Подготовка к битве

Подготовка к битве

К весне 2003 года одиннадцати клирикам Лос-Анджелеса были предъявлены обвинения в уголовных преступлениях. В этом году было подано более девятисот гражданских исков против диоцезий Калифорнии. Судьи призывали истцов вести переговоры, чтобы избежать бесконечных процессов. Это не были групповые иски, тем не менее при большом количестве клиентов, действия которых следовало скоординировать, делопроизводство совершалось медленно. Интересы истцов представляло около сорока адвокатов, кроме того, большая фирма Хеннигана тратила много дорого оплачиваемых часов на разные вопросы, а страховые компании, обслуживавшие диоцезии, задействовали своих юристов. Адвокат по уголовным делам Лос-Анджелеса представлял подозреваемых священников. В его интересах было затягивать сроки делопроизводства. Кроме того, Махони нанял фирму, занимавшуюся пиаром (среди ее клиентов была компания Enron), чтобы та заботилась о снижении ущерба[580].

«Обычно при подобных делах после подготовки начинается расследование и назначается дата суда, – объяснял Стив Рубино, юрист из Нью-Джерси, который уже два десятилетия участвует в подаче исков против диоцезий и религиозных орденов. – Вместо этого нам приходилось спорить о том, что именно должно стать предметом расследования. Церковь заявила, что дела священников должны оставаться закрытыми, иначе будет нарушена свобода вероисповедания. Затем они стали оспаривать закон штата, на основании которого мы подавали иски. Это был водопад бумаг».

Рубино вырос в католической рабочей семье и изучал право в Католическом университете, а затем стал готовиться к работе в качестве обвинителя. Он занимался гражданскими делами. Впервые столкнувшись с иском против церкви, он был поражен тем, что здесь преступления остаются без наказания. Подружившись с Томом Дойлем, он «присоединился к странной армии, действующей вне церкви для церкви» – эти слова он сказал мне однажды днем на атлантическом побережье неподалеку от своего дома. В отличие от Джеффа Эндерсона, консерватор Рубино отклонил множество дел из-за проблемы со сроком давности. «Я могу помочь вам получить только одно: деньги, – говорил он клиентам, за дела которых брался. – Вам же необходимо выздороветь и научиться жить хорошо».

«Махони и Хенниган убедили некоторых моих почтенных коллег в том, что за все заплатят страховщики; нам, дескать, удастся все уладить за шесть месяцев, – сердито сказал Рубино. – Это было им выгодно. Судьи не жаждали глубоких расследований по всем этим случаям, они хотели, чтобы дела совершались в должном порядке. Когда Махони сослался на Первую поправку, это всех поставило в тупик. Нам три года пришлось выяснять, есть ли у нас вообще почва для соглашения».

Рубино сотрудничал с Кэти Фреберг, которая работала раньше с Мэнли, в 156 делах относительно 37 преступников. «Вот оно, говорили мы, от этого зависит наше будущее, нам нужно это сделать, – вспоминал Рубино. – Если хочешь что-то исполнить, у тебя нет выбора: нужно действовать с позиции силы. У защиты было преимущество: на нее просто работало больше людей. Каждому из нас пришлось занять по $2 миллиона, и мы не просто занимались этим делом, мы погрузились в него по уши, как люди занимаются своим домом, собаками и кошками или автомобилями. Епископы уважают тебя только тогда, когда ты наносишь им удары непрерывно. Тебе надо постоянно стоять и смотреть им в лицо».

На Страстной неделе 2003 года Мэнни Вега участвовал в голодовке около собора Пресвятой Девы Ангелов: он лежал в спальном мешке под плакатом с надписью «Правду от Бога не утаить». Одна дама, входящая в церковь, прошептала: «Как вам не стыдно, вы всем мешаете». Отец Сильва скрылся в Мексике. (Когда его там нашел телерепортер, священник отрицал свои преступления относительно всех восьми жертв.) Вега продолжал занимать свое место на тротуаре, он не брился, не ходил в душ и не ел. В Страстную пятницу, когда он лежал на бетоне, вдруг появился Махони. Вега встал, но у него закружилась голова от голода, и он упал. Кардинал подал ему руку и дружелюбно сказал: «Вам надо что-нибудь поесть».

