Nach Osten!!

Ключевым вопросом внешней политики Москвы к моменту воцарения Иоанна IV был вопрос о контроле над Волжским водным путем. На протяжении последних ста лет его удерживали мусульмане. Причем не какие-то пришлые завоеватели, а собственные, «родные», близкие этнотипически московитам волжские булгары. Мусульманами их сделали персидские купцы. Именно купцы, за которыми стояла материальная и духовная культура одного из крупнейших на тот момент государств, а никакие не кочевые «воины ислама», усвоившие из всего арсенала «восточного» стиля управления только «рубить головы». С этими волжскими булгарами тоже все, ой как непросто обстоит. Что они представляют собой сегодня – тайна сия велика есть, поскольку нет ни одного генетического исследования на эту тему, а уж что это было ДО взятия Казани и Астрахани, и вовсе terra incognita. Купеческое Поволжье во многом сохранило традиции Руси времен Рюрика – веротерпимость и многоукладность, однако в результате усиления православного влияния в Москве + общемировой контекст (успехи турок-осман) все более и более конфликт приобретал характер межконфессионального. Для того чтобы, наконец, положить конец «столетней войне» за Волгу (Москва – Казань), очень пригодилось наследие Византии. Нам трудно сегодня представить себе адекватную картину тогдашнего противостояния – очень много позднейших коннотаций, причем именно спекулятивных коннотаций. Одна из них – образ ислама как некоего «вечного врага» (позднейшее восприятие, закрепленное бесконечными русско-турецкими войнами). Но для Иоанна Васильевича исповедование ислама как таковое, оказывается, вовсе не было поводом для уничтожения. В московском войске, выступившем против Казани, на совершенно законных основаниях были подразделения мишарских татар, и никому в голову не приходило их перекрещивать. Сильно ли они выделялись из общего строя московских стрельцов? Ну, портрет по крайней мере одного «мишарского татарина» есть почти что в каждой второй русской избе – это не кто иной, как Сергей Есенин. От родины поэта (села Константиново Ряз. обл.) до города Касимов (Ряз. обл.), где сохранилась древнейшая на территории России мечеть, – 50 км. Это хорошо объясняет, почему «татаре» так любили воевать именно Рязань. Историки приписывают Грозному загадочную фразу: «Не верь тому, у кого голубые глаза и светлые волосы». Что она означала в этноисторическом контексте XV века? Так что и этнического (опять же позднего, того, которое мы в ХХ веке привыкли вкладывать) значения в названии «татарин» не было. По сути, результатом Казанского и Астраханского походов стало не то, что «русские победили татар», не то, что «православные победили мусульман», а то, что московский клан, возглавляемый потомками Рюриковичей, ориентированный на Южную Европу (Рим), потеснил местные элиты, которые были ориентированы больше на Персию и Восток. Поражение этим элитам было нанесено и вправду сокрушительное. Персия лишилась контроля над одним из ключевых транспортных путей, персидскому влиянию в России (и Европе) был положен конец, и возможность экспансии на север для исламского мира на многие столетия была пресечена. Закат одной из величайших империй своего времени был предопределен.

Косвенным результатом побед московского царя на Волге стала возможность для европейцев (прежде всего, конечно же, русских) осваивать Сибирь.

И тут началось головокружение от успехов.

