14. Африка и Югославия

14. Африка и Югославия

Никакого серьезного движения Сопротивления в западных странах еще не было. В Польше возникла Армия Крайова, но это были не партизаны, а группы в городах. Они подчинялись эмигрантскому правительству, сидевшему в Лондоне, но фактически ими руководила британская разведка, собирала через них информацию. Самой результативной операцией стало похищение немецкой шифровальной машинки. В Англии ее изучили и сумели создать дешифровальную систему «Энигма». Открылась возможность читать любые германские радиограммы, дипломатическую переписку. Но если немцы догадаются, они могут сменить принципы кодирования. Поэтому «Энигма» была сверхсекретной. Расшифрованные материалы поступали только Черчиллю и верхушке армии и флота. Использовали их осторожно. Требовалось изобразить, что они получены иными средствами разведки. Например, узнав через систему «Энигма» о выходе в море неприятельских кораблей, англичане высылали в нужный район разведывательные самолеты и лишь после этого наносили удар.

Малочисленные подпольные группы в Норвегии и Голландии тоже создавались от лица правительств, сбежавших в Англию, но по сути были придатками британских спецслужб. Ну а в Бельгии и Дании правительства и короли капитулировали, и население подчинилось решениям своих властей, ни о какой борьбе с оккупантами даже не задумывались. Чехословакию сдали Гитлеру сами же англичане с французами. Но с началом войны, задним числом, тоже сформировали «правительство в изгнании» во главе с Бенешем. Однако чехи совсем не спешили считаться с таким правительством и конфликтовать с немцами. Западным державам они больше не верили, а в составе рейха им жилось достаточно неплохо.

Однако по планам нацистских геополитиков Чехия подлежала «огерманиванию». Предусматривалось, что часть чехов со временем растворятся в немцах, а другие превратятся в рабов или будут куда-нибудь выселены. Борман и прочие приближенные донесли Гитлеру, что протектор Богемии и Моравии Нейрат либеральничает с населением, мало наказывает. В результате чехи наглеют, воображают себя чуть ли не равными с немцами, а подготовка к «германизации» не ведется. В сентябре 1941 г. фюрер вызвал Нейрата в Берлин, обругал, обвинил в «недостатке твердости». Тот подал в отставку, и вместо него был назначен Гейдрих – при этом за ним были сохранены посты начальника управления имперской безопасности и ответственного за «окончательное решение еврейского вопроса».

Чехам Гейдрих предложил налаживать самое тесное сотрудничество с общественностью. Для этого привез с собой специального помощника, Торглера – до 1933 г. он был вторым лицом в компартии Германии. Но одновременно он взялся суровыми мерами искоренять вольнодумство и оппозиционные настроения. Доложил Гиммлеру, что намерен поочередно перебрасывать в Чехию батальоны СС, «чтобы производить здесь расстрелы и контролировать казни через повешение». За первые две недели правления Гейдриха было повешено 38 человек и расстреляно 153.

Выяснилось, что чехи и впрямь разболтались, слишком многое считают дозволенным. Студенты Пражского университета возмутились казнями, устроили демонстрацию протеста. Но Гейдрих показал, что на третьем году оккупации от подобных выходок пора отвыкнуть. Арестовал всех участников демонстрации, 1200 человек, 9 активистов повесил, а прочих скопом отправил в концлагерь Заксенхаузен. Этого оказалось достаточно. Чехи перепугались и больше не отваживались сердить хозяев.

Но наиболее ярко рабская психология западноевропейцев проявилась во Франции. Когда немцы громили ее, из окруженного Дюнкерка удалось вывезти в Англию 60 тыс. французских солдат. Из них можно было сформировать несколько армий. У французов оставались обширные колонии в Африке, Азии, оставались еще войска, многочисленный флот. Но правительство Петэна и Лаваля подписало в Компьене позорную капитуляцию. Заместитель министра обороны генерал де Голль объявил, что не признает таких условий мира, организовал комитет «Свободная Франция»… Не тут-то было! Колониальные власти, армейское и флотское командование подчинились не де Голлю, а правительству. Солдаты и офицеры, эвакуированные в Англию, теперь отказывались воевать и требовали отправить их домой. А де Голля объявляли нарушителем присяги и мятежником. В отряды «Свободной Франции» ему удалось набрать не более полка!

