Глава 1 Ночь рядом со Сфинксом

Глава 1 Ночь рядом со Сфинксом

Последние любознательные туристы удалились. Последний проводник, одетый в черное, в тысячный раз изложил гостям древней страны свои поверхностные знания. Утомленные ослики и изнуренные верблюды поспешили домой, унося последних седоков.

Наступление сумерек в Египте – незабываемое зрелище неземной красоты. Все меняет свои цвета, а самый яркий контраст наблюдается между небом и землей.

Я в одиночестве сидел на мягком желтом песке немного в стороне от впечатляющей величественной статуи лежащего Сфинкса, восхищенно наблюдая завораживающую игру небесных красок. Они быстро появлялись и так же стремительно исчезали, когда гаснущее солнце больше не накрывало Египет своим золотым сиянием. Кто же может получить духовное послание, которое шлет ему прекрасный таинственный отблеск африканского заката, и не почувствовать себя на время в раю? До тех пор пока люди совсем не огрубеют и не испытают духовную смерть, они продолжат любить Отца Жизни, то есть солнце, которое благодаря своим чарам делает эти вещи возможными. Древние люди не были глупцами, почитая Ра, великий свет, и приняв его в свои сердца как бога.

Сначала солнце опустилось низко, залив все небо огненно-красным светом, похожим на цвет раскаленных углей. Затем он стал тускнеть, и вдоль горизонта разлился нежный розово-коралловый оттенок. Он становился все бледнее, пока на прощание не вспыхнули, словно радуга, полдюжины разных красок – от светло-розовой до зеленой и золотой. Наконец, когда быстро стали наползать сумерки, он превратился в сероватый рассеянный свет. Захватывающие дух оттенки исчезли вместе с огромным круглым умирающим светилом.

Я видел, как на этом опаловом фоне Сфинкс начал приобретать цвета ночи. Его лицо больше не освещали последние красные лучи. Оно появлялось из вечных песков. Суеверным кочевникам это огромное лицо, соединенное с лежащим телом льва, внушало такой страх, что они прозвали Сфинкса «Отцом ужаса». Скептически же настроенных путешественников оно заставляло удивляться, и во все времена гигантская статуя порождала вопросы на устах тех, кто в изумлении взирал на нее впервые. Загадка этого таинственного сочетания – тела льва и головы человека – неуловимо притягивала множество посетителей на протяжении столетий. Оно было тайной и для самих египтян, и для всего мира. Никто не знает, кто и когда вырезал Сфинкса, и даже египтологи могут лишь гадать о его значении и истории.

В последнем отблеске исчезающего света я посмотрел на глаза Сфинкса, что спокойно и тихо созерцали мириады приходивших к нему людей, вопрошающе взиравших на него и покидавших его ошеломленными. Эти неподвижные глаза видели темнокожих людей ныне исчезнувшей цивилизации – атлантов, – поглощенной тоннами воды. С полуулыбкой они смотрели на первого фараона Мени, повернувшего русло возлюбленной реки Египта – Нила – и заставившего его течь по-другому. Эти полные молчаливой грусти глаза видели мрачное лицо Моисея, согнувшегося в прощальном поклоне. Безмолвно взирали они, исполненные печали, на страдания своей разоренной и опустошенной земли, когда жестокий Камбиз вторгся в Египет из Персии. Зачарованно, но в то же время презрительно следили они, как надменная, закутанная в шелка Клеопатра спускалась с корабля с позолоченной кормой, пурпурными парусами и серебряными веслами. С радостью приветствовали они юного Иисуса, стремившегося постичь мудрость Востока и ожидавшего назначенного часа, когда Его Отец отправит Его с Божественным посланием любви и сострадания. С тайным удовольствием эти глаза благословили смелого, благородного, просвещенного человека, некоего Саладина, который ускакал с копьем вдаль, где развевалось зеленое знамя с полумесяцем, и однажды стал султаном Египта. Настороженно встретили они Наполеона, признавая в нем будущего покорителя Европы, орудие судьбы – той судьбы, которая вознесет его так высоко, что его имя затмит все другие, а затем заставит его угрюмо стоять на струганых досках палубы «Беллерофона». С легкой печалью следили они за тем, как внимание всего мира было приковано к их стране, когда была найдена гробница одного из ее гордых фараонов, и его мумифицированные останки и царские украшения стали жертвами современного любопытства.

