ГЛАВА VIII. ТАИНСТВА И ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ

ГЛАВА VIII. ТАИНСТВА И ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ

Ни мифология, ни этический кодекс не составляют нутра, сердцевины религии. Скорее оно обнаруживается в ритуалах, в этих символических действиях, образно выражающих религиозное послание, которое в случае зороастризма, как и в случае христианства, представляет обещанное бессмертие.

Во всех религиях великие поворотные пункты жизни наделены религиозной значимостью и благословляются особыми ритуалами. Так, в католическом христианстве рождение, переход от юности к возмужанию, бракосочетание и смерть — все это торжественно отмечается соответствующими таинствами. Равно как и вступление в духовенство, которое знаменует посвящение (себя) Богу, скрепляется таинством рукоположения в духовный сан. Природа каждого из этих таинств такова, что человек может пройти через него лишь один раз (кроме последнего помазанья — в том случае, если смерть наступает не мгновенно). Эти пять таинств, однако, скорее являются вехами в религиозной жизни — они не составляют самой этой жизни. Она представлена двумя оставшимися таинствами, которые, поскольку они повторяются бессчетное число раз, составляют действительную религиозную жизнь верующего. Это таинство исповеди, обновляющее душу, умерщвленную грехом, и святое причастие, через которое верующий приобщается к самой божественной жизни.

Соответствующие церемонии для рождения, зрелости, бракосочетания и смерти, т. е. для четырех моментов человеческой жизни, всегда и везде требующих санкции религии, мы находим и в зороастризме. Здесь, однако, существуют особые случаи, и в книге данного направления просто нет места останавливаться на них подробно. Читатель, интересующийся данной темой, может найти всю необходимую информацию у J.J.Mody в его Religions Ceremonic & Customs of the Parses.

В этой главе мы сконцентрируем внимание на тех двух таинствах, которые повторяются бессчетное число раз и потому образуют основу религиозной жизни благочестивого зороастрийца. Это таинство покаяния и таинство бескровной жертвы, ясны, и причащения святых даров, которыми она сопровождается.

Публичная исповедь, по-видимому, была правилом в сасанийской Персии, и мы располагаем переводами зороастрийской "общей исповеди". Следуя нашему обыкновению, воспроизводим здесь один из них.

"(3) Я исповедуюсь перед Создателем Хормаздом, перед Амешаспентами, перед Доброй Религией поклонников Хормазда, перед Михрой, Срошем и Рашну, перед духовными богами и материальными богами, перед моим религиозным судьей и пастырем, перед бессмертным фравахаром (предсущая душа человека, см. выше) Зартушта бессмертной души, перед моим собственным существом (akhw), совестью (den) и душой, перед добрыми людьми, здесь собравшимися; в мысли, слове и деле я раскаиваюсь, я сожалею и исполняю епитимью (to do penance — "исполнять епитимью" далее переведено также словами «расплачиваться» и «искупать» — прим. перев.).

(5) Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я, возможно, совершил против Хормазда, Господа, против людей и против человечества. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я, может быть, совершил против Вохумана или против животного царства. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я, может быть, совершил против Ардавахишты, огня или различных проявлений огня. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я, может быть, совершил против Шахревара, металлов или различных проявлений металлов. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я мог совершить против Спендармат, земли или разных видов земли. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я мог совершить против Хордата, воды или различных проявлений воды. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я мог совершить против Амердата, растений или различных форм растительной жизни. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я мог совершить против святых огней, расположенных в подобающих местах, и особенно против Фарнбага, Гуснаспа и Бурзин-Михра.

(6) Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за поедание мертвой материи, за глотание ее, или зарывание, или внесение ее в воду или огонь, или внесение воды и огня в контакт с нею. Я раскаиваюсь, сожалею и расплачиваюсь за поедание или глотание отбросов тела, за зарывание их или внесение их в воду или огонь, или внесение воды и огня в контакт с ними. Я согласен нести ответственность и искупление, положенное людям, оскверненным мертвой материей и отбросами тела, и положенное также и мне. Мне известно столько таких случаев, что их не перечесть.

(7) Я раскаиваюсь, сожалею и (готов) к искуплению за неисполнение обряда Солнцу, Луне и огню, за неисполнение обрядов полуденной жертвы, гаханбара или фравартикана.

(8) Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я совершил против моих старших, религиозных судей и пастырей или вождей Магов. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я мог совершить против моего отца и матери, сестер и братьев, жены и детей, родни и знакомых, обитателей моего дома, моих друзей и всех остальных, кто тесно связан со мной.

