Неделя 17-я по Пятидесятнице. Исцеление дочери хананеянки
Неделя 17-я по Пятидесятнице. Исцеление дочери хананеянки
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Хананеянка, которая приступила ко Христу, моля Его исцелить ее беснующуюся дочь, – язычница: в то время евреи, единственные, кто верил в Единого Бога, не общались с язычниками, сторонились, чуждались их. И вот эта женщина подходит ко Христу: это уже говорит о том, что она в Нем увидела нечто, чего она не видела в других, что она почуяла нечто в Нем: чутьем, сердцем уловила что-то, что внушило ей доверие и сняло с нее страх, что она будет прогнана.
И она обратилась к Нему со словами, которые мы находим также в Евангелии от Марка на устах слепого Вартимея: Иисус, сын Давида!.. Это уже – исповедь веры: конечно, не во Христа как Сына Божия, но во Христа как рожденного от царственной ветви Давида, из которой должен родиться Спаситель мира: Иисус, сын Давида, помилуй мою дочь! Она беснуется...
А Христос идет Своим путем, молча, не отзываясь на ее крик. И ученики обращаются к Нему: Отпусти ее, – она же за нами следует, как бы преследуя нас этим криком надежды и отчаяния... «Отпусти ее» не значит «прогони»: это значит: Неужели Ты не пожалеешь? Она же тоже человек – или нет? Или нам чуждаться таковых? Разве человеческое горе в язычниках не так же страшно мучительно, как и в нас? Отпусти ее с миром...
И Христос говорит: Я не послан ко всем: Я послан к погибшим овцам израильского дома... Хананеянка же отвечает: Господи! Помоги... Она не отвечает на Его замечание, что Он не к ней послан; она просто верит, что Он ее пожалеет; она не спорит; она не утверждает: Как же так, – я тоже человек! – нет, она просто верит... И Христос испытывает ее веру еще раз; Он эту веру, конечно, знал; и хананеянка, верно, знала Его прозрение; но ученикам, вероятно, надо было измерить глубину веры, на которую способен язычник. Он ей говорит: Нехорошо отнять хлеб от детей и отдать псам... Эти слова кажутся такими жестокими, беспощадными; мне кажется, что их можно понять, если представить себе Спасителя, опустившего Свой взор – внимательный, вдумчивый, сострадательный взор – к поднятым глазам этой женщины; она слышала эти слова – как она слышала и другие жесткие слова – но она слышала их, и одновременно видела лик Божественной Любви, обращенный к ней. И она отвечает как бы с улыбкой: Да нет, Господи! Ведь и собаки питаются от крупиц, которые падают со стола их хозяев... Это можно сказать только из глубины веры и из сознания, что жестокие слова не исходят из черствого сердца.
И Спаситель тут, как в других случаях, на веру отзывается любовью и Своей властью целить, миловать и спасать: О женщина! Велика вера твоя! Да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час. Здесь мы видим еще и еще раз, что нет предела, нет границ Божию состраданию, что Он не делит людей на верующих и неверующих, на своих и чужих: для Него чужих нет – все свои; но вместе с этим Он и ожидает и требует от нас не легковерия, а истинной веры, готовности довериться Богу, но и готовности пробиться к Богу криком, мольбой, верой. И этому мы должны научиться от хананеянки. Аминь.
11 октября 1981 г.