Читайте также
КАФИСМА ДВЕНАДЦАТАЯ
Молитва Давиду, 851 Приклони=, Го=споди, у=хо Твое=, и услы=ши мя, я=ко нищ и убо=г есмь аз. 2 Сохрани= ду=шу мою, я=ко преподо=бен есмь: спаси= раба= Твоего=, Бо=же мой, упова=ющаго на Тя. 3 Поми=луй мя, Го=споди, я=ко к Тебе= воззову= весь день. 4 Возвесели= ду=шу раба=
КАФИСМА ДВЕНАДЦАТАЯ
Молитва Давиду, 85
1 Приклони, Господи, ухо Твое, и услыши мя, яко нищ и убог есмь аз. 2 Сохрани душу мою, яко преподобен есмь: спаси раба Твоего, Боже мой, уповающаго на Тя. 3 Помилуй мя, Господи, яко к Тебе воззову весь день. 4 Возвесели душу раба Твоего, яко к
Глава двенадцатая
Смутился не один швейцар. Скоро все, кто только имел отношение к архиерейскому дому, заговорили про действия архиерея. Судили, рядили, строили всевозможные догадки. Разговорам не было конца, потому что каждый день приносил что-либо новое. Больше всего
Глава двенадцатая
Тем временем, как все это происходило, псы взвыли и взметались до потери всякого повиновения. Даже арапник не оказывал на них более своего внушающего действия. Щенки и старые пьявки, увидя Сганареля, поднялись на задние лапы и, сипло воя и храпя,
Глава двенадцатая
Откровенно признаться – я не утаю, что был в очень мечтательном настроении, которое совсем не отвечало задуманному мною плану. Но, знаете, к тридцати годам уже подходило, а в это время всегда начинаются первые оглядки. Вспомнилось все – как это
Глава двенадцатая
Жена Лапутина, которой они сделали предложение в заштопанном фраке, была еще щекотистее мужа и обожала важность. Сами они оба были не бог весть какой породы, а только отцы их по откупам разбогатели, но искали знакомства с одними знатными. А в ту пору у нас
Глава двенадцатая
Если писатель начинает обрисовывать внешность выведенных им лиц в конце своего рассказа, то он достоин порицания; но я писал эту безделку так, чтобы в ней никто не был узнан. Поэтому я не ставил никаких имен и не давал никаких портретов. Портрет же княжны
Глава двенадцатая
Дурная репутация Селивана давала мне большой апломб между моими пансионскими товарищами, с которыми я делился моими сведениями об этом страшном человеке. Из всех моих пансионерских сверстников ни один еще не переживал таких страшных ощущений, какими я
Глава двенадцатая
Я тогда ни за что не хотел, чтобы Сакен допускал, будто я простил и скрыл полученную мною пощечину из-за того, чтобы мне можно было на службе оставаться. Ужасная глупость! Не все ли это равно? Теперь это кажется смешно, а в тогдашнем диком состоянии я в
Глава двенадцатая
Тем временем, как все это происходило, псы взвыли и взметались до потери всякого повиновения. Даже арапник не оказывал на них более своего внушающего действия. Щенки и старые пьявки, увидя Сганареля, поднялись на задние лапы и, сипло воя и храпя,
Глава двенадцатая
Кокошкин обратился к инвалидному офицеру:– Вы спасли этого человека, рискуя собственною жизнью?– Точно так, ваше превосходительство.– Свидетелей этого происшествия не было, да по позднему времени и не могло быть?– Да, ваше превосходительство, было
Глава двенадцатая
Я тогда ни за что не хотел, чтобы Сакен допускал, будто я простил и скрыл полученную мною пощечину из-за того, чтобы мне можно было на службе оставаться. Ужасная глупость! Не все ли это равно? Теперь это кажется смешно, а в тогдашнем диком состоянии я в