Посещение храма Лк. 2, 41–51

Посещение храма

Лк. 2, 41–51

Из назаретской жизни Иисуса Христа евангелист Лука повествует об одном весьма замечательном событии – посещении Иерусалимского храма. Оно ясно показывает, как Божественный Отрок, возрастая и укрепляясь духом, живо сознавал высокое достоинство и всемирное значение Своего служения. При этом случае произнесены Им первые слова, передаваемые нам Евангелием, в которых Он высказал, что, кроме семейственных отношений к Своему мнимому отцу и Своей Пречистой Матери, у Него есть еще высшие отношения к Отцу Небесному, пославшему Его в мир для великого дела (Ин. 4, 34). И это исполнение воли Своего Отца (Ин. 5, 30), еще в отроческих годах, Он ставит выше повиновения земным родителям, хотя также на деле показывает, как важен долг и семейственного послушания.

По закону Моисея каждый израильтянин обязан был являться в Иерусалимский храм для поклонения и принесения жертвы Господу три раза в год – в праздники пасхи, пятидесятницы и кущей (Втор. 16, 16; Исх. 23, 15–17; 34, 23). Эта заповедь особенно строго соблюдалась относительно праздника пасхи, который все взрослые евреи встречали и проводили в Иерусалиме. Эти ежегодные путешествия в святой город были необязательны для женщин (Исх. 23, 17), но многие из них по чувству благочестия сопутствовали своим мужьям и родственникам брали с собою также и детей. Евангелист замечает, что именно Иосиф и Пресвятая Дева Мария каждый год ходили в Иерусалим на праздник пасхи, а когда исполнилось Иисусу двенадцать лет, – и Он пошел с ними. Возраст, которого достиг Божественный Отрок, имеет у евреев особенное значение, составляя переход к летам зрелости: в эти годы отец обыкновенно приводил своего сына в синагогу, где принимали его как нового члена общества, который обязан был уже подчиняться всем предписаниям закона, почему и назывался «сыном заповеди». С этого же времени отец приучал своего сына к занятиям, доставлявшим средства пропитания, или, как говорит древнее еврейское предание, «вводил в жизнь свою».

Праздник пасхи был одним из торжественнейших праздников израильского народа, потому что с ним было соединено воспоминание о чудесном избавлении от египетского рабства (Исх. 12, 3-20; Лев. 23, 5–8; Чис. 28, 16–25; Втор. 16, 1–8). Он состоял из пасхальной вечери, происходившей четырнадцатого числа первого весеннего месяца, и седмицы опресноков, начинавшейся на другой день после вечери. Первый и последний день этой седмицы были особенно святы, так что все богомольцы, стекшиеся в Иерусалим, считали своей обязанностью провести эти дни в храме, где при звуке труб и пении священных песней были приносимы Богу благодарственные жертвы. Пасхальное торжество увеличивалось еще тем обстоятельством, что оно совпадало с началом жатвы: на второй день праздника приносили в храм первый сноп сжатого хлеба (Лев. 23, 10–11). В это время года вся страна представляла восхитительный вид: тут и там виднелись полосы засеянных хлебом полей, зеленели поляны, покрытые травою и цветами, и деревья были одеты густой листвой.

Путешествие в Иерусалим было не только назидательно, потому что удовлетворяло благочестивому чувству, но и приятно разнообразило обыденный порядок жизни. Из всех частей Палестины направлялись к Иерусалиму многолюдные толпы богомольцев, состоявшие из людей разных званий, возрастов и обоего пола: они шли так же, как и теперь путешествуют на Востоке, кто пешком, кто на коне, муле, верблюде или осле, – мужчины, женщины и дети. Жители Галилеи, и в частности Назарета, должны были проводить в дороге несколько дней. Для отдыхов и ночлегов путешественники располагались у источников и колодцев, и здесь разводили огонь и готовили себе пищу. Часто пустынные дороги и уединенные места остановок оглашались хорами стройных и звучных голосов, воспевавших псалмы, известные под именем «песней степеней», или восхождений (Пс. 119–133). Это радостное настроение не омрачалось никакими заботами и опасениями, потому что Сам Бог обещал путникам полную безопасность оставленной ими дома собственности (Исх. 34, 24). Приблизившись к Иерусалиму, путешественники расходились по селениям, окружавшим его, потому что не все могли найти себе помещение в городе; иные даже располагались просто в шалашах, сделанных из древесных ветвей. По окончании праздника толпы богомольцев двигались в обратный путь, и при этом жители одного и того же города или селения старались держаться вместе. Несмотря на это, при многолюдстве и растянутости каравана путешественников на большое расстояние, не трудно было растеряться в дороге и особенно легко было не заметить отсутствия детей, которые обыкновенно перебегали от одного кружка к другому. В таком случае путники не иначе могли собраться вместе и опять прийти в порядок, как во время остановки для отдыха или ночлега.

Пришедши в Иерусалим с Иосифом и Матерью Своею, Иисус увидел город, освященный великими событиями жизни народа Божия и памятью древних царей и пророков, – увидел храм, величественно возвышавшийся над городом. Века прошли, одни поколения сменились другими, но слава города и храма еще не померкла, так что можно было воскликнуть: какие камни, какия здания (Мк. 13, 1)! Можно было подивиться, как и храм был украшен дорогими камнями и вкладами (Лк. 21, 5)! Но кто измерит глубину чувств Иисуса при виде этого города и этого храма, которые скоро сделаются местом Его общественной деятельности? Всеведущей зрел, что богоубийственный город, не узнавший времени посещения своего (Лк. 19, 44), и храм, исполнивший свое назначение, обречены на разрушение; Он зрел, что все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне (Мк. 13, 2). Не знали жители Иерусалима, какой Путник пришел в город их; не знали священники и учители иудейские, кто этот Отрок, но Иисус, оставляя события развиваться путем, предуказанным свыше, пожелал сделать Свое посещение города и храма поучительным не только для ученых законников иудейских, но и для Иосифа и Пресвятой Матери Своей, а посему, когда они по окончании праздника, пошли домой, остался в Иерусалиме. Он скрыл от них Свое намерение, потому что в противном случае любовь их не позволила бы им разлучиться с Божественным Отроком.

