ГЛАВА VII ЗАПЕЧАТЛЕНИЕ 140.000 СЫНОВ ИЗРАИЛЕВЫХ

ГЛАВА VII

ЗАПЕЧАТЛЕНИЕ 140.000 СЫНОВ ИЗРАИЛЕВЫХ

Седьмая глава представляет собой эпизодическое отступление, нашедшее себе место между снятием шестой и седьмой печатей. Она посвящена особой теме, именно запечатлению избранных и связанному с ними видению прославленных в небесах. В порядке же изложения, как и в общем контексте, она вся примыкает к ряду видений, связанных со снятием шестой печати, и их продолжает. Перед лицом катастроф и ужасов гибельных Промысел Божий избирает и отмечает спасаемых. Глава открывается производящим мифологическое впечатление образом «четырех ангелов, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево» (1). По воле Божией, затихает разрушительный ураган вселенной под действием нарочитых ангелов-хранителей космоса, затихает так, что космическая паника, описанием которой кончается предыдущая глава, оказывается преждевременной и преувеличенной. Наступает некая космическая пауза, во время которой происходит появление «иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго» (2). Он обращается к четырем ангелам ветров с запрещением вредить земле и морю, доколе не положим печати на челах рабов Божиих» (3). Физическая причинность жизни мира становится здесь прозрачна для действия сил метакосмических, ангелов-хранителей вселенной. Оба эти миропонимания между собой не противоречат и не исключают одно другого, но между собой могут и должны быть совместимы в христианском миропонимании. Ангелы-хранители твари, исполняющие волю Божию, суть не сверхкосмические силы, но космические же агенты, и сами принадлежащие к тварному миру, хотя и к иному, высшему его духовно-душевному аспекту. Оккультизм на своем языке, большею частью безбожном, хотя и спиритуалистическом, истолковывает эту духовную сторону жизни мира в качестве духовной иерархии космических сил. В этой иерархии, наряду с иерархизмом, нет сверхиерархического, божественного начала, нет Бога. Но сама эта мысль если не тождественна, то параллельна христианскому миропониманию и с ним встречается. Природная связь мира есть не только физическая и эмпирическая, но и духовная, метаэмпирическая. Такова общая идея, которая выражена в этих образах ангелов ветров, творящих волю Божию и повелевающих мировыми стихиями в их собственной природе. Здесь намечаются и иерархические различия ангелов, с одной cтороны, как служебных духов, «держащих четыре ветра земли», а с другой — «ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живого» (2), Который повелевает ангелам ветров «не делать вреда» в мире.