Все это и многое другое видели глаза каменного Сфинкса. Теперь они смотрят в вечность, презирая людей, беспокоящихся о незначительных и преходящих вещах. Сфинкс равнодушен к бесконечной череде людских радостей и страданий, прокатывающихся по долине Нила, и знает, что великие события предрешены и неизбежны. О да, есть стойкое ощущение, что эти глаза, сами будучи неизменными, глядят сквозь смену эпох на начало мира, во тьму неизвестности.

Затем Сфинкс стал угольно-черным, и небо утратило свои серебристо-серые переливы; пустыню охватила непроглядная, всепоглощающая тьма.

При этом Сфинкс притягивал мое внимание, как будто с помощью мощного магнита. Я чувствовал, теперь с наступлением ночи, как он обретает свою истинную сущность. Тьма была подходящим обрамлением, и в таинственной африканской ночи он стал дышать настоящей жизнью. Ра, Хор, Исида, Осирис и все остальные исчезнувшие египетские боги медленно появлялись в ночи. Я решил подождать, пока луна и звезда не объединятся, чтобы еще раз явить настоящего Сфинкса. Вокруг не было ни души, но, несмотря на полное уединение в пустыне, я не чувствовал, просто не мог чувствовать одиночества.

Египетские ночи удивительно отличаются от европейских. Здесь их поступь мягка, в них таинственно трепещет множество невидимых жизней, сокрытых в глубокой синеве, которая волшебным образом действует на восприимчивые умы. В Европе же они непроглядны, темны и лишены очарования.

Я в сотый раз ощутил это, когда появились первые вечерние звезды, мерцающие так близко и ярко, как никогда не бывает в Европе, когда прелестный серп луны обнаружил ее присутствие и когда небо превратилось в синий бархатный полог.

Теперь я увидел Сфинкса таким, каким его редко видят туристы: сначала лишь четкие темные очертания статуи высотой с четырехэтажный лондонский дом, вырезанной из цельной скалы и тихо лежащей в своей пустынной впадине; затем, когда лучи света один за другим начали освещать его, посеребренное луной лицо и вытянутые лапы знакомого изваяния. Теперь он стал для меня выразительным символом того Египта, чье таинственное начало восходит к глубокой древности. Это огромное каменное создание, лежащее подобно одинокому сторожевому псу, вечно бодрствующее над тайнами незапамятных времен, размышляющее о мирах атлантов, сами названия которых исчезли из памяти человечества, переживет любую существующую ныне цивилизацию и будет хранить свой внутренний мир в неприкосновенности. Это серьезное огромное лицо не выдает никаких тайн, и на каменных губах лежит печать вечного молчания. Если и существует некое сокровенное послание, хранимое Сфинксом для человека, которое передавалось сквозь века лишь избранным мудрецам, тогда его сообщат шепотом, подобно тому, как масонское слово Мастера тихо шепчут кандидату на ухо. Стоит ли удивляться, что римлянин Плиний написал о Сфинксе как о «поразительном произведении искусства, о котором хранят молчание, ибо люди по соседству считают его божеством».

Ночь является идеальным обрамлением для Сфинкса. Позади и по обе стороны от него раскинулся так называемый Город мертвых – место со множеством гробниц. К югу, западу и северу от Сфинкса со всех сторон выступающего из песка каменистого плато были выдолблены гробницы, чтобы принять саркофаги с останками царственных особ, мумиями вельмож и жрецов.

