ГЛАВА 53. Государственные задачи Церкви

ГЛАВА 53. Государственные задачи Церкви

В чем заключаются "государственные" задачи Церкви?

У Церкви – только одна государственная задача и эта задача заключается в христианизации мысли и жизни.

Официальная Церковь в России этих задач не выполняла, между епископом и народом не существовало ни единения, ни общения столько же по причинам территориальной удаленности его от паствы, сколько и вследствие переобремененности его епархиальными делами.

Идея намеченных обер-прокуратурою в 1916 году реформ и заключалась в децентрализации церковного аппарата, в разграничении церковной и государственной сферы управления, в сближении архипастыря с паствой, в создании условий, имевших обеспечить архипастырю возможность выполнять его непосредственные задачи, что, в совокупности, возродило бы и оживило церковную жизнь на местах.

Только при этих условиях епископы могли бы отдаваться своему прямому делу, какое заключалось первее всего в оживлении источника христианской мысли и перестройке современного уклада их жизни в соответствии с требованиями уставов, создавших институт "старчества". В этой области царил наибольший хаос, и между епископами и монастырями существовало не только великое средостение, но и великая вражда.

В поднятии уровня монашеской жизни и в соответственной перестройке личных отношений к монастырям заключалась, по моему мнению, первейшая государственная задача епископов вне мира.

Понимаемая в широком смысле слова государственная задача каждого епископа только и могла заключаться в укреплении фундамента государственности, а таким фундаментом является религиозная основа государства, иначе – монастырь как источник религиозной мысли и чувства.

В миру же задача епископа заключалась в христианизации жизни, в привлечении своей паствы к повседневному практическому Христову делу созданием связи между Церковью и прихожанами ее. Такая задача могла быть выполненной чрез достойных пастырей, настоятелей церквей при всяких условиях, и в том, что между пастырями и паствой не существовало никакой связи, виноваты как пастыри, так и пасомые.

Достаточно указать на существующую у католиков организацию прихода для того, чтобы в этом убедиться.

В то время когда при Синоде созывались всякого рода комиссии по выработке законоположений о приходе под председательством архиепископов Сергия Финляндского и Стефана Курского, в то время когда Государственная Дума, в свою очередь, изощрялась в тонкостях юридических норм, способных ввести в надлежащее русло приходскую жизнь, – в это время настоятель Екатерининского костела в Петербурге, прелат Буткевич, расстрелянный большевиками в 1923 году, личным примером своим свидетельствовал, что дело Христово на земле не требует никаких юридических нормировок и писанных установок, что нравственный долг немыслимо превращать в юридическое обязательство, что единственной базой этого дела является добрая воля человека, пробуждение которой и составляет задачу пастыря. Прелат Буткевич осуществил в Петербурге идеальную форму приходской жизни в своем приходе, и для меня казалось непостижимым, каким образом Синод, имея готовый, практически осуществленный план такой организации, не только проходил мимо него без внимания, но, по-видимому, даже не знал о его существовании.

Исходя из мысли, что задача Церкви заключается в христианизации жизни на пространстве отведенного ей прихода, прелат Буткевич, не задаваясь общецерковными и общегосударственными задачами широкого масштаба, ограничил свою деятельность только территорией своего Екатерининского прихода и начал ее прежде всего с переписи своих прихожан, подразделил их соответственно полу, возрасту и социальному положению. Закончив эту предварительную работу, о. Буткевич созвал общее собрание своих прихожан и объявил им, что служение Христу является долгом каждого христианина и должно выражаться не только в посещениях богослужения, ибо молитва призывает лишь благословление Божие на дело Христово, низводит благодатную помощь Божию на это дело, но непременно в самом деле, в работе, в труде, предпринимаемом специально в силу прямого повеления Христа делать это дело. Объяснив, далее, в чем должно заключаться дело Христово на земле, прелат Буткевич разъяснил, что оно обнимается общим понятием любви к ближнему и выражается в мелких, повседневных услугах, такие каждый может оказывать друг другу, безотносительно к средствам, занятиям и социальному положению.