Итак, вопреки общей безнадежности и гибели, совершается запечатление избранных. В чем бы оно ни выражалось (это не имеет значения), во всяком случае, оно знаменует мистическую реальность, избрание и нарочитое благословение и охранение Божие. Это запечатление, очевидно, требует для себя некоторого психического времени, для чего и приостанавливается разрушительное действие космических бурь. Совершается ли это на основании предведения Божия об их свободном самоопределении, или же силой помощи Божией, проистекающей из божественного избрания и предопределения, или же, наконец, это есть синергическое соединение того и другого, opere operantis или же opere operato, или же и то и другое? Очевидно, именно это последнее. Благодать не насилует, но вспомоществует. Человек не есть вещь или механизм, который заводится внешней, ему посторонней и чуждой силой, но живое существо, которому свойственно открываться и закрываться, когда Господь, стучится в двери сердца. Запечатление должно быть, поэтому понято как облагодатствование того достойных, как бы оно ни совершалось (о чем ближе умалчивается). В ведении Божием достойных того имеется определенное число — 144.000, которое выражает некоторую полноту и мистическую совокупность: 12 ? 12 ? 1000 (это же число еще раз повторяется в Откровении в применении к девственникам (гл. XIV, 3), очевидно, в том же значении, хотя и ином применении). Эти запечатленные избираются из всех колен Израилевых. Такое избрание представляет собою факт первостепенного мистического и догматического значения, которое еще безмерно возрастает на фоне антихристианского гонения на Израиля. Последнее же, конечно, находится в скрытой или открытой связи и с общим гонением на христианскую Церковь. Церковь Христова есть Новый Израиль, она утверждена на основании апостолов и пророков, «сушу краеугольну Самому Христу», сыну Авраама, сыну Давидову. Она не только не может быть оторвана от своего иудеохристианского корня, но незримо пребывает в соединении с ним даже и тогда, когда Израиль находится еще в состоянии отвержения, ибо хранится его «святой остаток», к которому и через который и «весь Израиль спасется». Поэтому судьбы Церкви в лице избранных изображаются как запечатление двенадцати колен Израиля, примем каждое имеет свою апостольскую 12-рицу, 12.000 запечатленных (5-8). Запечатление Израиля должно быть поставлено в связь и с пророческим обетованием ап. Павла (Рим. IX-XI) о том, что ожесточение Израиля произошло лишь до полноты дней, но «весь Израиль спасется», ибо в нем всегда хранится святой остаток. Непреднамеренная или же, что и более правдоподобно, преднамеренная двойственность смысла слов о запечатлении сынов Израилевых, хотя и не заставляет, но, по крайней мере, позволяет думать, что оно относится к Израилю даже в состоянии отвержения. Этот святой остаток, чрез спасение которого спасется и «весь Израиль», хранится в лоне Авраама и его потомков. И, по смыслу пророчества Апокалипсиса, удерживается и его избранность и запечатленность. Судьба Израиля остается средоточием истории Церкви, и в ней ничего решающего не может совершиться без и помимо этого самого важного решения — Израиля о себе самом. Поэтому отнюдь не является случайным, но самоочевидным это запечатление, как бы его ни понимать, в расширенном или узком смысле. С этим вопросом мы еще встретимся ниже. Эти запечатленные «сыны Израилевы», по крайней мере, по тексту Откровения, даже не должны быть исключительно иудеохристианами (ср. Иез. IX, 3-4). Здесь с таким же основанием можно включать и «духовный Израиль», всю церковь языков, поскольку однако ее можно разделять на колена Израиля, как это делается в запечатлении. Это расширенное понимание однако не умаляет того исключительного и первенствующего значения в Церкви 12-ти колен избранного народа, в которых совершается запечатление. Эта связь древнего Израиля с новым, выражающая господственное значение в Церкви его судеб, подтверждается и тем, что потрясающе-величественное прославление Бога и Агнца в небесах, которое следует за этим запечатлением 12-ти колен Израиля, исходит от всех племен, народов и языков, является вселенским. И это качество вселенскости дается этому прославлению, очевидно, в связи с тем, что средоточием его являются 12 запечатленных колен Израилевых, а с ними и в лице их и всей Церкви, духовному Израилю. Такова неизбежная и неумолимая последовательность пророчества. Запечатление состоит в особом промыслительном водительстве и ограждении во времена испытаний, которые, в сущности, распространяются на все существование Церкви. К чему оно относится? К спасению ли от телесных страданий и смерти как таковых? Едва ли, прежде всего потому, что мученичество за Христа есть и прославление и спасение, которое ублажается в видении второй части (9-17) той же главы. Поэтому такова истолкование было бы прямым противоречием, хотя в отдельных случаях, по особому смотрению Божию, применимо и оно. Скорее сюда относится охранение и помощь в духовных искушениях и соблазнах, которыми изобилуют времена антихристова гонения на Церковь. Однако даже и это еще не есть прямое значение запечатления. Здесь же, прежде всего, по общему контексту следует видеть прямые воздействия и на демонические силы, которые окажутся бессильны относительно запечатленных. Вообще его можно понимать во всех трех значениях. Во всяком случае, следует признать, что это запечатление само по себе представляет некую промыслительную тайну смотрения Божия, которая остается неведома для людей, помимо прямого откровения. Поэтому же и самое запечатление не поддается тому, чтобы его можно было приурочить к какому-нибудь определенному времени или же им ограничить. Не следует ли вообще считать, что существование таких избранных и запечатленных, как и самое их запечатление, может быть рассматриваемо как относящееся вообще к истории Церкви во все ее времена — и есть в этом смысле факт, так сказать, не количественный, но качественный, событие не единократное, но типологическое. Оно означает наличие некоей спасительной ограды внутри Церкви для избранных.

Далее следует остановиться на самом перечне отдельных колен и некоторых его особенностях. Первым здесь называется колено Иудово (а не Рувимово), по иерархическому, а не плотскому старшинству, конечно, потому, что Господь родился по плоти от колена Иудова. При перечислении колен пропускается Даново (по еврейскому преданию: Test. Dan., V, 6-7, сатана называется князем Дана, по христианскому же суеверию, из него произойдет антихрист. [35] Этот пропуск восполняется Манассией, который называется наряду с Иосифом. Порядок имен разных колен также несколько отступает от кн. Бытия, XLIX.

Это запечатление избранных от двенадцати колен Израиля, плотского или духовного, или же от обоих, в символическом количестве 12-ти тысяч от каждого, совершается пред лицом всех грядущих ужасов и испытаний и, конечно, призывает к бодрствованию и неустрашимости во время гонений. Оно означает, что в мире хранится «святой остаток», ведомый Богу, и он неистребим, и это особенно важно знать в те времена, когда совершается гонение на Израиля, стремящееся к его полному истреблению. Злая воля человеческая встречается здесь с божественным запечатлением, и она бессильна противустать ему.