Впрочем, и англичане повели себя не лучшим образом. По условиям мира с немцами правительство Виши должно было вернуть свой флот на французские базы. Но вопросы господства на морях всегда воспринимались в Британии болезненно. Черчилль озаботился – если немцы захотят прибрать к рукам эти корабли, Франция ничего не сможет возразить. Принципы морали и чести отбросили, полетели приказы захватить или уничтожить французские эскадры.

На отряды кораблей, стоявшие в английских портах, напали подло, посреди ночи. Были убитые и раненые. А основное ядро флота находилось в Алжире. Сюда подошли крупные британские силы, предъявили ультиматум – идти куда-нибудь во владения Англии или затопить корабли. Французский командующий, вице-адмирал Женсуль отказался, двинулся на прорыв. С обеих сторон загрохотали орудия. Погибло 1300 французских моряков, затонуло несколько кораблей. Но большая часть французского флота все же пробилась. А по Франции покатилась волна возмущения – не против немцев, не против собственного правительства, а против англичан. Их выставляли коварнейшими врагами, пытавшимися присвоить французскую собственность.

Хотя положение самой Франции оказалось, мягко говоря, странным. Две трети государства жили по приказам оккупационных властей, а треть под властью «своего» правительства в Виши. Но на самом деле немцы распоряжались по всей стране. Обложили Францию огромными репарациями, забирали почти всю промышленную и сельскохозяйственную продукцию. Заодно грабили произведения искусства. Что-то забирали для германских музеев, но у экономического диктатора рейха Геринга взыграла вдруг и личная страсть к драгоценным шедеврам. Его агенты развернули настоящую охоту за коллекционными произведениями [101].

Французам ввели скудное снабжение по карточкам. Если хочешь кушать, купить одежду или хотя бы мыло – работай на победителей. Но побежденные и сами силились получше пристроиться к немцам, абы брюхо набить и прочие маленькие радости сохранить. Для вермахта Франция стала великолепной тыловой базой. Дивизии, измотанные на востоке, выводили сюда для отдыха и переформирования. О, солдаты оттягивались круто! Города, куда их привозили, считали огромными публичными домами, переворачивали их вверх дном пьяными дебошами. А во всех француженках видели бесплатный обслуживающий персонал. Но и к этому французы относились с пониманием. У солдатиков кровь играет, что с них взять? Не будешь же жаловаться! Если девушки и дамочки подцепили постоянных германских кавалеров, признавали, что им повезло. А те, кому не повезло, завидовали.

Но и репрессии не утихали. Их независимо друг от друга осуществляли разные структуры. Военные командующие и штабы различных рангов, коменданты городов набирали и расстреливали заложников, когда считали нужным. А параллельно разрастались структуры гестапо. Причем они заключили соглашение с французской полицией. Предоставили ей черновую работу – расследования, аресты, конвоирование, охрану. Себе оставили общее руководство, вышибание показаний на других людей и расправы [39].

На территории вишистского правительства гестапо и комендатур не было. Но оно и само готово было карать инакомыслящих. В 1941 г. оно ввело закон о смертной казни за «антинациональные происки» и учреждении чрезвычайных трибуналов. Под этот закон попадали сторонники де Голля и прочие антифашисты. Тут французская полиция ловила их вообще без гестаповцев. Французы заседали и в чрезвычайных трибуналах. Да и приговоры приводили в исполнение французы. Громыхали винтовками расстрельные команды, лязгали гильотины в тюремных дворах. Что ж – у каждого своя работа. Надо семью кормить, растить детишек… А Гитлер оценил такую лояльность. Позволил Франции сохранить уцелевший флот, значительную часть армии.