Отправясь из Иерусалима в многолюдной толпе богомольцев, Иосиф и Мария дорогою заметили, что с ними нет Иисуса, но успокаивали себя предположением, что Он идет впереди или позади с другими. Одни путники могли отправиться в дорогу несколько ранее, а другие – почему-либо замедлить в надежде настигнуть их; естественно было думать, что Иисус идет с другой группой родственников и знакомых, под охраной их, и присоединится к Иосифу и Своей Матери на месте ночлега. Первый ночлег путников, по местному преданию, был в селении Махмас, в недальнем расстоянии от Иерусалима, потому что большому каравану в жаркое время и притом в гористой местности невозможно делать больших переходов. Здесь, обойдя все кружки богомольцев, Иосиф и Мария с великой скорбью заметили, что Иисуса нет, и решились возвратиться для поисков в Иерусалим. Прошел еще день обратного путешествия в город, – томительный день, потому что тягости пути увеличивались для Иосифа и особенно Пресвятой Богоматери беспокойством о безвестном отсутствии Божественного Отрока. Не найдя Его дорогою нигде, они сначала не находили Его и в Иерусалиме: можно представить, как безуспешность поисков должна была болезненно отозваться в материнском сердце! Утомленные бесплодными поисками и опечаленные путники пришли в храм, быть может, для того, чтобы излить скорбные чувства свои перед Сердцеведцем. И что же? Здесь, в одной из многочисленных пристроек, окружавших храм, где народные учители собирались, рассуждали между собою и с народом, и поучали желавших слушать их, они нашли Иисуса: Он сидел посреди учителей, слушал и спрашивал их, и в вопросах и ответах Своих выказывал такую мудрость не по летам, что приводил в изумление и учителей, поседевших в изучении закона, и всех свидетелей этой необыкновенной беседы. Радость при виде Божественного Отрока скоро сменилась удивлением, когда Иосиф и Мария заметили, что Он окружен учеными и знаменитыми мужами и что на Него обращено общее внимание, и первая Мария, по свойственной матерям нетерпеливости, обратилась к Нему с словами, в которых слышался нежный упрек: Чадо!что сотвори нама тако, – се отец Твой и Аз боляще искахом Тебе. Иосиф называется отцом Иисуса, по выражению святителя Кирилла Иерусалимского, «за попечительность при воспитании», и под сим названием Богоматерь сокрыла тайну воплощения Христова от тех, которые не знали этой тайны: «о рождении Его от Девы, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – Сама Матерь Его не смела объявлять, потому что, почитая Его рожденным от Девы, не стали бы уже признавать сыном Давидовым, а от сего произошло бы много и других зол». В ответе Своем Матери Отрок Иисус ясно показал, что, несмотря на Свои юные лета, Он понимает Свое призвание: что яко искасте Мене, не весте ли, яко в тех, яже Отца Моего, достоит быти Ми"? Мария наименовала Иосифа отцом Его, а Иисус, устраняя земные и семейственные отношения, указывает Ей на Своего Небесного Отца; как Сын, Он ответствует Ей с любовью, и, как Господь, наставляет Ее. Он выражает также удивление, зачем Иосиф и Мария, зная о совершающейся тайне Домостроительства Божия, искали Его повсюду, а не там, где подобает Ему быть, – не в храме, который есть дом Отца Его. Но, не постигая еще великого служения Христова во всей широте и долготе, глубине и высоте (Еф. 3, 18), Иосиф и Мария не поняли слов Иисуса. Для них ясным казалось только то, что Божественный Отрок по праву называет Бога Своим Отцом, но они не могли проникнуть в истинный смысл слов Иисуса о всецелой преданности воле Небесного Отца, Который послал в мир Сына Своего Единороднаго, да всяк веруяй в Онъ, не погибнет, но иматъ живот вечный (Ин. 3, 16). Впрочем, Пресвятая Дева-Богоматерь, обладая дарами благодати в большем обилии, чем Иосиф, имея ум более возвышенный и чувство более глубокое, слагала все слова Сына Своего в сокровищницу чистого сердца Своего в надежде, что будущее уяснит все неясное и восполнит недостающее.

Несмотря на такое решительное заявление о Своем великом предназначении, Иисус знал, что еще не настало время открытого служения Его, и послушно последовал из дома Отца Небесного в Назарет, под убогий кров жилища древодела. Жизнь Святого Семейства по возвращении домой потекла по-прежнему – тихо и мирно: ни сознание Божества Своего, ни удивление законников иудейских, ни похвалы народа, – ничто не отклонило Божественного Отрока от повиновения мнимому отцу и Деве-Богоматери. Он оставался покорным Сыном их, подавая на все времена пример сыновних добродетелей. Но праведному Иосифу, очевидцу и свидетелю Рождества Богочеловека и последующих чудесных событий, не суждено было дожить до проповеди Его, страданий, смерти и воскресения. Старец скончался, по преданию, 111 лет, перед самым вступлением Иисуса Христа на общественное служение делу спасения рода человеческого. Богоматерь, по кончине земного защитника и покровителя, продолжала жить в Назарете и, несомненно веруя в непреложность обетовании Божиих, ожидала исполнения указаний свыше о Божественном Сыне Своем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.