В течение шести лет египтяне, следуя примеру западных исследователей, прилагали большие усилия, чтобы провести раскопки в центральной части этого обширного некрополя. Они переместили тысячи тонн песка, некогда покрывавшего это место, найдя перекрещивающиеся узкие проходы между гробницами, прорубленные в скальном основании, а также мощеные дороги, связывавшие пирамиду с ее храмами. Я пересек это место из конца в конец, посетив испещряющие его погребальные камеры, частные молельни, помещения для жрецов и заупокойные часовни. Воистину оно заслуживает названия «Город мертвых», поскольку, отделенные несколькими ярдами и тремя тысячами лет, здесь накладываются друг на друга два огромных кладбища. Древние египтяне, желая спрятать своих мертвецов, копали глубоко. Одна камера находится не меньше чем в ста девяноста футах (около 58 м) ниже поверхности знаменитой дороги. Я зашел в погребальные покои IV династии, где до сих пор стоят прекрасные каменные изображения умерших, которым пять тысяч лет. Их черты узнаваемы, хотя их предполагаемое служение духам и вызывает вопросы.

Едва ли можно войти в гробницу и не обнаружить, что крышка массивного саркофага сдвинута и все ценное, даже малейшие фрагменты сокровищ, исчезло. Такими их и обнаружили археологи. Остались лишь канопы, в которых содержались внутренние органы, вынутые из мумифицированных тел, да каменные статуэтки. Грабители гробниц были уже в Древнем Египте. Когда простые люди восстали против вырождающихся правящих каст, они обратились к разграблению и мщению гробницам этого обширного кладбища, где высшим сановникам была предоставлена честь покоиться рядом с мумиями царей, которым они служили при жизни.

Те немногие мумии, что избежали разграбления выходцами из своего народа, недолго спали мирно, ибо их, в свою очередь, пробудили греки, римляне и арабы. Те, что благополучно пережили все эти испытания, снова получили долгую передышку, пока в начале XIX века современные археологи не начали просеивать землю Египта в поисках того, что пропустили грабители. Пожалеем же забальзамированных фараонов и несчастных вельмож, ибо их гробницы были осквернены, а их сокровища украдены. И даже если их мумии не были разорваны на части ворами, искавшими украшения, они были обречены оказаться в музеях, где на них глазеет толпа.

В этом унылом месте, некогда наполненном похороненными в течение долгого периода телами, остался только Сфинкс. Он смотрел на склепы Города мертвых, которые грабили мятежные египтяне и опустошали вторгшиеся арабы. Стоит ли поражаться, что прославленный хранитель египетской коллекции Британского музея Уоллис Бадж пришел в конце концов к заключению, что «Сфинкс был высечен, чтобы оберегать людей от злых духов из расположенных вокруг гробниц»? Приходится ли удивляться, что три тысячи лет назад царь Тутмос IV приказал высечь на каменной стеле высотой четырнадцать футов (около 4,3 м), установленной у груди Сфинкса, следующие слова: «С начала времен царила здесь волшебная тайна, ибо образ Сфинкса – это символ Хепри (бога бессмертия), величайшего среди духов, древнего создания, что покоится здесь. Жители Мемфиса и всей области простирают к нему руки, чтобы молиться перед его ликом»? Нужно ли изумляться, что у бедуинов, живущих в ближайшей деревне под названием Гиза, существует огромное количество преданий о летающих в ночи вокруг Сфинкса духах и привидениях? Они считают, что привидения посещают это место чаще чем какое-либо другое. Такое древнее кладбище не похоже на современное. Бальзамируя тела лучших представителей своего народа, египтяне намеренно продлевали связь этих духов с нашим миром на многие годы.

О да, ночь – самое подходящее время, чтобы увидеть Сфинкса. Даже самым нечувствительным потусторонний мир тогда кажется ближе, и наши умы становятся более восприимчивыми к не испытанным прежде ощущениям. В царящей темноте даже вполне материальные предметы приобретают призрачные очертания.