– Вы бы то же самое сказали Сезару Чавесу? – ответил Вега.

Махони вздрогнул, вспомнив о легендарных голодовках работников ферм, и удалился.

Позже кардинал несколько раз выходил поговорить с Вегой и другими участниками голодовки из числа жертв. Он приносил извинения (хотя Сильва совершил преступления до того, как он стал местным архиепископом); он открыл для них помещения в соборе. Он предлагал им четки, освященные папой; Вега принял этот дар, о чем потом сожалел: ему стало казаться, что его подкупили. Вега попросил Махони встретиться с ним с глазу на глаз, тот сказал, что, к сожалению, не может этого сделать по юридическим причинам.

В июне 2003 года случилась беда для прокурора округа Стива Кули и главного обвинителя Билла Ходгмена. Верховный суд США на процессе «Стогнер против Калифорнии» 5 голосами против 4 отменил законы Калифорнии, позволявшие в некоторых случаях возбуждать дела против лиц, совершивших сексуальные преступления много лет назад. «Стогнер нас зарезал», – сказал Ходгмен. Среди освобожденных от наказания священников был Майкл Уэмпе, учившийся в семинарии вместе с Махони. Официальное обвинение против него по сорока трем пунктам в растлении малолетних было отклонено. Его предыстория достаточно красноречива.

В мае 1987 года Уэмпе обвинили в сексуальных преступлениях против малолетних. Махони послал его на полгода в терапевтический центр для духовенства в Хемес-Спрингс, штат Нью-Мексико. В 1988 году он назначил Уэмпе капелланом в медицинский центр «Синайские кедры», ни слова не сказав руководителям центра о его прошлом. Позже в том же году двое молодых людей заявили архидиоцезии, что Уэмпе совершил против них преступления, когда они были мальчиками. Священник остался на своем месте, проходя лечение. С 1990 по 1995 год он занимался растлением мальчика в своем офисе в медицинском центре. В 2002 году Уэмпе наконец был уволен, когда открылись его прошлые преступления. Не прошло и года после дела Стогнера, как на Уэмпе поступило новое заявление. Не желая представить документы о лечении Уэмпе, Махони во всем обвинил заведение «Параклит» в Нью-Мексико, которое вынуждено было закрыть свою практику в результате судебных процессов в середине 90-х.

12 февраля 2005 года Махони дал мне по телефону интервью для краткой биографии в National Catholic Reporter. В это время медленно продвигались вперед сотни гражданских дел. Кардинал настаивал на том, что прогнозы экспертов «Параклита» были таковы: если Уэмпе «будет продолжать пользоваться духовным руководством и консультациями, которые сейчас получает, повторных срывов не будет. И они рекомендовали ограничить сферу его служения, сделав его капелланом госпиталя или тюрьмы. Тогда я верил, что это верный прогноз… И лишь когда он уже был отстранен от служения, я узнал, что по чьему-то заявлению против него возбуждалось уголовное дело»[581].