(9) Я (готов) искупить болтовню во время еды и питья. Я (готов) искупить хождение с необутыми ногами. Я (готов) к искуплению за то, что мочился себе на ноги. Я (готов) к искуплению за лживость, за клевету и злословие или за обман. Я (готов) к искуплению за грехи содома, за сожительство с женщиной во время ее месячных, или с проституткой, или со зверем. Я (готов) к искуплению за гордость и высокомерие, за насмешки, за похоть и месть.

(10) Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за все, что я обязан был думать и не думал, за все, что обязан был сказать и не сказал, за все, что обязан был сделать и не сделал. Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за все, что я не должен был думать, но думал, за все, что не должен был говорить, но говорил, за все, что не должен был делать, но делал.

(11) Я раскаиваюсь, сожалею и исполняю епитимью за всякий грех, который я совершил против моих ближних, и за все те, что они совершили против меня.

Я исполняю епитимью за всякий грех, за который я, может быть, ответственен — за все те грехи, которые проклятый Дух Разрушения произвел в своей вражде к созданиям Хормазда, и которые Хормазд провозгласил грехами, и через которые люди становятся грешниками и должны идти в Ад.

(12) У меня нет никаких сомнений ни в истинности и чистоте Доброй Религии поклонников Хормазда, ни относительно Создателя Хормазда и Амешаспентов, ни относительно счета трех ночей, ни реальности Воскрешения и Окончательного Тела. На этой религии я стою, в нее я верю без сомненья, именно так, как Хормазд научил Зартушта, а Зартушт научил Фрашоштара, и Джамаспа, и Адурбада, сына Мараспенда, после того, как тот покорился ордалии и вышел из нее с победой, передав ее через преемство праведным религиозным пастырям, от которых она пришла к нам. Я верую во все, что говорит и мыслит эта религия…

(13) Я исполнил эту епитимью, чтобы смыть мои грехи, чтобы иметь свою долю награды за добрые дела и ради утешения моей души. Я исполнил ее, чтобы путь в Ад был стерт, а путь в Небеса открыт, решив от сего дня и далее больше не грешить, но делать добрые дела. Я исполнил ее, чтоб искупить мои грехи, поскольку они нуждаются в искуплении, и из любви ко всему, что свято. Я отступаю от греха и принимаю добродетель. Я благодарю за добрую удачу и доволен в любом несчастье или неудаче, которая мне выпадет. Я согласен искупить в три ночи после моей смерти любые грехи, которые остались не искупленными в ходе моей жизни. И если случится так, что я покину этот мир без последнего искупления, пусть кто-либо из моих родственников совершит епитимью в мою пользу, я согласен на это.

В мыслях, словах и делах я раскаиваюсь, сожалею и расплачиваюсь за все те грехи, за которые люди могут быть ответственны, и за те, за которые отвечаю только я, и числа их я не знаю, потому что они бесчисленны".

В этой общей исповеди представляют интерес не только искупаемые грехи, но и порядок, в котором они искупаются. Мы читаем в первой главе этой книги, что первыми духовными творениями Хормазда были шесть Амешаспентов, идеальные сущности которых изначально несколько превышали само их существование (в нижнем мире), но которые в дальнейшем не только приняли свои собственные разнообразные личности, но и стали ассоциироваться с разными классами природных явлений на земле. Так, Хормазд связывался с Человеком, Вохуман (Благая Мысль) — с животными, Ардавахишт — с огнем, Шахревар — с металлами, Спендармат — с землей, Хордат — с водой и Амертат с растениями. Все они затем стали объектами особого почитания, так как были видимыми символами в материальном мире божественных прототипов в Небесах. Таким образом, если грехи против этих естественных объектов упоминаются в первую очередь, то это потому, что грешить против них равносильно греху против их божественных покровителей, что является грехом против самого Бога.

Вторая серия грехов связана с мертвой материей и испражнениями; для нас кажется странной значимость, которую зороастрийцы придают осквернению, вызванному этими субстанциями. Тем не менее, она имеет основание в весьма любопытной теории, согласно которой в тот момент, когда душа покидает тело, труп захватывают и завладевают им демоны, и поэтому, будучи полностью под контролем сил зла, он становится источником мгновенного и смертельно опасного загрязнения. Так что вносить в контакт с такой материей святые элементы огня и воды — ужасное святотатство, это все равно, что нарочно осквернять святую вещь. И, по-видимому, именно по этой причине эти грехи упомянуты первыми, прежде, чем различные грехи, совершаемые против ближнего; это грехи против "материальных богов", против Бога, как он проявляется сам в своем мироздании. Осквернить огонь или воду означает присоединиться к Ахриману в его атаке на материальное творение Бога, это хуже любого греха, который человек может совершить против ближнего, так как это оскорбление самого Бога.