Ночное небо стало фиолетово-синим. Этот непостижимый цвет прекрасно подходил для моих целей.

Звезд становилось все больше, пока они не усеяли весь купол над темным миром. Луна также внесла свой вклад в освещение безмолвного призрачного пейзажа вокруг меня.

Длинное тело льва неподвижно вытянулось на продолговатом каменном основании. Загадочную голову стало видно немного лучше. Позади меня небольшое плато соединялось с пустыней, которая тянулась все дальше, пока ее не поглощала окружающая тьма.

Я вглядывался в широкие выступы похожего на парик головного убора, чьи очертания теперь были едва различимы. Царский головной убор придает Сфинксу величие и исключительность – эти качества еще больше подчеркивает кобра, которая, раздув капюшон, поднимается на лбу. Этот урей был символом власти над светским и духовным мирами, а также духовного господства и власти над людьми. В иероглифическом письме образ Сфинкса часто используется для обозначения правителя страны – могущественного фараона. Одно древнее предание даже гласит, что статуя скрывает гробницу властителя по имени Армаис. Французский археолог и директор Египетского музея в Каире Мариетт воспринял его настолько серьезно, что решил провести исследование скального основания под Сфинксом. На заседании научного общества он сказал: «Нет ничего невозможного в том, что внутри какой-то части огромного тела существует склеп, пещера, подземная часовня, которая могла бы быть гробницей». Однако вскоре после того, как он составил план работ, его дом посетила смерть, и его самого положили в гробницу. С тех пор никто больше не пытался проникнуть под каменный пол, окружающий Сфинкса, или под скальное основание, на котором он лежит. Когда я поднял эту тему в разговоре с профессором Селимом Хасаном, которому египетские власти поручили раскопки в Городе мертвых, и спросил о возможности существования еще не найденных помещений под Сфинксом, он прервал меня, дав окончательный и выразительный ответ:

– Сам Сфинкс высечен из цельной скалы, и под ним не может быть ничего, кроме такой скалы!

Я слушал с уважением, которого профессор полностью заслуживал, но не мог заставить себя принять или же отвергнуть его утверждение: я предпочитал открытый ум. Имя Армаис весьма напоминает имя Хармахис, то есть имя солнечного бога, которого, согласно другому преданию, воплощает Сфинкс. Весьма вероятно, что никакой гробницы под ним нет и обе легенды частично переплелись с течением времени. Однако помещения в скале могли высекать и для других целей, и древние египтяне действительно иногда их делали. Вспомним их подземные крипты, где проводились особые, тщательно охраняемые религиозные ритуалы. В халдейских, греческих, римских и даже арабских источниках постоянно встречаются упоминания о существовании подземного прохода и комнаты, через которую жрецы проходили из Великой пирамиды к Сфинксу. Эти предания в большинстве своем могут и не иметь реальных оснований, но ведь дыма без огня тоже не бывает. Зная, что древние египтяне любили вырубать проход за проходом в цельной скале и обожали прятать входы в эти коридоры, ни один современный египтянин не может указать на землю, на которой стоит, и с уверенностью заявить, что никто из людей никогда не прокладывал здесь свой ход. Мастера древности, которые высекли из гранита стелу Тутмоса, стоящую между передних лап Сфинкса, изобразили на ней, что статуя покоится на постаменте кубической формы, который представлял собой сооружение с большим проходом в центре, украшенное нишами. Существовало ли какое-то ныне утраченное предание предков, на основании которого они создали такое изображение? Действительно ли был такой вырезанный в скале храм, на крыше которого, как на постаменте, лежал Сфинкс? Придет день, и мы об этом узнаем.

Однако факт остается фактом – Сфинкс высечен не целиком из скалы. Скульпторы обнаружили, что скала слишком мала для воплощения их замысла. Чтобы выполнить свою титаническую задачу, они были вынуждены пристроить к ней закругленную заднюю часть и пятидесятифутовые (около 15,2 м) передние лапы из специально обожженных кирпичей и обтесанных камней. Эти добавленные детали частично поддались воздействию людей и времени: некоторые кирпичи были вынуты, а камни исчезли.