"Дело Христово" есть основа и нашего личного блага и блага государства, в котором мы живем. Его нужно делать столько же по идейным, сколько и по практическим соображениям, ибо то, что мы сегодня сделаем нашему ближнему, то завтра наш ближний сделает нам, а если он не сделает, то Бог сторицею вернет нам награду за наше послушание Богу, приказавшему нам любить ближнего. То, чего мы не дадим своему ближнему сегодня, того не получим от него завтра, когда сами будем нуждаться в его помощи. В чем же заключается "дело Христово"?

Накорми голодного, посети страждущего или заключенного в тюрьме, пригрей несчастного, вразуми заблудшего, войди в положение нуждающегося и обремененного и облегчи его тяготы, не задавайся широкими целями, не связывай себя никакими программами, а твори каждый день маленькие дела любви и милосердия, с кротостью и смирением, и веди борьбу со злом и неправдою там, где будешь встречаться с ними.

Вся человеческая жизнь на земле состоит из таких крошечных дел, а между тем люди проходят мимо них и, вырабатывая программы для борьбы с мировым злом, не замечают, что это мировое зло давно было бы уже изгнано из мира, если бы не питалось маленькими ничтожными проявлениями, борьба с которыми под силу каждому человеку при всяких условиях. Церковь не призвана перестраивать государственные и социальные формы жизни и ломиться в двери государства, хотя бы и была одушевлена самыми высокими побуждениями. Территория деятельности Церкви очень ограниченна, и ее сферою является только душа человека. И однако нет большего государственного дела, как увеличение контингента подлинных христиан, не только слушающих Слово Божие, но и выполняющих его, честных и добросовестных работников "дела Христова".

Таким приблизительно было содержание первой беседы прелата Буткевича с его прихожанами в первое воскресенье после произведенной им переписи их. И когда о. Буткевич спросил, кто из них желает записаться в число "работников Христовых", то записались все единогласно, и тут же решено было обложить себя ежемесячным денежным взносом, начиная от 50 копеек для простого люда и кончая 10 рублями для интеллигенции. Территория Екатерининского прихода была разбита на участки, участки на улицы, улицы на дома, и каждый "работник Христов" получил определенное задание, сводившееся к обходу прихожан, выяснению их духовных и материальных нужд и пр. и пр. Спустя неделю, в понедельник, было созвано по именным повесткам первое заседание простого люда мужеского пола, куда явились чернорабочие, прислуга и др. Во вторник такие же повестки получили женщины, в среду состоялось соединенное заседание тех и других, в четверг был созван образованный класс прихожан мужеского пола, в пятницу – женского пола, в субботу – оба вместе, а в воскресенье состоялось объединенное собрание интеллигенции и простого класса. Заседания продолжались не более одного часа и имели в виду связь простых людей с интеллигенцией на почве совместного служения "делу Христову", непрерывность такого служения и знакомство пастыря с пасомыми и этих последних между собой. На этих заседаниях рассматривались как вновь поступающие к прелату Буткевичу ходатайства, прошения и обращения самого разнообразного содержания, так и отзывы "работников Христовых", коим на предыдущих заседаниях было поручено произвести проверку поступивших раньше прошений и удостовериться в их справедливости. По расследовании ходатайств, последние удовлетворялись полностью или частично из собранных сумм прихода, причем достойно внимания, что ходатайства о материальной помощи были редкими и составляли исключения в той массе обращений, какие имели в виду преимущественно духовную помощь и моральную поддержку. Спустя месяц созывалось генеральное заседание под председательством епископа и давалась оценка труда каждого отдельного работника или работницы, причем наиболее отличившиеся получали награды. Эти награды заключались или в праве участия в религиозных процессиях, чем особенно дорожили "работницы Христовы", облачавшиеся в белые платья и получавшие венки и гирлянды зелени, или же в праве прислуживать епископу при торжественных богослужениях, каковой чести особенно добивалась молодежь... Все было продумано до мелочей, преследуя не только задачу развития и усиления религиозного чувства и сознания долга к ближнему, но и удовлетворения самолюбия прихожан, гордившихся званием членов прихода и ревностно выполнявших свои обязанности.