Большинство других исповедуемых грехов имеют параллели в других религиях и соответствуют прегрешениям против пяти вспомогательных из 10 заповедей. Насколько мне известно, однако, нет другой религии, которая считала бы разговор с полным ртом или хождение необутым греховным действием. Это можно объяснить акцентами зороастрийцев на хороших манерах и приличном поведении, том аспекте их религии, который ясно виден из нашей последней главы. Так что обе упомянутые выше привычки являются примерами дурного поведения, а для зороастрийца мало разницы между дурно воспитанным и грешником.

Текст показывает, что зороастриец верит не только в то, что наказание положено ему за всякий грех, который он мог совершить, но и что грехи должно исповедовать жрецу, и что верно наложенные им епитимьи смывают их. Если человек умирает без полного искупления своих грехов, то его душа должна нести искупительную кару, исполняя необходимые епитимьи, в течение трех ночей, которые проходят между смертью и судом, или это могут сделать для него его ближайшие родственники. Таким образом, исповедь в зороастризме осуществляет во многом ту же функцию, что и в католицизме. Грехи, чтобы быть прощенными, должны быть исповеданы, и исповедь снова возвращает душу в состояние милосердия, восстанавливает ее в ее естественное состояние дружбы с Богом. Грех для зороастрийца означает оставление человеком его истинного предназначения, которое состоит в его привилегированном положении — быть бойцом передового фронта, сражающимся на стороне Хормазда против злобности Ахримана, а привлечение его на сторону последнего — это измена. Но так как это единичный акт измены, то он все же может быть стерт исповедью и покаянием.

Среди католиков исповедь — это обычное приготовление к святому причастию, т. е. обряду, где верующий принимает часть божественной жизни. В зороастризме мы находим тот же обряд; причем, как в католицизме, где причащение имеет форму принятия святых частиц, которые представляют божество и которые предварительно освящаются и приносятся в бескровной жертве, так и в зороастризме есть подобное бескровное жертвоприношение и участие в жертвенном божестве. Полный отчет о зороастрийской ясне или жертве читатель найдет в XII главе книги Моди. Здесь можно дать лишь очень краткое описание.

Ясна сосредоточена вокруг священного растения Хаомы или Хом, которое первоначально росло в иранских горах и, по-видимому, обладало интоксицирующими свойствами. Но Хаома — много больше, чем растение, это также — бог, сын самого Хормазда. В жертвоприношении Хаома, как растение, является жертвой, но как бог — она сама является жрецом. Она одновременно и жертва, и приносящий жертву, и из ее смерти приходит бессмертие. Таким образом, когда верующий принимает частицу священной Хаомы, он принимает бессмертие, он вкушает вечную жизнь, которая будет его жизнью на Небесах.

Кажется странным, что жертвоприношение Хаомы стало центральной частью зороастрийской литургии, ибо этот культ гораздо древнее зороастризма, поскольку обнаружен и в сестринской цивилизации ведических индусов. Тем более странно, что сам Зороастр, как полагают, нападал на этот обряд, потому что в его дни он был связан с жертвоприношением животных и, вероятно, с многочисленными неподобающими пиршествами. Учреждение этого культа он приписывает Йиме (позднее названным Джамом или Джамшедом), который, согласно древнейшей традиции, был Первочеловеком; со временем эту роль занял Гайомард. Как видно из следующей цитаты, в обряде, который подвергается критике, убивали быка и поглощали его мясо; по всей вероятности, при этом потреблялась и Хаома.

"Йима, — говорит Зороастр, — сын Вивахванта, как сказано в традиции, был одним из тех грешников, ибо чтобы порадовать народ, он давал им куски быка, чтоб они ели его".

Далее, в том же гимне есть несомненная ссылка на Хаому, так как, хотя само слово и не использовалось, но есть слово duraosha, основной эпитет Хаомы, который означает "тот, от кого улетает смерть". Вот этот отрывок:

"Долго Грахма и принцы концентрировали свое внимание и энергию на том, чтоб воспрепятствовать ему (Зороастру), в чем они настойчиво стремились к помощи последователей Лжи и о чем говорилось среди них, что надо сжечь "того, от кого улетает смерть", чтоб помочь зарезать быка".