Затем сто лет назад в Египет прибыл полковник Говард Виз, возвращавшийся на родину с армейской службы в Индии. В Суэце он должен был покинуть корабль и воспользоваться каретой, которая принадлежала Ост-Индской компании и использовалась для того, чтобы доставлять служащих в Каир и потом к Средиземному морю, где они опять могли бы сесть на корабль. На какое-то время полковник остался в Каире, где его внимание привлекли пирамиды и Сфинкс. Посетив их несколько раз, услышав древние предания и решив их проверить, он достал длинные металлические буровые штанги с резцами на концах, и проделал в плече Сфинкса отверстие, чтобы выяснить, является ли статуя полой. Результат Виза разочаровал. Полковник пробурил двадцать семь футов (около 8,23 м) твердой скалы. Оставленные им отверстия заметны до сих пор. К сожалению, во времена Виза была видна лишь голова Сфинкса, тело же покрывал толстый слой песка. Поэтому его работа оставила три четверти статуи нетронутой, даже не приблизившись к ее основанию.

Ночь подкралась тайком, как пантера, бесшумная, если не считать наводящего ужас почти человеческого воя нескольких шакалов. Сфинкс и я, мы оба оставались под чистым, усыпанным звездами африканским небом, укрепляя соединившую нас невидимую нить, превращая знакомство в дружбу и, возможно, начиная понимать друг друга лучше.

Когда я впервые пришел к нему несколько лет назад, он спокойно и пренебрежительно смотрел вдаль. Тогда я был для этого гиганта всего лишь еще одним карликом – смертным, спешащим созданием, передвигающимся на двух ногах и сочетающим в себе самонадеянность, изменчивые желания и глупые мысли. Мне он казался мрачным символом той Истины, которую человек никогда не обретет, огромным идолом, посвященным Неизвестному. Все возносимые к нему молитвы канули в бледные пески без ответа, все вопросы провалились в пустоту неуслышанными. Тогда я отвернулся от него, почувствовав себя более циничным и скептически настроенным, усталым от мира и раздраженным.

Но годы не прошли зря. Жизнь – это другое название духовного образования, и Невидимый Учитель преподал мне пару значимых уроков.

Я узнал, что наша планета вращается в космосе не напрасно.

Я вернулся к Сфинксу в радостном настроении. Когда мы находились рядом друг с другом в темноте – он, припавший к земле в своей впадине на краю Ливийской пустыни, и я, сидящий на земле скрестив ноги, – я вновь размышлял о таинственном значении этого колосса.

Весь мир видел фотографию Сфинкса, и каждый может узнать его изуродованное лицо. Но миру неизвестно, когда и зачем он был сделан из цельной известняковой скалы, которая поднимается из песка, а также чьи руки превратили эту одинокую гору в статую таких огромных размеров.

Археология молчит, опустив голову в тайном стыде. Ей пришлось отказаться от теорий, которые она несколько лет назад так уверенно выдвигала. Больше она не смеет произнести определенное имя и не рискует предложить точную дату. Она уже не может приписать Сфинкса ни царю Хафра, ни царю Хуфу, поскольку стало понятно, что найденные надписи доказывают лишь факт существования статуи во время их правлений.

Найденные папирусы практически не упоминают о Сфинксе до XVIII династии, а надписи на камнях ничего не сообщают о нем до IV династии. Археологи, исследовавшие древний мусор, обнаружили надпись, где Сфинкс назван памятником, чье происхождение теряется во мраке. Говорится, что он был случайно найден после того, как пески пустыни погребли его полностью и память о нем исчезла. Эта надпись относится к периоду IV династии – ко времени фараонов, которые правили Египтом почти шесть тысяч лет назад. Даже для этих древних царей Сфинкс был невыразимо древним.

