706

706

В этом послании от 4/17 ноября 1921 г., в частности, говорилось:

"...Совершая богослужение по чину, который ведет начало от лет древних и соблюдается по всей Православной Церкви, мы имеем единение с Церковью всех времен и живем жизнью всей Церкви... При таком отношении пребудет неизменным великое и спасительное единение основ и преданий церковных......Божественная красота нашего истинно назидательного в своем содержании и благодатно-действенного церковного богослужения, как оно создано веками Апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраниться в Св. Православной Русской Церкви неприкосновенно, как величайшее и священнейшее Ее достояние..." (цит. по книге: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России; переписка и позднейшие документы о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. М., 1994. С.181).В утверждении Новоселова, что патриаршее послание "не возымело силы", содержится некоторое преувеличение; это можно проиллюстрировать признанием идеолога "прогрессивного" духовенства А. Введенского, сделанным им в 1923 году - апогее обновленчества в Русской Церкви: "Под влиянием Петра Полянского Тихон подписывает декрет, запрещающий какие бы то ни было новшества в Церкви под угрозой самых крайних мер церковного взыскания. Декрет рассылается по всей России и особый отклик находит в Петрограде. Здесь почти поголовно всем духовенством этот декрет приветствуется как кладущий наконец предел неугодному реакционерам явлению. Однако этот же декрет, являющийся апогеем тихоновского консерватизма, явился и переломным моментом в истории тихоновщины. Он оказался психологически неприемлем для многих. В Москве протестует в лицо самому Тихону священник Иоанн Борисов. В Петрограде к митрополиту Вениамину с протестом против действий Тихона и его отправляется депутация из архимандрита Николая Ярушевича, протоиереев Боярского, Сыренского, Белкова, Кремлевского и меня. <...> В Вениамине сочувствия мы не встретили. Более того, он отнесся к нам враждебно, не поняв нас. Но в разговоре, когда мы выяснили ему весь ужас, который несет за собой декрет Тихона, все же получили его благословение служить и работать по-прежнему, невзирая на волю Тихона. Это был своего рода революционный шаг со стороны Вениамина. По другим епархиям декрет Тихона принимается к сведению и исполнению. Некоторых охватывает отчаяние - сознание бесплодности пастырского делания, лишенного творчества и инициативы, как того требовали дух и буква тихоновского циркуляра. Прот. Боярский хочет уйти от активной работы, другие решаются не подчиняться ни за что, утверждая, что этот декрет затрагивает их религиозную совесть. А, в общем, все это единицы. Мрачные оо. протоиереи и черносотенцы-епископы торжествуют. Тягостно даже вспоминать этот период" (Введенский А. Церковь и государство. М., 1923. С.241-242).