7. Перед тайной

7. Перед тайной

Истинная наука смиренна, а невежество гордо

Спенсер

Не одни чудеса, не одно сверхъестественное не разгадано наукой, но ею не выяснены еще даже и основы знания. Наука имеет дело с такими понятиями, как пространство, время, материя, движение, сила, и без этих понятий она не может обойтись. Но углубитесь в любое из этих понятий, и вы найдете, что оно непостижимо и даже заключает в себе внутреннее противоречие. Например, пространство и время зависят от вещей или не зависят? Ограничены они или бесконечны? Действительно они существуют вне нас или только в нашем умствовании? Ни на каком ответе на эти вопросы человек не успокоится. Наука опирается на тайны.

«Что такое знание, как не сомнение?» – спрашивает русский современный публицист. «Сомнение до конца, ибо пока мы не знаем таинственной сущности бытия, все наши знания лишь относительны».

Еще ветхозаветный мудрец сказал: «Человек не может постигнуть дела, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого; а если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого» (Еккл. 8:17).

«Все кажется простым только потому, что просто привыкли смотреть на все. Мы видим, что лист растет, наблюдаем, как он растет, знаем устройство и состав клеток, следим шаг за шагом за разделением и разложением клетки, весь механизм растительного процесса открывается нам как на ладони. Но что заставляет расти именно так, а не иначе? Что заставляет растение или животное принимать тот или другой вид? Все эти и тысячи вопросов, неразрешимых по нашему незнанию сущности вещей, показывают, что мы окружены тайнами, и если все эти тайны не считаются нами за чудеса, то потому только, что мы с ними встречаемся на каждом шагу. Мы называем их не чудесами, а влияниями, основанными на естественных законах» [24].

Но не столько наука, сколько привычка делает нас нечувствительными к тайнам природы. Тысячи людей видят ежедневно, как восходит и заходит солнце, и никогда не спросят себя, что же такое солнце. Даже среди ученейших людей есть такие, которые десятилетия посвящают изучению римской cloacae maximae времен империи и никогда не спросят себя, что такое человек и какой смысл его существования.

Отрицание чудес со стороны таких прямолинейных людей таит в себе предположение, что природа разгадана. Совершенно напротив: и философия, и наука свидетельствуют о малозначительности и малом соответствии действительности наших познаний. У нас пять чувств, пять зеркал, которыми мы уловляем природу. Но вмещается ли она в эти зеркала? И сущность вещей, и связь явлений сокрыты от нас, а наблюдается нами только последовательность их. Много ли сил во вселенной или одна, разнообразно проявляющаяся? Открытие радия и его свойств произвело переворот в понятиях физиков и химиков. Мы пользуемся электричеством, беспроволочным телеграфом, а что такое электричество, – не понимаем. Наши чувства несовершенны, зрение воспринимает не все цвета, считаемые нами непроницаемыми предметы проницаемы для света, но не для глаза! Слабые звуки, слабые электрические токи и слабые запахи недоступны для нас.

В области естественных наук происходит какая-то революция, о которой неизвестно, когда и чем она закончится. В конце прошлого века думали, что всякая вещь (например, уголь, камень, дерево) состоит из молекул и атомов. Но ныне утверждают, что атомы не наименьшая величина, но что каждый атом состоит из миллионов электронов. Электроном назвали единицу отрицательного электричества в соединении с эфиром. Таким образом, материя разрешается в энергию. Падает учение о сохранении материи (закон Лавуазье). Но и основное положение физики о сохранении энергии (закон Майера) возбуждает сомнение. С уничтожением материи, с переходом ее в электроны уничтожается и тяготение, спуталось учение о телах простых и сложных: из радия получается простое тело гелий. Даже математические истины утрачивают характер непререкаемости [25]. Наряду с геометрией Евклида, по которой пространство имеет три измерения, прямая линия считается кратчайшею между двумя точками и сумма углов в треугольнике равна двум прямым, существует геометрия Лобачевского с четырехмерным пространством, отвергающая учение о прямой линии и сумме углов треугольника.

Естествовед Тиндаль пишет: «Я всегда качал головой с сомнением, когда меня спрашивают, разгадала ли наука загадку вселенной или разгадает ли ее когда-нибудь. Человеческий ум не может дать решения этой задачи, она превышает наши силы. Ум наш можно сравнить с музыкальным инструментом, которому свойственно лишь ограниченное число тонов, выше и ниже которых лежит бесконечная область безмолвия» [26]. Во всяком случае, нет сомнения в том, что действительный мир иначе устроен, чем это предполагает наука, что он гораздо более сложен [27].

В 1880 г. на заседании Берлинской Академии наук в память Лейбница профессор Э. Дюбуа Реймон заявил, что в мире есть семь загадок, из которых четыре совершенно не разрешимы (ignorabimus – не дознаем). Эти четыре загадки: сущность материи и силы, происхождение движения, происхождение ощущения и свобода воли. Три остальные загадки: происхождение жизни, целесообразность природы и происхождение мысли и языка могут, по предположению Дюбуа Реймона, хотя с величайшими трудностями, быть когда-либо изъяснены. Тридцать пять лет прошло со времени этого заявления, много было сделано в этот период научных приобретений, но наука не приблизилась к разумению даже тех трех загадок, которые Дюбуа Реймон считал разрешимыми.

Г. Спенсер путем чисто научных изысканий пришел к признанию, что «область души, занятой религиозными верованиями, никогда не может опустеть, что всегда будут там возникать великие вопросы, касающиеся нас самих и вселенной, и что в действительной жизни везде и всегда было необходимо то влияние, которое оказывали на поведение людей теологические символы и действия священника. Необходимое подчинение индивидуумов обществу поддерживалось лишь благодаря церковным учреждениям» [28].

Те, которые думают, что агностицизм (учение Спенсера о Непознаваемом) однозначащ с безрелигиозностью, тогда как в действительности он есть как раз приличествующая человеческому духу религиозная позиция, впадают в ошибку потому, что они полагают, будто вопрос идет об отношении личности к некоторой низшей, чем она, форме бытия. Но в действительности личность противополагается здесь началу более высокому, чем она. Разве невозможно допустить, что существует форма бытия, в такой же степени превосходящая разум и волю, в какой эти последние превосходят механическое движение [29]?

Наш современник Эрнст Геккель сделал попытку представить упрощенное мировоззрение, объединив материальное и духовное, религию, философию и науку. Философия Геккеля пришлась по вкусу его современникам и получила широкое распространение. Но Геккель не разрешил и не устранил самой великой загадки: что такое природа или вселенная, что такое сущность вещей? А в этой загадке гнездятся и все другие тайны вселенной. По мере роста науки и философии эта загадка не только не уясняется, но становится более таинственной.