Вместе с ночью пришел сон, но я час за часом решительно отказывался от него. И все же в тот момент моего ночного размышления веки мои начали смыкаться в невольном протесте, и разум начал постепенно засыпать. Внутри меня теперь боролись две силы: страстное желание бодрствовать ночью и смотреть на мир вместе со Сфинксом и растущее намерение уступить слабой плоти и поддаться убаюкивающей ласке окружающей темноты. Наконец я примирил их и заключил соглашение, согласно которому держал глаза едва открытыми, так что они были лишь узкими щелочками. Разум же мой почти спал, я позволил своим мыслям постепенно превратиться в цветные грезы, сменявшие друг друга.

Я немного отдохнул в безмятежной расслабленности, которая наступила, когда мысли приостановились. Не знаю, как долго я оставался в таком положении, но наступил момент, когда из моих грез исчезли все краски и их место заняло огромное открытое пространство. Оно было залито таинственным серебристым светом, как если бы его освещала полная луна.

Вокруг меня двигалось множество темных фигур, спешащих в разные стороны. Одни несли на голове корзины, а другие взбирались вверх и спускались по тонким лесам, установленным рядом с огромной скалой. Среди них были надсмотрщики, отдававшие приказы работникам или внимательно наблюдавшие за усилиями людей, которые при помощи молотков и резцов трудились над скалой, откалывая от нее куски в нужных местах. Воздух оглашали звуки повторяющихся ударов.

Лица этих людей были удлиненными, с грубыми чертами, кожа имела красновато-коричневый или серовато-желтый оттенок, а верхняя губа у каждого из них была довольно длинной.

Когда их работа была закончена, возвышавшаяся над землей скала превратилась в громадную человеческую голову, соединенную с телом льва. Сама статуя покоилась в огромной, вырубленной вручную впадине, куда вела длинная широкая лестница. На удивительном головном уборе скульптуры, широкие складки которого выступали за ушами, был установлен диск из чистого золота.

Сфинкс!

Люди исчезли, и вокруг стало тихо, словно в заброшенном склепе. Затем я заметил широкое море, воды которого накрыли целую страну слева от меня. Его берег находился от меня на расстоянии меньше лиги (около 4,8 км). В тишине я чувствовал нечто зловещее, чего не мог понять, пока из самой глубины океана не раздался грохот, подо мной не затряслась земля и громадная стена воды с оглушительным ревом не поднялась в воздух и с огромной скоростью не понеслась к нам – к Сфинксу и ко мне, залив нас обоих.

Потоп!

Спустя какое-то время, не знаю, минута ли прошла или тысяча лет, я обнаружил, что снова сижу у подножия огромной статуи. Я огляделся и больше не увидел моря. Вместо него пространство заполняло широкое болото, то здесь, то там можно было увидеть большие участки, наполненные белыми солеными песчинками, высушенными солнцем. Солнце яростно жгло землю, эти участки увеличивались в размерах, и их становилось все больше. Светило продолжало обрушивать свой немилосердный жар на все вокруг, изгоняя последние капли влаги из болота и превращая его в сухую землю светло-желтого цвета.

Пустыня!

А Сфинкс все смотрел вдаль, его полные неподвижные губы как будто собирались раздвинуться в улыбке.

Он, видимо, был доволен своим уединенным существованием. Как прекрасно эта одинокая статуя вписывается в окружающую его пустыню! Кажется, что в этом спокойном колоссе обрел достойное воплощение сам дух одиночества.

Он ждал того дня, когда к берегу пристанут лодки, вышедшие из них люди медленно направятся к нему и падут перед ним ниц с радостными молитвами.

С того дня чары молчания были разрушены, и люди стали селиться недалеко от него, а цари и жрецы уделяли внимание тому, кто был владыкой пустыни.

С их появлением мое видение погасло, как гаснет пламя на фитиле, когда гореть больше нечему.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.