Муссолини и Франко подкатывались к фюреру, выпрашивая французские колонии в Африке. Но он отказал. Стоило ли обижать и отталкивать полезных рабов? Колонии он тоже оставил вишистскому правительству, а союзникам указал не на французские, а на английские владения – если хотите, отвоевывайте! Подобные уступки французам в общем-то оправдали себя. Де Голль тоже предложил англичанам план: по очереди занимать колонии. «Свободная Франция» обретет собственные территории, сможет формировать там войска. Дело выглядело простым – стоит лишь появиться отрядам де Голля, колонии будут переходить на их сторону. Но первая операция, в Сенегале, провалилась. К Дакару подошел английский флот с десантом, высадились парламентеры «Свободной Франции». А местные власти арестовали их и открыли огонь. Два английских линкора и два крейсера получили серьезные повреждения, и эскадра убралась.

Следующую операцию, в Габоне, проводили уже иначе. Вторглись через сухопутную границу, из британского Камеруна. Причем отряды «Свободной Франции» оказались слишком жиденькими, их использовали как знамя. А подкрепляли куда более крупные контингенты австралийских, южноафриканских солдат, камерунского ополчения. Французские гарнизоны в Габоне отчаянно отбивались три недели! Когда их все-таки сломили, губернатор Массон счел позором сдаваться изменнику де Голлю, покончил жизнь самоубийством! Его подчиненные капитулировали, но уговоры де Голля перейти в ряды «Свободной Франции» отвергли. Пришлось строить для них лагерь военнопленных! Из Габона деголлевцы стали продвигаться на другие колонии своей родины – в Экваториальную Африку, Чад.

Еще одну операцию нацелили на Сирию и Ливан. С двух сторон, из Ирака и Палестины, наступали английские и индийские соединения, а «Свободная Франция» смогла наскрести лишь 5 тыс. бойцов. Войска вишистской Франции снова оказали упорное сопротивление. 6,5 тыс. солдат и офицеров отдали свои жизни или были ранены – больше, чем против них сражалось деголлевцев. Но Сирию и Ливан провозгласили «освобожденной» французской территорией, и де Голль устроил в Дамаске собственную «столицу».

Но борьба развернулась не только вокруг французских колоний. Муссолини крайне вдохновило предложение фюрера попользоваться кусками Британской империи. Вот теперь-то и могла воплотиться давняя мечта дуче о Римской империи! В Африке итальянцам принадлежало несколько стран. На севере – Триполитания (Ливия), а на востоке – Эритрея, Сомали и недавно захваченная Эфиопия. С ними граничили английские колонии – Британское Сомали, Кения. Ну а между двумя итальянскими «островами» опять же лежали британские – Египет и Судан. Насколько соблазнительным выглядело соединить все это в одну «Римскую» зону [149]!

После катастрофы во Франции англичане собирали все силы для обороны собственных островов. В колониях оставались малочисленные гарнизоны и местное ополчение. А в Ливию перевезли две итальянских армии, 230 тыс. человек под командованием маршала Бальбо. В Восточной Африке под началом здешнего наместника, герцога Амедея Савойского, собрали 74 тыс. итальянских солдат и 180 тыс. человек вспомогательных туземных войск. Вот только на фронте это воинство показало себя ниже среднего. Мелкие наскоки британских танков и кавалерии вызывали панику. Раз за разом срывали подготовку к наступлению. Маршал Бальбо погиб рядом с собственной ставкой – его самолет при заходе на посадку сбила своя же зенитка.

