LXXIV

LXXIV

В эти последние страшные дни все покинули Павла.

«Не было со мной никого, при первом ответе моем (на суде)… Да не вменится им! Но Господь предстал мне и укрепил меня, дабы через меня утвердилось благовестие, и услышали язычники. И я избавился от львиных челюстей» (II Тим. 4, 16–17).[83]

– «Вместе со мной заключенный Аристарх и Марк… а также Иуст, – эти оба из обрезанных… единственные… сотрудники (мои)… бывшие мне отрадою» (Кол. 4, 10–11). Это значит: все остальные – должно быть, ученики Петра, – покинули Павла. Может быть, даже Тимофей, любимый ученик его («не имею никого, равно усердного», Флп. 2, 20), устрашившись, бежал. «Постарайся прийти ко мне поскорей», – пишет ему Павел в Троаду (II Тим. 4, 9): значит, все еще на него надеется.

Кажется, была такая минута, когда Павел, в самом деле, покинутый всеми, остался один, как Иисус, в Гефсиманскую ночь. Многие, может быть, оправдывали измену свою словом Господним или только приписанным Господу: «Выйди от нее (Римской Блудницы) народ мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее» (Откр. 18, 4), а другое слово забыли: «Все вы рассеетесь и оставите Меня одного» (Ио. 16, 32).

Павел, – могло казаться людям малодушным, – благовествуя Римлянам-язычникам, даже до кесарева дома, разбудил Зверя в логове и натравил его на Церковь.

Чтобы понять, что происходило в Римской общине, в эти страшные дни, надо вдуматься в слова Павла: «Многие… поступают, как враги креста Христова» (Флп. 3, 18). – «По зависти и любопрению, dia phtonon kai erin, проповедуют Христа не чисто, желая тем отягчить узы мои» (Флп. 1, 16). Вдуматься надо и в слова Петра, или близкого к нему человека, пишущего «Послание Петра»: «Бодрствуйте, потому что противник ваш, диавол, ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить» (I, 5, 8). «Всякую злобу и всякое коварство, и зависть, pht?nous, отложив, возлюбите, как новорожденные младенцы, чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам… потому что Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по Его следам» (I, 2, 1–2, 21). «Знаю, что скоро должен я оставить храмину мою (тело), как и Господь… открыл мне» (II, 1, 14).

Вдуматься надо и в свидетельство Климента Римского, современника и вероятного очевидца тогдашних римских событий:

«…по злобе и зависти (братьев), di? dz?lon kai pht?non, Столпы Церкви, styloi, величайшие и праведнейшие, подверглись гонениям и боролись даже до смерти; по злобе (братьев)… и Петр, пострадав, отошел в уготованное ему место славы; по злобе и зависти, претерпев… увенчался и Павел… Присоединилось же к ним и великое множество избранных (преданных мучителям), все по той же злобе и зависти… в том числе и слабые жены… претерпев несказанное… увенчались победным венцом».[84]

Теми же почти словами говорят оба свидетеля; Павел: «Dia pht?non kai ?rin, по зависти и любопрению»; Климент: «Di? z?lou kai erin, no злобе и зависти».

Вдуматься надо и в свидетельство Тацита. «Схвачены были сначала те, кто открыто объявил себя христианином, а затем, по их доносам, indicio eorum, еще великое множество», – повторяет Тацит, почти слово в слово, свидетельство Климента: «multitudo ingens, poly pl?thos, великое множество».[85]

Нет никакого сомнения, что все эти четыре свидетельства – Павла, Петра, Климента и Тацита – относятся к одному и тому же – к доносам друг на друга христиан Римской общины, во дни Неронова гонения 64 года.[86]

Страшно подумать, что значат эти три слова: «по их доносам». Мученики вчерашние – сегодняшние доносчики. Вот когда «сатана сеет их, как пшеницу сквозь сито».

«Господи! уже смердит, ибо четыре дня, как он во гробе», – это можно было сказать, в те дни, не только о Лазаре.

Петр, может быть, вернувшись в Рим и увидев Павла, понял, что значит: «В Рим иду, чтобы снова распяться»; понял и пошел за Христом – за Павлом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.