После успешной «зачистки» на Востоке «грозные очи» царя обратились на Запад. Собрав мощную, по собственным ощущениям, коалицию – собственно Русское царство, Касимовское ханство, Донская орда (тоже как самостоятельный «субъект федерации»!), к которым впоследствии присоединилось и марионеточное Ливонское королевство, Иван Васильевич, помолясь, ринулся наводить порядок на Балтике. А причин-то было хоть отбавляй. Ганзейские купцы, шведы, датчане, интересы которых тесно переплетались с Туманным Альбионом, прочно держали масть на тамошних торговых путях. Дипломатические усилия деда (Иоанна III) дали паллиативные результаты. Но теперь-то дело другое! Эти войска прошагали пол-Азии! (Ну, того, что тогда могло таковой считаться.) Если османы (которые пока сильны) закрыли нам южный путь, то стоит попытать счастья на западном направлении. И в январе 1558 года – понеслось! Поначалу Небесный покровитель благоволил своему неофициальному «крестнику». «Божье воинство» достигло значительных успехов. Пали Нарва, Дерпт и целый ряд других городов и замков. Через 3 года были подписаны Виленские договоры, согласно которым Ливонская конфедерация была ликвидирована, часть ее территории преобразовывалась в вассальное по отношению к Великому княжеству Литовскому герцогство Курляндия и Семигалия, а другая непосредственно вошла в состав Великого княжества Литовского. В 1563 году российским войском был взят Полоцк. В 1566 году в Москве был зван Земский собор, высказавшийся за продолжение войны. Вероятно, это была ошибка. Ошибка, цену которой мы полностью не выплатили, похоже, до сих пор. В 1570 году в войну против России вступила до тех пор нейтральная Швеция, появление общего военного противника сплотило польские княжества (Люблинская уния), и тут, как назло, треснул «татарский» щит России. На стороне поляков выступило Запорожское казачье войско, это позволило османам беспрепятственно терроризировать русский юг. Казаки атамана Черкашенина не могли одновременно защищать и Псков, и Тулу. Звезда «грозного царя» начала клониться к закату. После ряда поражений российских войск боевые действия были перенесены на территорию России. Война закончилась подписанием Ям-Запольского (1582 год) и Плюсского (1583 год) перемирий. Россия лишалась всех завоеваний, сделанных в результате войны, а также земель на границе с Речью Посполитой и приморских балтийских городов (Копорья, Яма, Ивангорода). Но хуже было другое. Пропагандистская машина противников усиления роли России в Европе получила серьезные козыри. Теперь русских представляли как «варваров», «почти зверей». Теперь концепция Длугоша, которая у его современников могла вызывать разве что кривую ухмылку, была подхвачена истеблишментом. И тут появились «татаре». Раз «татаре»/казаки и «татаре»/мишарцы штурмовали Нарву и Дерпт, значит, именно они – те самые загадочные «варвары», чье «иго» совершило с русскими «необратимые изменения». Ужас перед казаками сохранился вплоть до XX века. Знаменитая карикатурная фраза немецкого генерала про «пархатых донских казаков» из «17 мгновений весны» Лиозновой очень хорошо ложится на представление о казаках испанского беллетриста Артуро Перес-Реверте («Тень орла»). Как быстро забыли о том, какие надежды возлагались Европой на сильную Россию, как быстро из партнера русские превратились в опасных непредсказуемых «азиатов». Были ли к этому какие-то особые основания? Несомненно, войска, предводимые таким бравым парнем, как Иван Васильевич, которому, как, впрочем, и всякому глубоко религиозному человеку, было свойственно пренебрежительное отношение к земной жизни вообще, а уж к земной жизни одного отдельно взятого смерда – тем более, войска, которые только что занимались «окончательным решением казанского вопроса», вряд ли кормили население оккупированных территорий пряниками. Но нравы того времени были достаточно жестоки и в самой Европе. Тогдашние войны не знали «Женевских конвенций» и «гуманного обращения». Фактологии при желании можно было «нарыть» для всех сторон-участниц на десяток Нюрнбергских процессов. Но тут, надо признать, Грозного переиграли. Несмотря на явный талант царя-публициста, русский агитпроп не мог соревноваться со шведским и польским.

Наверное, самым трагическим моментом в жизни российского государя, трагическим и для него самого, и для страны, было то, что он не оставил наследника. Столь значимые деяния требуют столь же яркого продолжателя, с каковыми, по совести сказать, у нас на Руси всегда были проблемы. Сильная личность не оставляет вокруг себя никого, кто бы мог быть «вторым» или хотя бы «третьим». Только 1-й, все остальное – прислуга. А из прислуги, как правило, получаются очень посредственные властители. Государство Ивана Грозного, которое мы можем назвать со всей ответственностью православным или даже «теократическим», рухнуло в чудовищную смуту, раздираемое недобитыми противниками и «агентами влияния». Пусть слово «теократический» не пугает читателя. Великобритания – тоже теократическое государство, если судить по букве закона, поскольку возглавляется верховным иерархом Церкви. Другое дело, что со времен Генриха VIII им является король. Кстати, если верить английскому хронисту Рафаэлю Холиншеду, число казненных в царствование короля Генриха достигало 72 000 человек (это в микроскопической-то Англии!), Иоанну (Грозному) «вменяют» чуть более 5000. Ну и кто после этого «садист и психопат»?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.