Здесь Зороастр явно нападает на некую форму жертвоприношения животного, которая, тем не менее, уцелела и проявилась позже в митраическом культе, имевшем столь поразительное распространение во всей Римской империи. Очевидно также, что принесение в жертву животного сопровождалось обрядами, в которых употреблялась Хаома. Что, однако, не совсем ясно, так это то, нападает ли Зороастр на культ Хаомы как таковой, или на некую извращенную форму его. Поскольку для описания Хаомы он употребляет слово duraosha — "тот, от кого улетает смерть", то возникает сомнение, верно ли, что он критикует сам обряд Хаомы, как принято было считать в недавнее время. Если б это действительно было так, он вряд ли употребил бы этот эпитет, который точно описывает свойство этого растения даровать бессмертие. В чем Зороастр действительно обвиняет своих врагов, так это в сжигании растения Хаомы, что было вспомогательным ритуалом при жертвоприношении быка. Тут можно предположить, что он говорит лишь метафорически, имея в виду воспаление органов чувств, следующее за принятием интоксицирующего растения. С другой стороны, может быть все проще, и он протестует против буквального сжигания растения, поскольку это не согласуется с обычным ходом этого ритуала, где для выжимания сока Хаомы предварительно толкут его в ступке. Последний отрывок, следовательно, нельзя применить для доказательства того, что Зороастр был противником обряда Хаомы, как такового. Оба цитированных текста определенно указывают, однако, что он сильно противоборcтвовал принесению в жертву быков или коров и к привлечению к этому обряда Хаомы.

Если это так, то было бы слишком долго объяснять тот факт, что хотя жертвоприношения животных повторяются снова и снова на поздних фазах зороастризма, и хотя сам бог Хаома претендует на челюсти, язык и левый глаз жертвенного животного, тем не менее, всегда была оппозиция этому у части ортодоксов. Так, обращаясь к сасанийскому периоду, мы встречаем имя Адурбада, которое было синонимом ортодоксии и ассоциировалось со строго вегетарианской диетой, тогда как Вездигерд II, который почти определенно был зерванитским еретиком, "приумножил жертвоприношение белых быков и лохматых козлов огню".

Итак, вопрос о том, допустимы или нет жертвоприношения животных, не был решен до самого конца сасанийского периода. И тем не менее, ритуал Хаомы представлял центральную часть зороастрийского обряда, по крайней мере со времени составления младшей Авесты. Законность его никогда не вызывала сомнений, и кажется невероятным, чтобы это было так, если бы Зороастр действительно восставал против самого обряда, а не соединения его с принесением в жертву быков.

Создается впечатление, однако, что цель жертвоприношения быка и ритуала Хаомы была одна и та же, именно — достижение бессмертия. А жертвоприношение быка было еще вдобавок обрядом изобилия, ибо, согласно дальнейшей мифологии, вся растительная жизнь произошла от Первозданного Быка, убитого Ахриманом. Но это уже не имеет никакого отношения к цели обряда Хаомы, представляющего сердцевину зороастрийской ясны, которая, как показывает само название, является бескровной «жертвой» бога Хаомы, истинно присутствующего в растении его имени.

Детали обряда, чрезвычайно интересные, в частности, тем, что проливают свет на митраические мистерии, полностью описаны у Моди. Мы коснемся здесь лишь его смысла. Ясна — это и "бескровная жертва", и причащение. Помимо Хаомы, существуют другие приношения, называемые myazd и dron, что изначально, по-видимому, символизирует приношение жидкости и тверди. В наши дни мьязд — это какой-либо плод, а дрона — это "плоский круглый хлебец из бездрожжевого теста, приготовленный из пшеничной муки и коровьего масла". Внешнее сходство с христианской евхаристией здесь поразительно. Но еще более поражает очевидное сходство между бескровной жертвой Хаомы и той же в католической мессе. В каждом из этих случаев Бог предстает одновременно и жертвой, и жрецом, и в каждом случае приношение делается Небесному Отцу от жреца-жертвы. Когда принесение жертвы совершено, плоть убитого Бога вкушается жрецом и распределяется среди народа, и для каждого из всех участников таинства это причастие с Богом является эликсиром бессмертия.

Смысл этого обряда был совершенно ясен авторам Авесты, хотя в дальнейшем он был, как будто, несколько рационализирован. Так, в поздней зороастрийской книге четыре выжимания Хаомы соответствуют четырем пришествиям — самого Зороастра и тех трех его сыновей, рожденных после его смерти, которые придут в конце времени, чтобы вызвать окончательное Восстановление, когда все люди будут сделаны бессмертными. И все же, даже в этой жизни тема бессмертия не утрачена, и в этом смысл таинства обряд Хаомы. Бог умер — символически растолчен в ступке — чтобы человек мог стать бессмертным. В нашей заключительной главе мы увидим, как в последние дни путем последнего жертвоприношения быка будет произведена чудесная Хаома или Хом, которая введет человечество в вечную жизнь. И хотя к тому времени жертвы животных на земле уже нет, она еще существует в Небесах.