Келлия св. Артемия

Келлия св. Артемия

Пользуясь своим пребыванием у гостеприимных крестовских иноков, я решил посетить и соседнюю с ними русскую келлию Св. Артемия. Эта благоустроенная обитель находится невдалеке от моря и главной дороги, ведущей от Кареи в Лавру Св. Афанасия и на вершину горы. Она находится на половине этого пути, а потому все паломники посещают ее. Основание этой келлии относится к XIV веку. До 1862 года она была в греческих руках, имея печальный и запущенный вид. Но с этого года начинается постепенное ее расширение: на месте старого греческого храма был отстроен новый, а вскоре и второй храм, затем устроен был корпус для братии и другие помещения. В конце же прошлого столетия был выстроен новый большой корпус, увеличена разработка земли и вообще обитель приведена в благолепный вид.

В настоящее время в Артемьевской келлии пять больших построек. Главный, очень длинный корпус имеет два этажа: внизу церковь Покрова Пресвятой Богородицы, трапезная с кухней, братские и паломнические помещения, в верхнем этаже – главный храм во имя святого Артемия с красивым иконостасом. В том же этаже приемные и номера для паломников, настоятельские и братские помещения. Слева к корпусу пристроена отдельно галерея с большой гостиной, из которой открывается дивный вид на море и городок Карею. Перед входом в главный корпус раскинут широкий двор с садом, окруженный несколькими постройками. Слева от главного корпуса находится свечная мастерская, рядом устроены и другие обительские мастерские. У моря обитель имеет свою пристань с всякими принадлежностями для рыбной ловли и собственными судами. Вообще, Артемьевская обитель – одна из самых больших русских келлий на Афоне, братство до великой войны насчитывало до 90–100 человек, и число паломников доходило до 5–6 тысяч в год.

Вот в эту замечательную келлию я и направился в обществе ее настоятеля, старца отца Афанасия, воспользовавшись его настоятельным приглашением после окончания праздничной трапезы у братьев-крестовцев. А сопровождать меня вызывались старые друзья, иеромонах Георгий, иеродиакон Афанасий – ильинские, и милый крестовский монах отец Исайя. Прием, оказанный в Артемьевской келлии, я и теперь не могу вспомнить без умиления. У врат обители приветствовал меня наместник ее отец Адриан. После теплых слов и сердечных пожеланий я вступил под своды прекрасного храма, где увидел всю братию. Глубоко тронутый оказанным мне вниманием, благодарно молился я Вседержителю во время отслуженного заздравного молебна. С благоговением осмотрев храм с его замечательным престолом из чудного мрамора, перешел вместе со старцами в приемное зальце, куда последовали вслед за нами и другие хозяева-иноки.

И теперь еще хорошо помню эту приемную комнату, увешанную по стенам портретами русских царей и православных иерархов, а в застекленных, как в музейных витринах, шкафах сохраняющую интересные экземпляры афонской фауны. Так же никогда не забуду и нашей мирной беседы с отцом настоятелем и его наместником, оказавшимися весьма содержательными и разумными собеседниками. Как объяснил мне за чаем отец Афанасий, их обитель до 1914 года жила в условиях монашеского довольства и порядка, справляясь с задачами собственного хозяйства и не нуждаясь в посторонней помощи. Но после бедственных событий на родине, подобно другим русским обителям «монашеского царства» на Афоне, жизнь иноков в Артемьевской келлии во многом изменилась к худшему, и число братии катастрофически уменьшилось. Нет притока кандидатов монашества, нет и желанных паломников…

Пользуясь гостеприимством и вниманием отца Афанасия и его наместника, я довольно долго пробыл под сенью полюбившейся мне Артемьевской келлии, любуясь с ее возвышенности чудесными видами и вдыхая аромат афонских просторов, со всех сторон доносившийся вместе с предвечерним движением воздуха. Уже набегали вечерние тени, когда я, так же радушно провожаемый хозяевами, вышел за ограду келлии Артемьевской, чтобы поспешить с возвращением в Крестовскую. И в этот момент мне была уготовлена новая приятная неожиданность: с обительской колокольни раздался торжественный трезвон, каким на родине провожали владык и особо почитаемых посетителей. И вот теперь таким посетителем оказался я – русский скиталец, волей Провидения очутившийся в вековой твердыне православия, столь близкой нашей несчастной родине.

Не помню, что сказал я в ответ на этот колокольный звон отцу настоятелю. Вернее – не сказал ничего, от избытка чувств. Но отец Афанасий, вероятно, и не нуждался в моей благодарности: он хорошо знал людей и без их слов.

* * *

Когда я возвратился в Крестовскую келлию, уже наступил вечер и над зеркальной гладью архипелага еще едва заметный при последних проблесках зари вставал молодой месяц.

Погостив у добрейших крестовцев несколько дней, я на рассвете двинулся в дорогу, направляясь к новым приютам молитвенных подвигов наших удивительных иноков. И сколько еще их было впереди – этих чудесных истинных оазисов и твердынь человеческого духа! «Разве обойдешь их всех, отшельников-то, – заметил мой спутник, задумчиво посматривая на голубые туманы, окутывавшие склоны гор. Ведь и не перечесть, сколько их спасается на этих кручах!.. Мирские люди и не знают, что творится у нас на Афоне во имя их спасения и во славу Божью».

Разве мог я в эти минуты не согласиться со словами моего спутника, так хорошо понимавшего великое значение небольшого, но замечательного уголка земли, пребыванию на котором он и сам посвятил свою жизнь.

И мы шли дальше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.