Но все же кое-как сорганизовались, двинулись вперед. Полчища Амедея Савойского заняли Британское Сомали (там оборонялись всего 1,5 тыс. солдат), вторглись в Кению и Судан (там у англичан не было ни танков, ни артиллерии). А в Ливии злополучного Бальбо сменил маршал Грациани, направил армии на Египет. Британцы сражений не принимали, отходили. Муссолини уже видел себя великим завоевателем. За Египтом лежал Ближний Восток. Для полноты картины «Римской империи» дуче давно раскатывал губы на Грецию. Рассудил, что пришла пора. Даже не поставил в известность Гитлера, преподнес ему «сюрприз» – из Албании итальянские дивизии ринулись на греков…

Успех выглядел несомненным. Греческая армия значительно уступала по численности, а вооружена была просто отвратительно. Некоторым частям выдавались однозарядные французские винтовки гра чуть ли не столетнего возраста, другим – австрийские манлихеры Первой мировой. Для этого старья не хватало боеприпасов: они давно не производились. Выдавали по 30 патронов на винтовку. Но итальянская армия с новейшими винтовками, танками и авиацией оказалась еще хуже! Действовала бестолково, закупорила пробками горные дороги и сама же застряла. А греки ринулись в атаки, и завоеватели в полной неразберихе покатились обратно в Албанию.

В Египте Грациани немножко не дошел до густонаселенных районов, долины Нила. Очень боялся, что здесь-то англичане организуют настоящую оборону. Принялся подтягивать тылы, ждать подкреплений. А тем самым действительно подарил англичанам время укрепиться. Узнал об этом и не рискнул атаковать. Стоял на месте на целых полгода! А британцы подвозили контингенты из Индии, Австралии, Новой Зеландии. Они все еще уступали итальянцам. В Египте у генерала Уэйвелла была 31 тыс. человек. У Грациани только в первом эшелоне стояло втрое больше. Но Уэйвелл наметил коротенькую, пятидневную операцию – вытеснить врага из Египта. Изобразил атаки в лоб и послал одну дивизию в обход.

Но итальянцы переполошились и обратились в бегство! Вместо коротенькой операции началось преследование, армию Грациани почти уничтожили. Англичане взяли куда больше пленных, чем было их самих, – 130 тыс. человек, захватили 500 танков, 1240 орудий. Сами же потеряли всего 500 убитых и 1400 раненых… Видя такое дело, приободрились британские отряды в Восточной Африке. Тоже наметили уязвимые участки, спланировали контрудары. Результат стал аналогичным. Итальянцев повсюду опрокидывали и гнали. Сразу восстали эфиопы. Они не забыли, как их покоряли, травили газами и морили в лагерях. Племена брались за мечи и копья, вернулся изгнанный император Хайле Селассие. Эфиопия вновь провозгласила независимость и заключила союз с Англией.

Вместо побед все авантюры дуче обернулись позором! А Гитлеру пришлось спасать союзника, чтобы не скис и не изменил. На Балканы повернули две германских армии. Выделить крупные силы в Африку фюрер не мог. В Ливию были направлены несколько авиационных частей и одна легкая бронетанковая дивизия. Но командовал ею талантливый генерал Эрвин Роммель. Он принял и общее руководство союзным корпусом. От итальянцев уцелела лишь пара дивизий плюс свежая германская. Однако выяснилось, что под руководством немцев итальянцы могут воевать совсем неплохо. А англичане недооценили кулачок, оставшийся в Африке. Стали забирать отсюда войска в Грецию, на Крит.

Роммель обнаружил, что против него стоят только две бронетанковых бригады. Ударил он неожиданно и умело. Одну из бригад полностью уничтожил, вторую растрепал. Фронт во второй раз покатился в Египет. Но и Роммель до Нила не дошел, вынужден был остановиться. У него было слишком мало сил. Ждал, когда пришлют дополнительные войска, а их не присылали. Все силы вермахта двинулись на Россию. Специально для Африки стали формировать новые части, но на востоке немцы несли потери, и эти части перенацелили туда же. На полях под Москвой появились вдруг танки песочной окраски – их готовили для действий в пустыне. Зато англичане отлично использовали передышку. К ним продолжали прибывать новые контингенты.

