27. Харьков и «Голубая линия»

27. Харьков и «Голубая линия»

В то время как Донской фронт добивал Паулюса, его сосед, Сталинградский фронт Еременко, уже оторвался от Сталинграда на 200 км. Его переименовали в Южный и нацелили взять Ростов. А советский Закавказский фронт генерала армии Тюленева снова был разделен на два. Из пяти армий, сражавшихся на западном участке, под Туапсе и Новороссийском, был возрожден Северо-Кавказский фронт генерал-полковника Масленникова. При взятии Ростова германская группа «А» оказалась бы отрезанной на Кавказе. А войска Тюленева и Масленникова наносили сходящиеся удары, расчленяя на части и уничтожая окруженную группировку. Немцам грозил разгром похлеще сталинградского [18, 151].

Однако неприятель осознал угрозу. В группу армий «Дон» Манштейна подтягивались из тыла резервы, опоздавшие к прорыву на Сталинград. И если выручить Паулюса он не смог, то для кавказских сослуживцев сделал много. Цеплялся за донские станицы и замерзшие степные речки, тормозил продвижение Южного фронта. Удерживал горловину наметившегося мешка. А под прикрытием его заслонов фон Клейст принялся спешно вытаскивать 1-ю танковую армию с Терека к Ростову.

Закавказский фронт должен был насесть ей на хвост. Но он был слабее, чем фронты, действующие под Сталинградом или Воронежем, не хватало тяжелого вооружения, техники. Вклиниться в боевые порядки фон Клейста и сорвать планомерный отход армии Тюленева не сумели. Только теснили неприятелей и двигались следом за ними. А германская 1-я танковая оставила Ставрополь, но оторвалась от преследования и соединилась с Манштейном [43].

Северо-Кавказский фронт должен был прорываться навстречу Закавказскому и Южному. Но под Туапсе немцы понастроили оборону в горах, отразили атаки. Основательно укрепили и Новороссийск. Для освобождения города наметили два десанта через Цемесскую бухту. Вспомогательный высадится на полуострове Мысхако, отвлечет на себя противника. Этим воспользуется основной, захватит плацдарм у села Озерейки, и отсюда наши войска будут пробиваться во фланг и тыл вражеским линиям обороны.

Эффект неожиданности сработал. Батальон морской пехоты Цезаря Куникова выскочил в ледяную воду с торпедных катеров, переколол штыками и перестрелял немцев на Мысхако. Но второй, главный, десант противник встретил ливнем снарядов и мин, над морем закружилась авиация. Высадка не удалась. Однако и германские попытки смять горстку наших воинов на Мысхако ни к чему не привели. Перепахивали пятачок артиллерией, кидались в атаки, все было тщетно. В расположении врага застряла, будто осколочек, Малая Земля – плацдармик шириной 4 км и глубиной 2,5.

Но сорвавшиеся удары под Туапсе и Новороссийском притянули к себе и связали 17-ю германскую армию генерала Енеке. А ее сосед, фон Клейст, не слишком оглядывался на Енеке. Соединившись с Манштейном, он развернул свои танки в противоположном направлении, навстречу наседающему Южному фронту. Отбросил его от Ростова, отбил Батайск. Но в результате между 17-й и 1-й танковой армиями наметился разрыв. Советское Верховное главнокомандование заметило слабое место. После освобождения Ставрополя 37-й армии Закавказского фронта было приказано не продолжать погоню за Клейстом, а резко повернуть на запад – в стык двух вражеских армий.

Эта армия начала по степям обходить Краснодар. Немцы в городе запаниковали и 12 февраля бросили его без боя. Но советские части не задерживались, вылетели прямо к Азовскому морю. Германская армия Енеке оказалось отрезанной от Манштейна и Клейста, стала откатываться к Таманскому полуострову. Но и Манштейну с Клейстом уже припекало. Пока они отражали Южный фронт, Юго-Западный обтекал их с севера. 18 февраля немцы бросили Ростов, Манштейн отвел свою группировку на старые позиции, которые прошлой зимой возводились по р. Миус. Часть траншей и дзотов успела обвалиться, но их быстро привели в надлежащее состояние, освежили проволочные заграждения и минные поля, и советские войска, измотавшиеся в предыдущих боях, напоролись на капитальную оборону.