Вторая половина VII-ой главы (9-17) представляет собой величественную, грандиозную картину небесного торжества мучеников, которая имеет послужить, конечно, к величайшему утешению и ободрению для верующих. Тайнозритель видит, как «великое множество людей, которого никто не мог бы перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих» (9). Это — вселенская церковь мучеников всех времен, племен и народов. Чрез земные ужасы и страдания совершается их небесное прославление и торжество. «Это те, которые пришли от великой скорби: они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца» (14). Это есть вместе и ответ на безответные, казалось бы, вопрошания о том, как и почему попускаются страшные гонения и скорби, подобные попущенным в течение четверти века на нашей родине. Для них самих лишь в небесах раскрывается весь смысл и сила происходящего на земле, плод их многострадания и долготерпения. «Они восклицали громким голосом: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу» (9). И этому славословию земли вторят и силы небесные: «и все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали вред престолом на лица свои и поклонились Богу, говоря: аминь. Благословение, и слава, и премудрость, и благодарение, и честь, и сила, и крепость Богу нашему во веки веков. Аминь». [36] Такова эта небесно-земная теодицея. Одной из основных черт Откровения является эта двойная перспектива, параллелизм совершающегося на небе и на земле, все оно, в этом смысле, есть как бы некий диптих, имеющий верх и низ, включающий небо и землю. Для нас, живущих на земле, закрыто небо и совершающееся в небесах вместе и одновременно с известными нам земными событиями. В этом двойном зрении выражается тайновидческий и пророческий характер Откровения, созерцания которого содержат ответ Божий на человеческую скорбь и изнеможения на земле. И эти образы надо принимать во всей их пророчественной и догматической силе, в них раскрывается история Церкви в мире, в связи с земной историей человечества, содержится, по крайней мере в некоторых сторонах, христианская философия всемирной истории. В отношении именно к этой теме Откровение вообще есть книга в Библии, в своем роде единственная, потому что, хотя и в других священных книгах Ветхого и Нового Завета и содержатся отдельные тексты и пророчества, относящиеся к истории, но нигде мы не встречаем подобного параллелизма, свойственного этому пророческому диптиху.

Каковы же эти откровения, которые относятся к предстоящим пред престолом Божиим мученикам? «За это они пребывают (ныне) пред престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них, они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной. Ибо Агнец, который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу от очей их» (17). Обращает внимание, что для них это есть уже последний суд Божий, совершающийся уже в небесах, прежде всеобщего воскресения и страшного суда на земле. Это есть прославление святых в небесах, их небесная канонизация. Это и к ним, очевидно, относится апостольское слово «о пришествии Господа нашего Иисуса Христа со всеми святыми Его» (1 Фес. III, 13), «когда Он приидет прославиться во святых Своих и явиться дивным в день оный» (2 Фес. I, 10), и не о них ли, в числе других, сказано, что «святые будут судить мир» (1 Кор. VI, 2). Мы уразумеваем это как некое восполнение слова Христова (Мф. XXV) о Страшном Суде Его, который совершается не только на земле, перед лицом всего человечества, но начинается и ранее того, в небесах, судом «предварительным», который по существу является, однако же, и окончательным, по крайней мере, для избранных. (Об этом еще будет речь ниже).

Итак, одновременно с общими судьбами историческими совершается и предварение суда чрез запечатление избранных на земле и прославленных в небесах. Остается еще прибавить, чтобы исчерпать существенное догматическое содержание этой главы, что здесь свидетельствуется не только об оправдании и прославлении, но и о уже предначинающемся блаженстве святых в небесах, т. е. ранее всеобщего преображения мира, и даже как будто от него независимо. Не может при этом не поражать то, что оно описывается буквально в тех же выражениях, как и блаженство святых на новой земле и под новым небом в заключительной главе Откровения, XXI-ой. Именно уже здесь говорится, что «Сидящий на престоле будет обитать в них, и Агнец, который среди престола, будет пасти и водить их на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их» (VII, 15-17). Но и здесь повторяется: «Се скиния Бога с человеками, и Он будет обитать в них, и отрет Бог всякую слезу с очей их» (XXI, 3-4) и т. д. Отсюда нужно заключить, что и вообще следует, очевидно, усложнить наши представления относительно загробного пира и Страшного Суда и последних судеб человечества. К этой мысли нам не раз придется возвращаться в догматической экзегезе Откровения.

Последнее догматическое наблюдение, которое мы можем вынести из содержания этой главы, состоит в том, что запечатление относится вообще к избранным сынам от 12-ти колен Израиля, т. е., в первую очередь, к церкви иудеохристианской (хотя сюда может быть включен не только плотский, но и духовный Израиль, что, однако, не умаляет первенствующего значения первого), а затем и церкви мученической. При этом, кроме апостольского чина, вообще умалчивается о других «чинах» святых, которые имеются в наших теперешних «святцах». Этим, конечно, они не умаляются, и не упраздняется их собственное прославление, однако оно поставляется на свое собственное, не первое, иерархическое место. Может быть, такое отношение даже и не вполне соответствует духовным вкусам позднейшего времени, которому стали ближе и доступнее другие образы святости, аскетического или иерархического характера, однако это все-таки остается так. Во всяком случае, по Откровению, именно мера мученичества, телесного, как и духовного, поскольку последнее наличествует в аскетическом подвиге, определяет и самую меру святости. Эту истину не мешает заметить и усвоить также и нашей современности.

Первые шесть печатей означают тайны судеб мира не столько в событиях или свершениях, сколько в отдельных чертах или свойствах. За снятием печатей следует семь труб, которые выражают собой уже известные события, последовательно наступающие в истории мира, так что отсюда она, собственно, начинается.