь их лаской приветной,

Я, смертная, все же счастливей тебя,

Богини едва не бездетной!»

Еще отзвучать не успели слова,

Как слышит, дрожа, Ниобея,

Что в воздухе знойном звенит тетива,

Все ближе звенит и сильнее…

И падают вдруг ее шесть дочерей

Без жизни одна за другою…

Так падают летом колосья полей,

Сраженные жадной косою.

Седьмая еще оставалась одна,

И с криком: «О боги, спасите!» —

На грудь Ниобеи припала она,

Моля свою мать о защите.

Смутилась царица. Страданье, испуг

Душой овладели сильнее,

И гордое сердце растаяло вдруг

В стесненной груди Ниобеи.

«Латона, богиня, прости мне вину

(Лепечет жена Амфиона),

Одну хоть оставь мне, одну лишь, одну..

О, сжалься, о, сжалься, Латона!»

И крепко прижала к груди она дочь,

Полна безотчетной надежды,

Но нет ей пощады, – и вечная ночь

Сомкнула уж юные вежды.

Стоит Ниобея безмолвна, бледна,

Текут ее слезы ручьями…

И чудо! Глядят: каменеет она

С поднятыми к небу руками.

Тяжелая глыба влилась в ее грудь,

Не видит она и не слышит,

И воздух не смеет в лицо ей дохнуть,

И ветер волос не колышет.

Затихли отчаянье, гордость и стыд,

Бессильно замолкли угрозы…

В красе упоительной мрамор стоит

И точит обильные слезы.

Лето 1867

Данный текст является ознакомительным фрагментом.