Первыми это почувствовали итальянцы в Восточной Африке. Британские войска и эфиопы навалились на них с разных сторон. Фронт развалился на части. Самая крупная группировка войск под командованием самого Амедея Савойского была окружена и сдалась в мае 1941 г. Другой корпус, 40 тыс. солдат генерала Гульельмо Наси, занял оборону в труднодоступном районе Эфиопии, в окрестностях Кулквалбера и Гондэра. Перекрыл позициями дороги через горы и джунгли, отбивался несколько месяцев. Но у итальянцев кончились боеприпасы, продовольствие. Чтобы прокормиться, солдаты ловили рыбу в озере Тана. Колониальные части из туземцев стали разбегаться. А англичане теснили противников, брали их населенные пункты. В ноябре 1941 г. Наси капитулировал. Италия потеряла свои восточноафриканские колонии.

В Египте англичане собрали 118 тыс. солдат, 738 танков, 734 самолета. Эти войска преобразовали в новую, 8-ю армию, и 18 ноября началось наступление на Роммеля. Первые атаки обернулись плачевно. Возле Сиди-Резега немецкие танкисты крепко поколотили английских, а в районе Бир-эль-Гоби даже итальянцы сожгли 50 британских танков. Атакующая пехота попала под шквал артиллерийского огня и побежала. А Роммель поднял подчиненных преследовать англичан. Командующий 8-й английской армией лорд Каннингем считал, что все уже потеряно, и намеревался скомандовать общее отступление.

Но об этом узнало начальство и вовремя отстранило его от должности. Руководить сражениям принялся генерал Окинлек, британский главнокомандующий на Ближнем Востоке. Требовал остановиться и держаться до последнего. Танки Роммеля, разогнавшиеся давить бегущих, напоролись на индусов 4-й дивизии. Они не ударились в бега, дрались упорно. А у немецких танкистов стало кончаться топливо. Пока его везли, англичане успели подбросить свежие резервы. Перегруппировались и целенаправленно навалились на итальянцев.

Те не выдержали, повернули назад. А в результате немцев, вырвавшихся вперед, обошли и зажали в клещи. Выбирались кое-как, бросали технику. Чтобы восстановить фронт, Роммель приказал подчиненным отходить на старые укрепления, откуда он начинал операцию, на линию Эль-Газалы. Его корпус потерял 38 тыс. убитых и раненых, 300 танков, 500 самолетов. 30 тыс. человек попали в плен. Но и англичане, добравшись до укреплений Эль-Газалы, израсходовали снаряды и горючее. Подвозить через пустыню было далеко, сложно, войска остановились. Словом, Африканский фронт колебался, как маятник. То туда, то сюда.

Но в Европе в 1941 г. возник еще один фронт. Партизанский, на Балканах. Обстановка здесь сложилась довольно запутанная. Каждая страна искала какой-то собственный путь. Болгарию, как и Румынию, либеральные правительства обрушили в хаос беззаконий и хищничества. Несколько раз она оказывалась на грани революций. Дважды вмешивались офицеры-монархисты. Свергали либералов, громили коммунистов. Офицеры видели своим идеалом православную монархию, как в погибшей Российской империи. Но царь Борис III из немецкой династии Кобург меньше всего соответствовал такому идеалу. Его отец в Первую мировую уже втягивал Болгарию в союз с Германией и Австро-Венгрией, а Борис III был болезненным, коварным, мстительным, а вдобавок – горьким пьяницей.

По праздникам он, как положено болгарскому монарху, появлялся в православных соборах. Но его захомутали сектанты «Всемирного белого братства». Основатель этой ереси Петр Дынов объявлял, будто ему были некие видения, голоса и на него возложена высшая миссия, «формирование новой культуры и расы». Дыновисты во главе с Любомиром Лулчевым стали главными советниками Бориса III. А офицеров, спасавших Болгарию, царь боялся – подозревал, как бы у него не перехватили власть. Он разогнал в отставку всех, кто мог играть самостоятельную роль, и оставил в правительстве лишь таких, кто был целиком послушен Борису. В союз с Гитлером он полез с радостью, размечтался о победах, приобретениях.