Советская Ставка и Генштаб полагали, что упускать инициативу нельзя. Плоды достигнутых успехов надо использовать в полной мере. Очередной раз обратили внимание на Демянский выступ в Новгородской области. Немцы целый год не позволяли подрезать его. Через каждые 300 м понаставили доты и дзоты, плотность мин достигала 1,5 тыс. на километр. Наращивали и силы, в выступе располагалась почти вся 16-я германская армия. Но тем заманчивее было ее окружить. Советское командование рассчитывало, что все неприятельские резервы отвлечены на юг, под Демянск подкреплений не будет. Волховскому и Северо-Западному фронтам поставили задачу все-таки нанести удары под горловину выступа.

Из тех же соображений Калининскому и Западному фронтам было приказано повторить операцию против злосчастного Ржевско-Вяземского выступа. Дожать его и взять в тиски 9-ю германскую армию. Но на этот раз операцию на флангах решили подкрепить более глубоким ударом. После уничтожения армии Паулюса высвободился Донской фронт. Его преобразовали в Центральный. Управление и четыре армии перебрасывали и вводили в промежуток между Брянским и Воронежским фронтами. Намечался прорыв на Брянск и Орел, а потом наступающая группировка должна была повернуть на Смоленск, в тылы Ржевско-Вяземского выступа.

А самые заманчивые перспективы открывались под Воронежем и Харьковом. После того как здесь перемесили 2-ю германскую армию и венгров с итальянцами, в боевых порядках зиял пролом в 300 км! Враг наспех затыкал его разрозненными частями. Воронежский и Юго-Западный фронты нацеливались прямо в этот разрыв. Должны были гнать неприятеля без оглядки, не позволяя опомниться и сорганизоваться.

Но и немцы правильно оценивали – резервы у них не резиновые, на все направления не хватит. Соединения, оборонявшиеся под Демянском и Ржевом, до сих пор не могли восполнить потери после прошлых сражений. А сейчас руководство вермахта лихорадочно выискивало, откуда бы забрать войска. Оба выступа считались стратегически важными, Ржевско-Вяземская дуга вытягивалась прямо к Москве. Но когда от разведки стали поступать сведения, что русские готовят на этих участках новые наступления, ставка фюрера приняла решение – удержать эти два плацдарма будет слишком трудно. В сложившейся ситуации будет правильнее оставить их, сократить фронт, это позволит перераспределить силы для иных задач.

Чтобы замаскировать и прикрыть отход, на передовую вывели самые надежные подразделения. Основные силы отступали. Угоняли с собой местных жителей, на тыловых рубежах их поставили рыть новые окопы, прокладывать дороги. Советская разведка и партизаны обнаружили – враг уходит. Из Москвы полетели приказы фронтам – срочно начинать наступление, перехватить немцев. Не тут-то было. Доты и дзоты под Демянском привычно изрыгнули струи свинца – и плевались до тех пор, пока вся 16-я армия не проскочила через горловину. Неприятельские заслоны под Ржевом тоже дрались насмерть, не позволили перерезать отход 9-й армии. Ржев наши солдаты нашли пустым и разрушенным. В нем насчитали лишь 150 жителей, спрятавшихся от немцев по сараям и подвалам.

Оба выступа, щедро политые и советской, и германской кровью, были освобождены вообще без серьезных сражений. Но Северо-Западный, Калининский и Западный фронта начали продвигаться дальше и уткнулись в новые полосы обороны. Те самые, которые строило подневольное население. Вражеские части уже засели в свежих траншеях и блиндажах, боевые порядки уплотнились. Наступающие части споткнулись. Пришлось останавливаться, заново начинать подготовку к прорыву.

Правда, теперь должны были помочь соседи. Как уже упоминалось, Брянскому и Центральному фронтам предписывалось нанести удар с поворотом на Смоленск. Но их операция задержалась. Из-под Сталинграда до Ельца по перегруженным железным дорогам армии перевозились медленно. Наступления несколько раз сдвигали. Потом сочли, что дальнейшие отсрочки уже недопустимы. Приказали начинать, хотя в составе Центрального фронта не хватало половины войск. Однако на здешнем участке вражеская оборона оказалась послабее. Сталинградцы Рокоссовского и Брянский фронт генерала Рейтера уверенно проломили ее. Были освобождены Брянск, Севск. Ну а южные их соседи, Воронежский и Юго-Западный фронты, вообще безудержно разогнались. Заняли Курск, Белгород, Харьков, обтекали и окружали вражескую группировку в Донбассе…