Такое оправдание привел Иоанн Павел на встрече с кардиналами в 2002 году, которое стало надежным алиби: специалисты по лечению таких состояний ошибались, они давали нам дурные советы. А что же случилось с нравственными нормами религиозной жизни? Почему педофилов направляли на новые места, где им были доступны новые жертвы? Махони слишком близко знал некоторых людей вроде Уэмпе. Отец Карл Сатфин дважды жил под одной крышей с Махони около двух соборов на протяжении семи лет до того момента, как в 2002 году Департамент полиции Лос-Анджелеса начал расследование по заявлениям, согласно которым Сатфин растлил в двух семьях по нескольку братьев в каждой. После этого кардинал вынудил его преждевременно уйти на покой. Сатфин учился вместе с Махони в семинарии св. Иоанна на холмах Камарилло. В 1991 году Махони переместил его, когда один мужчина в Фениксе заявил, что Сатфин растлил его вместе с его братом-близнецом в 1970-х. Махони отправил Сатфина в Институт св. Луки в Сьюитленде, штат Мэриленд, но не докладывал о нем властям; в те времена в Калифорнии не считали, что духовные лица должны докладывать о подобных случаях. Затем Сатфин стал капелланом дома для престарелых. В 1995 году он перебрался в дом при соборе Св. Вивианы, где жил Махони, а затем в дом при новом соборе Пресвятой Девы Ангелов, где и оставался до 2002 года, когда он был отстранен.

«Отец Сатфин – вот еще один пример того, когда прогноз был благоприятным, – спокойно сказал мне Махони. – Среди прочего он служил мужчинам в тюрьме, и потому старый дом священников при соборе в центре города, неподалеку от тюрьмы, был для него удобным жильем, тем более что здесь он был под наблюдением… Все это время абсолютно никто не сообщал нам о его повторных преступлениях». Казалось, кардинал отрешенно относится к тому, что Сатфин совершил.

Монсеньор Ричард Лумис в 1990-х годах был викарием, в чьи обязанности входило расследовать жалобы на сексуальные преступления духовенства. Против него самого был подан гражданский иск, как 23 февраля 2004 года писала Мэри Грент, лидер калифорнийского отделения Сообщества жертв священников, в письме к Отделу защиты детей и юношества Конференции епископов США в Вашингтоне.

Хотя монсеньор Лумис подозревался в покушении на растление, церковь признала его невиновным – в основном на том основании, что нашелся только один свидетель обвинения. 8 февраля этого года СЖС оставило свои буклеты в церкви [Лумиса], что вызвало лишь насмешки и презрение прихожан. Однако благодаря такой огласке еще одна жертва монсеньора Лумиса заявила о себе, так что этого было уже достаточно, чтобы 15 февраля, неделю спустя, отстранить Лумиса от служения[582].

«Этот случай показывает, что наши процедуры дееспособны, – сказал Махони в своей мягкой и невозмутимой манере. – Если существуют убедительные доказательства и наш совет считает, что подозреваемого следует отстранить от служения, как произошло в данном случае, я действую в соответствии с его рекомендацией». Однако этого бы не произошло, если бы не буклеты СЖС. «Знаете, я не помню точно последовательности событий. Все эти проблемы с гражданскими исками 2002–2003 годов объясняются тем, что нам были неизвестны имена жертв и мы не могли как-то поговорить с ними».

Как сказали мне юристы, у них было принято называть церковь «имярек», «Джон Доу» и тому подобными условными именами.

По сообщению архидиоцезии, $4,871 миллиона пошло «на оплату деятельности юристов и другие расходы, связанные с исками о сексуальных преступлениях в финансовом 2004 году. На 30 сентября 2004 года Архидиоцезия получила $4,070 в качестве компенсации судебных расходов и урегулирования» от страховых компаний. Это означало, что $801 тысяча была взята из церковных фондов. Страховые компании в соответствии с условиями страхования оплатили дорогостоящую деятельность фирмы Майкла Хеннигана. В январе 2005 года три страховые компании обратились в суд с просьбой освободить их от страховых обязательств на том основании, что архидиоцезия отказывается выдать им необходимые документы. В ноябре судья Верховного суда Калифорнии Хейли Фромхольц, добросовестный служитель закона, стремящийся ускорить ход сложных дел, вынес решение в пользу архидиоцезии.

