Кираши

От келийки отца Феодосия на Каруле мы направились к Кирашам, или келлии Св. Георгия, куда нас любезно согласился проводить карульский житель отец Иоиль, знавший туда всю нелегкую дорогу. Правда можно было бы избежать сухопутного движения и отправиться к намеченной цели на лодке, вдоль причудливо извилистых берегов. Но на этот раз наше плавание оказалось невозможным вследствие каприза морских вод: они были покрыты «фортуной», т. е. волнением, которое и заставило нас решиться на путешествие более утомительное, но верное.

– Фортуна может помешать нам попасть в Кираши вовремя. Иногда с волнами приходится бороться часами, – пояснил отец Иоиль. – Лучше уж пойдем по скалам. Конечно, трудновато вам будет с непривычки, но Господь поможет!

Отец Иоиль был прав. После выхода из гостеприимной келлии отца Феодосия идти в сторону Кирашей оказалось не легко, в особенности после того как южное солнце сменило свои утренние лучи на дневные. А от них не могли нас защитить нависшие над тропинкой скалы, вследствие чего приходилось идти под палящим зноем, становившемся все ожесточеннее по мере восхождения солнца к полуденной точке. Узкая тропинка вилась вдоль отвеса скал, которые, казалось, так и готовы были ежеминутно опрокинуться в темную бездну, вследствие чего путь наш представлялся не только тяжелым, но и опасным. Между тем виды, открывавшиеся перед нами, с каждой минутой становились все красивее и восхитительнее: зеленели, освещенные ярким солнцем, заросли, покрывавшие горы, светилось за ними бирюзовое море, сказочными исполинами стояли над ними громадные горы.

А мы поднимались, изнемогая, все выше и выше. И вдруг – поворот, а за ним спуск в горное ущелье, полное тишины, прохлады и ласкового журчания еще невидимых вод. Еще несколько шагов – и перед нашими глазами открылась видимая причина этой чудесной музыки: горный ручеек бежит по дну ущелья, насыщая все вокруг приятной свежестью и даря силы совсем новой буйно-зеленой растительности, поднимавшейся на его берегах. Не помню, как долго шли мы этим ущельем, вдыхая в себя его чудный воздух, насыщенный бодрящим запахом каких-то незнакомых трав и цветов.

– Здесь замечательно по холодку-то! – простодушно заметил один из монахов. – А дальше еще и лесок будет.

И действительно, вскоре мы вошли в этот «лесок», на самом же деле оказавшийся громадным вековым лесом, жутким и таинственным, тянувшемся далеко во все стороны. Мы долго шли этим лесом по чуть заметной тропинке, которую скорее угадывал своим пустынническим чутьем, а не видел отец Иоиль. Но удивительно прекрасен был этот лес, как бы самим Богом предназначенный для пустынников и отшельников. Кругом – ни человеческого жилья, ни пастбищ домашнего скота, ни окриков пахарей, ни встречных путников на узкой и извилистой тропинке. И везде только одна жуткая, таинственная тишина, лишь изредка нарушаемая грохотом отвалившегося с соседних скал камня или монотонным журчанием источника.

Не помню, сколько времени мы шли среди этого лесного векового царства, то роскошно-сказочного, то грандиозно-сурового. Помню только, что путешествие это под конец меня утомило до крайности. Дошло до того, что я уже едва передвигал ноги, делая каждый шаг с большим усилием и напряжением. А крупные дорожные камни, покрывавшие тропинку, постоянно выскальзывали из-под ног, приближая меня к падению. Вечер, между тем, уже приближался. Из лесной чащи все сильнее веяло его прохладной сыростью. Но, будучи готов каждую минуту попросту свалиться на землю от усталости, я уже начинал отчаиваться. А келлии Св. Георгия, к которой лежал наш путь, все не было и не было, несмотря на то что шедший впереди отец Иоиль неоднократно утешал меня, говоря, что она находится совсем уже близко.

– Вот, вот перевалик небольшой, а за ним и спуск к келлии. Теперь до нее, право же, рукой подать!

Но вместо этой «рукой подать» я только видел перед собой новые подъемы в густой лес, тянувшийся, казалось, на бесконечное число километров. Наконец тропинка пошла по более ровному месту, сделалась как будто более широкой и утоптанной. И спустя еще немного времени далеко внизу показалась давно желанная келлия, паломничество к которой было совершено с таким трудом.

Мы уже достигали нашей цели. Не прошло и нескольких минут, как я уже находился в обществе гостеприимного, радушного и простого старца отца Дорофея и кирашанских братий, вскоре заставивших меня совсем позабыть о всех трудностях путешествия в эту далекую обитель южного Афона.

* * *

После ужина, завершенного вечерней молитвой, я долго еще не ложился спать, любуясь из окна моей келийки чудной ночью, звездным небом и доносившимся шепотом моря. С мягкой звучностью пела ночная птица. И эти звуки в тишине чудесного вечера как-то успокаивали после утомительного дня.

Невыразимы чувства, охватывающие паломника в этой уединенной келлии у подножья вершины Афона. Так и слышится гимн хвалы и благодарения Творцу Вселенной, воспеваемый Ему самой природой Афона, заключающего среди своих лесов и скал столько дивных чудес.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.