Нужно ли говорить о том величайшем значении, какое имела подобная организация приходской жизни! Ее результаты сказывались не столько в облегчении материальных нужд прихода, сколько в единении прихожан, в знакомстве их друг с другом, в установлении теснейшей связи между собой, в духовном единстве. Когда прислуга, приносившая больному или тюремному сидельцу чай и сахар встречалась там с своими "господами", приносившими им Евангелия и читавшими его, когда сливалась с господами на почве общего служения ближнему, тогда, быть может, впервые стала давать им иную оценку и видеть их подлинный облик, часто заслоняемый блеском салонов и гостиных. Тогда и господа приближались ближе к своим слугам и распознавали их души, каких на далеком расстоянии раньше не видели. Но не только в этом сказывалось значение организации прелата Буткевича, но и в том, что он сам получал возможность поименно знать своих прихожан, их духовную жизнь, содержание и образ их жизни, и даже высоту духовного развития. Это был в полном смысле пастырь добрый, ведущий свою паству к Богу в сознании, что обязан дать за нее ответ пред Богом.

И так ясно и просто было, что все сложное дело урегулирования начал приходской жизни сводилось не к правам и преимуществам прихожан, а только к их обязанностям, к этому маленькому делу Христовой любви к ближнему, к тому, чтобы облегчить каждому в отдельности выполнение его христианских обязанностей, связать каждого с определенным повседневным делом, составлявшим частицу общего дела прихода.

Не было бы тогда и того томления духа у прихожан, не знавших, что делать с избытком своего времени и искавших удовлетворения запросов своего духа там, где их нельзя было найти, бродивших, как овцы без пастыря, не было бы и того средостения между бедными и богатыми, которым так преступно пользовались те, кто еще более увеличивал расстояние между ними, не было бы и того разительного отчуждения от действительной жизни, с ее ужасами, горем и страданиями, о которых знали лишь те, кто испытал их.

И, глядя на некоторых известных мне "работников Христовых", я не знал, чему удивляться, мудрости ли ксендза Буткевича, продуманности ли действий и приемов католической Церкви, или героизму и самоотвержению, с каким эти "работники" несли так радостно и легко свою тяжелую работу служения ближнему, не встречаясь на своем пути ни с Распутиными и Митями Косноязычными, Василиями Босыми, Иванушками и прочими аномалиями, выраставшими, как бурьян, на заброшенном, невозделанном поле.

И какое-то острое ощущение боли, щемящее чувство досады охватывало меня при встрече с теми представителями нашего духовенства, особенно иерархами, которые громко и красноречиво осуждали Распутина, а вместе с ним и своих, якобы изменивших православию пасомых... В увлечении Распутиным и подобными ему "старцами" сказывалось, наоборот, органическое тяготение православной души к Богу, а не измена православию, и не вина пасомых, если такое тяготение выражалось в уродливых формах...

И когда разразилась революция, то эти "работники Христовы" не растерялись, не примкнули к толпам хулиганов, а бросались в самую толщу толпы, громко обличая безбожников и лелея, быть может, тайную мысль пострадать за "дело Христово", в чем видели завершение своего земного подвига.

Организация церковно-приходской жизни у католиков идеальна и именно эту организацию я и имел в виду, когда, ознакомившись с деятельностью прелата Буткевича, буквально кричал о ней, указывая нашим епископам на необходимость забросить все эти комиссии о приходе, а использовать готовый пример о. Буткевича.

И однако один из архиепископов, которому я рассказал о прелате Буткевиче и его деятельности, коротко ответил мне: "У нас это не привьется". Подобное же отношение проявили и прочие епископы, несмотря на то, что деятельность о. Буткевича явится на все времена показателем того, в каких формах может и должна проявляться государственная деятельность Церкви и в чем вообще заключаются ее государственные задачи.