Стих 7-16

Стих 7-16

Празднование воскресного дня в Троаде, воскрешение Евтиха и путешествие до Милита (Толкование к ст. 7-16)

«В первый же день недели, — говорит историк, — когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжал слово до полуночи» (Деян. 20, 7). Это «слово» было, вероятно, разговор, касавшийся главным образом апостола, но не речи, говоренные им, — по крайней мере, так заставляет думать греческий текст стиха. Первые слова приведенного стиха имеют большое историческое значение. Еще прежде Павел советовал Коринфянам — в каждый первый день недели отлагать в общее хранилище — кто что может. Можно полагать, что приведенные слова относятся к празднованию воскресного дня, хотя в них и нет прямого указания на то; и если оно есть, то — первое, какое встречается у апостола. Непризнающие празднования воскресного дня или, по крайней мере, отвергающие идею его божественного и апостольского учреждения ссылаются на те места, в которых апостол говорит о различии дней недели, как остатке иудейства. Но из них нисколько не видно, чтобы Павел говорил здесь главным образом о принципе субботы, как дня, посвященного Господу: он говорит здесь о различии дней недели вообще. Если бы Павел захотел отметить принцип, то высказался бы ясно на этот предмет, так как дело это было весьма важное, и иудействующие воспользовались бы им, чтобы обличить Павла, а между тем мы не видим этого. Празднование субботы не было таким постановлением, которое должно было пасть пред Евангелием: оно было определено одной из десяти заповедей. Что сделал Иисус Христос по отношению к 10 заповедям? Одно из них Он дополняет еще более строгими правилами, напр., запрещение убийства Он распространяет и на запрещение ненависти; заповедь запрещает любодеяние, а Спаситель относит к ней и похотливый взгляд на женщину. О других, не требовавших изменения, Он ничего не говорит. Иные же, как заповедь касательно субботнего дня, Он освобождает от второстепенных и лишних формальностей, освященных законом и преданием. «Суббота сотворена для человека, — говорит Он, — а не человек для субботы». То же говорит об этом и ап. Павел. Он хочет освободить христианина от предписанных законом и дошедших по преданию требований, делающих его рабом субботы, но не отвергает свободного и добровольного исполнения заповеди, созданной для человека, его души и тела, нуждающегося в отдыхе, — и мы видим, что в Троаде он сам принимал участие в праздновании первого дня недели. Замена последнего дня недели первым не служит ли подтверждением христианской свободы и признания принципа праздника? И если эта замена совершилась с ведома и одобрения апостолов, то непонятно, почему люди, верующие в апостольский авторитет, не признают в праздновании воскресного, как и субботнего, дня требования закона божественного. Празднование первого дня недели в Троаде сопровождалось важным случаем. Празднование, по обычаю, происходило в горнице, т. е. в верхней, необитаемой части дома, представляющей просторную комнату, удобную для собрания и вечери. На этот раз собрание было многочисленное, и горница, по словам историка, освещена была многими светильниками. Может быть, обилием их хотели устранить обвинение в скрытности и беспорядках; но историк говорит о них только с целью показать, что произошло от их жару и дыма. Один мальчик, по имени Евтих, сидевший на окне, уснул и «упал вниз с третьего этажа и поднят мертвым». «Павел, сошедши вниз, пал на него и обняв его, сказал; не тревожьтесь, ибо душа его в нем» (Деян. 20, 9-10). Значит, апостол потому не признает мальчика умершим, что был уверен в его воскресении. Когда отрока привели живого, собрание немало утешилось. Значит ли это, что Троадские христиане видели здесь обыкновенный случай и остались ранодушными к нему и что Павел не принимал никакого участия в возвращении отрока к жизни? Нет, сила чудотворения, данная ему Богом, могла удержать душу, еще не покинувшую тела мальчика. Когда же Павел, возвратившись в горницу, возобновил беседу и продолжал ce даже до рассвета, то христиане слушали его, конечно, с усиленным вниманием, чувством уважения, грусти и радости и, наконец, простились с ним. Хотя историк не упоминает о прощании, но мы можем судить о нем по трогательной сцене прощания с пресвитерами Ефесскими в Милите. Впрочем, есть некоторые подробности, изображающие душевное состояние апостола в минуту прощания. «Мы пошли вперед на корабль, — говорит историк, — и поплыли в Асс», чтобы взять оттуда Павла; ибо он так приказал нам, намереваясь сам идти пешком» (20, 13). Зачем Павел пошел пешком, правда, не очень далеко, по пустынному месту? Так как историк не объясняет нам ни цели, ни причины этого, то мы, кажется, не ошибемся, если скажем, что Павел чувствовал нужду уединиться на день или на два и побыть в обществе гораздо лучшем, чем его спутники, беседовать с Богом о великих событиях, ожидавших его или, еще вернее, о том небесном отечестве, куда он должен скоро переселиться.

Итак, спутники ожидали его в Ассе, откуда отправились с ним в Митиленуна остр. Лесбосе. Отсюда они прибыли, на остр. Самос, затем в Трогиллию, а отсюда на следующий день прибыли в Милет. Желая еще раз поспеть в Иерусалим на праздник Пятидесятницы, Павел старался миновать те города, в которых его пребывание могло замедлиться. Но в Милете, прежде, чем оставить Малую Азию, он захотел увидеться, по крайней мере, с предстоятелями церквей, основанных им в этой стране. «Из Милета же послав в Ефес, он призвал пресвитеров Церкви» (Воск. Чт. 1873 г., ч. 2, стр. 104).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.