А Югославию западные державы создали искусственно после Первой мировой войны. Объединили союзные Сербию и Черногорию, пристегнули к ним области, отобранные у проигравших, – Хорватию, Боснию, Герцоговину, Воеводину, Македонию. Национальные конфликты разыгрались здесь круто. У хорватов возникла террористическая организация усташей, устраивала диверсии, политические убийства. Ну а в Сербии не забывали вторжений немцев, австрийцев и венгров, массовые расправы над мирным населением. Сохраняли благодарную память о России, спасавшей их. Но были сильны и влияния западных держав, Франции и Англии.

Готовя наступление на Грецию, Гитлер нажал на югославское правительство Цветковича и принца-регента Павла (он правил от имени несовершеннолетнего королевича Петра). Заставил их заключить союз. Но действовала и британская дипломатия и агентура. В Белграде произошел переворот. Офицеры во главе с генералом Симовичем провозгласили королем Петра. А в народе взбурлили антигерманские настроения. В Белграде во время манифестации народ оплевал машину германского посла, разгромил немецкое информационное бюро. Демонстранты перебили стекла и подпалили кабинеты, жгли нацистские флаги. Новое правительство пыталось сгладить конфликт, но от союза отказывалось.

Гитлер пришел в ярость. Наряду с нападением на Грецию была спланирована операция с характерным названием «Наказание». На Белград по личному указанию фюрера было брошено 150 бомбардировщиков, они долбили город несколько дней, оставили груды развалин и 17 тыс. трупов. Ну а сама война стала образцом нацистского блицкрига. В апреле 1941 г. враги ринулись на Югославию из Венгрии, Болгарии, Албании и покончили с ней за 11 дней. Король и правительство бежали к англичанам. Вскоре к ним добавилось и правительство раздавленной Греции.

Судьба двух стран была различной. В Греции, как и во Франции, нашли соглашателей, составили из них марионеточную власть, разрешили ей создавать свои вооруженные отряды, «батальоны безопасности». Но страну поделили на германскую, итальянскую и болгарскую зоны оккупации. Поставки в Германию выгребали настолько круто, что в изобильной Греции начался голод, зимой 1941 г. умерло около 300 тыс. человек. А Югославию Гитлер в порыве ненависти растерзал на части. Македонию отдал Болгарии, Черногорию – Италии, Воеводину – Венгрии. Сама Германия присоединила Словению, оккупировала Сербию, а Хорватию выделила в отдельное государство. И именно Гитлер впервые в истории передал Косовский край албанцам! Американцы и либеральные правозащитники в конце XX в. воплотили в жизнь его замыслы…

В Сербии немцы тоже отыскали подходящих для себя изменников, сформировали марионеточную администрацию, создавали сербские части СС. Но расчленение страны обернулось погромами и резней. Усташи накинулись на сербов в Хорватии, венгры – в Воеводине. Разохотились грабить и убивать албанцы, боснийские мусульмане. А рекордный блицкриг, которым так гордились Гитлер и его окружение, имел последствия, о которых они не задумались. Когда вражеские колонны вломились сразу с трех сторон, миллионная армия Югославии даже не успела отмобилизоваться. Ее сразу разметали. Люди, призванные в строй, растекались по домам, многие уносили или прятали оружие. В горных районах укрылись совершенно не пострадавшие воинские части.

Даже главнокомандующий, генерал Дража Михайлович, избежал плена. Он связался с англичанами, с бежавшим королем и начал собирать отряды четников – добровольцев. Михайлович считал, что надо копить силы, дожидаться, когда союзники придут на помощь. А пока четники должны играть роль отрядов самообороны. Партизанскую войну он запрещал. Предостерегал, что немцы ответят репрессиями мирных жителей. Но кровь мирного населения уже лилась, атмосфера накалялась.