В своем «Отчете перед народом Божиим» от 2004 года Махони говорил: «Я признаю мои собственные ошибки», – но не уточнял, в чем они заключались. В отчете говорилось об обвинениях против некоторых из числа 113 священников и 130 монахов, диаконов и семинаристов в течение последних семидесяти лет. Там говорилось без указания имен, что 16 священников были обвинены ложно. «Я, ваш архиепископ, обязан сделать все, что в моей власти, ради предотвращения сексуальных преступлений со стороны служителей нашей архидиоцезии ныне и в будущем. Чтобы процессы заживления ран и примирения могли двигаться вперед, необходима максимальная открытость»[583].

3 декабря 2004 года завершился процесс урегулирования с первой группой жертв: в результате восьмидесяти семи жертвам в диоцезии Оринджа надлежало выплатить $100 миллионов. «Второго декабря, – вспоминает Стив Рубино, – мы не спали до двух ночи. Мы стояли на том, что не согласны на $99 миллионов. Кэти Фреберг, Рей Баучер и я, мы понимали, что сумма в $100 миллионов станет исторической вехой и повысит уровень компенсаций в других случаях. У нас ушло четыре дня на то, чтобы вынудить церковь и юристов страховых компаний выплатить каждой жертве по $1,2 миллиона. Дело почти доходило до драки. Мы отказались от $99,96 миллиона, потому что здесь не хватало $40 тысяч. Нам нужна была точка отсчета в $100 миллионов. На тот момент мы занимались этим уже третий год».

«Махони оказывал сильное давление на [епископа Оринджа] Тода Брауна, чтобы он на это не соглашался, – говорил мне тогда Баучер. – Махони пытался нас победить».

Однако диоцезия Оринджа, некогда входившая в состав более крупной архидиоцезии Лос-Анджелеса, располагала инвестиционным портфелем на сумму $171 миллион и наличными на сумму $23,4 миллиона, так что была в состоянии расплатиться. Во время процесса епископ Браун приостановил пополнение фонда на строительство нового собора. Юрист диоцезии заявил, что с помощью продажи собственности, резервов наличных денег и займов под залог церковных активов диоцезия сможет выплатить свою часть компенсации, а остальное выплатят восемь страховых компаний. В архидиоцезии Лос-Анджелеса представители 554 пострадавших все еще продолжали вести переговоры. Джорджин Вейро, профессор юридического факультета Лос-Анджелесского университета Лойолы, заметила: «Тут появилось нечто вроде рынка урегулирования вопросов о компенсации, где цены могут повышаться и опускаться». Юрист Хенниган, работавший на Махони, сообщил Los Angeles Times, что некоторые случаи «способны разбить сердце», и предположил, что в пятидесяти самых тяжелых делах присяжные могут вынести решения о выплате $5 миллионов[584].

Эти слова были скрытым сигналом для юристов страховых компаний. Единственный способ заставить страховые компании согласиться на переговоры – это убедить их в том, что отказ от переговоров обойдется им дороже. Это был ход игрока в азартные игры. Страхование уже многие годы покрывало подобные преступления. Но теперь немногие компании готовы были согласиться страховать церкви от последствий дурных поступков священников. Католические диоцезии стали накапливать фонды на подобные случаи, и их сотрудники молились о том, чтобы не появилось новых преступлений. Тем не менее достигнутое соглашение в Ориндже оставило нерешенной главную проблему – церковь не открыла личные дела преступников. Руководители СЖС через СМИ непрестанно требовали, чтобы церковь опубликовала все нужные документы.

В процессе долгих переговоров с судом юристы Махони согласились передать представителям истцов краткие резюме из требуемых дел. Вскоре после этого архидиоцезия начала мощную юридическую борьбу против закона, который позволил жертвам подавать иски. «Мы предполагали, что они не пойдут на это, – жаловался Баучер, сидя в своем офисе в Беверли-Хиллс. – Хенниган – отличный солдат. Он готов держать в руке горящий лист бумаги, чтобы доказать свою лояльность. Этим он хотел успокоить страховщиков».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.