После нападения Германии на Советский Союз Сталин поручил Коминтерну развернуть борьбу в неприятельских и оккупированных странах. В Болгарию по морю и на парашютах забросили несколько групп руководителей и инструкторов. Но здесь были хорошо отлажены органы полиции, жандармерии, контрразведки. Подпольные структуры создавались трудно, их выслеживали и вылавливали. В Югославии положение было иным. Коммунистическая партия под руководством генерального секретаря Иосипа Броз Тито распространила призыв к восстанию – и люди, взбудораженные резней, поддержали его по всей Югославии. Старая власть рухнула два месяца назад, новая не утвердилась. По сути, ее не было. Повстанцы сразу же захватили под свой контроль значительную часть Сербии, Черногории, Боснии. Возникли «Ужицкая республика», «Дрварская республика», появились партизанские районы в Хорватии и Словении.

На Африканском фронте шли сражения всего лишь корпусного масштаба – 2 итальянских и 1 немецкая дивизии. Югославия оттянула на себя гораздо больше: 6 германских дивизий, значительную часть итальянской и болгарской армий, венгерский корпус, вспомогательные войска из хорватских усташей, сербских эсэсовцев. Генерал Михайлович со своими четниками присоединился к восстанию. Но он полагал, что законным властителем Югославии остается король Петр. Соответственно, борьбу с захватчиками должен возглавить он, главнокомандующий королевской армии. Однако коммунисты не испытывали никакого желания считаться со сбежавшим королем и подчиняться Михайловичу. Таким же образом было настроено большинство югославов. Уважать прозападный режим, приведший страну в полный тупик, получалось, совершенно не за что. А сейчас оглядывались не на короля и Англию, а на сражающуюся Советскую Россию.

Михайловича оскорбило, что его главенство не признают. Причем обида настолько захлестнула его, что он… вступил в переговоры с немцами. Предложил действовать против Тито вместе. Гитлеровцы не упустили столь выгодный расклад. В ноябре 1941 г. они замирились с Михайловичем и двинулись в наступление именно на тех участках, которые занимали четники. Те повернули оружие против коммунистов. В обороне повстанцев возникли дыры, пошло подавление освобожденных районов. Оно сопровождалось чудовищными расправами. Так, в городе Кралево германская 717-я дивизия расстреляла 7–8 тыс. человек, в Крагуеваце казнили 2323 человека. Всего же в ходе операции было уничтожено 20–30 тыс. мирных граждан.

Многие тысячи жителей усмиряемых городов и деревень согнали в концлагеря. Их устроили целую сеть – Ясеновац, Стара-Градишка, Баница, Саймиште, Шабац, Црвени Крст. Часть этих лагерей немцы отдали хорватам, и они превратились в кошмарные бойни. Усташи без всякого повода расстреливали заключенных, сколько захочется и кого захочется. Иногда развлекались, стреляли по толпе. Но особенно популярным стало холодное оружие. Кривой нож затачивали с внутренней стороны, как серп, чтобы перерезать горло. Его назвали «серборезом». В лагерях устраивались соревнования, кто лучше владеет им. Рекордсменом стал бывший студент Петар Брзица, за день он перерезал горло 1360 заключенным. Получил за это награду – золотые часы и серебряный сервиз, а также угощение – жареного поросенка и вино.

Тем не менее ликвидировать партизан не удавалось. Наоборот, люди видели, что их истребляют, и настраивались драться до конца. Кстати, в данном отношении Югославия опередила даже русских. В июле 1941 г. партия и правительство приняли решение развернуть на оккупированной территории партизанскую войну. Перед отступлением из тех или иных мест начали создавать подпольные райкомы и обкомы, готовить тайники с оружием и костяки будущих отрядов. Однако широкого партизанского движения поначалу не было. Оставленные отрядики еще не получили массовой поддержки, погибали или просто прятались по лесам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.