Однако немцы уже готовили ответные меры. Фельдмаршал Модель очень понравился Гитлеру долгой и упорной борьбой за Ржевско-Вяземский выступ. Теперь ему поручили налаживать оборону на всем центральном участке. Другим любимцем фюрера стал Манштейн, спасший кавказскую группировку. Его назначили командовать группой армий «Юг» и приказали организовать контрудар. В его распоряжение собирали все резервы с менее важных направлений, из Западной Европы перевозили 2-й танковый корпус СС. Это было любимое детище Гиммлера, в него отбирали лучших солдат, а по численности он стоил армии. Включал не две, а три танковых дивизии: «Рейх», «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова» – 300 танков, в том числе 28 новейших «тигров». Плюс артиллерийские, зенитные, моторизованные части.

Гитлер самолично прилетел в штаб Манштейна. Напутствовал, что целью контрудара должен стать Харьков. Фельдмаршал пытался юлить, выкручиваться – дескать, лучше для начала ставить более скромные цели. Причины для сомнений были у него весомые. Дивизии 2-го танкового корпуса СС начали выгружаться из железнодорожных составов как раз под Харьковом, но русские продвигались слишком быстро, чуть не окружили их. Манштейн велел срочно вытаскивать корпус назад, к Краснограду.

Но наложились ошибки советского командования. Разведка донесла – немцы вывозят танковые части из-под Харькова, происходят и другие крупные передвижки. В штабах фронтов приходили к выводу: враг намерен отходить за Днепр, укрыться за широкой рекой. Командующий Юго-Западным фронтом Ватутин предложил операцию «Скачок». Стремительно прорываться к Днепру и повернуть вдоль реки, занимая переправы. Вся германская группировка на Левобережной Украине будет окружена, а после ее разгрома военная мощь Германии окончательно сломается. Ставка и Генштаб оценивали перспективы более осторожно. Но поведение немцев на Северном Кавказе, под Демянском, под Ржевом вроде бы подтверждало прогнозы Ватутина – немцы спрямляют фронт, бросают опасные выступы. Значит, и из Донбасса намерены ускользнуть. Надо опередить, перехватить пути отхода.

План утвердили. Была создана подвижная группа генерала Попова из трех танковых корпусов (137 танков) и двух стрелковых дивизий. Вторая группа, генерала Борисова, формировалась на основе 8-го кавалерийского корпуса, ему придали стрелковые части, орудия, танки. Войска Юго-Западного фронта расшвыряли две поредевших пехотных дивизии вермахта, и подвижные соединения ринулись в неприятельские тылы. Танки Попова лихо домчались почти до самого Запорожья. Всего 20 км не дотянулись – оторвались от тылов и остановились ждать горючее. Свою пехоту тоже далеко обогнали.

И тут-то из-под Краснограда поползла туча танков – 2-й корпус СС. А под Красноармейским зашевелилась еще одна лавина – 48-й и 40-й танковые корпуса вермахта. Группа Попова была смята и погибла в окружении. Выяснилось, что и на других участках враг скрытно изготовился к контрударам. Прорыв 8-го кавалерийского корпуса подрубили с флангов и взяли в кольцо под Дебальцево. Остатки во главе с генералом Борисовым попали в плен. На Южном фронте попал в ловушку вырвавшийся вперед 4-й гвардейский мехкорпус. А на Центральном фронте 2-й гвардейский кавалерийский корпус дошел с боями до Новгорода-Северского. Но сюда выдвинулись и поджидали его 3 немецких и 3 венгерских дивизии. Навалились, окружили. Пришлось контратаками пробивать коридор, спасать кавалеристов. Они потеряли 15 тыс. человек, больше половины личного состава.

От таких успехов окрылился сам Манштейн. Отбросил недавнюю осторожность, загорелся не только брать Харьков, но и гнать русских дальше. Раздавив советские подвижные группировки, его танковые дивизии по льду форсировали Северский Донец, под Харьковом врезались в левое крыло Воронежского фронта, растянувшееся и ослабленное в наступлении. Снова крушили, перемалывали. Хотя советское командование, в отличие от летних неприятельских прорывов, удержало управление соединениями и частями. Выводило их из наметившихся клещей, тормозило врага импровизированными заслонами. В эти дни прославился взвод лейтенанта Широнина из 78-го гвардейского стрелкового полка. 25 бойцов защищали железнодорожный переезд у села Тарановка под Харьковом, выдержали атаку 35 танков. Из них остались в живых лишь шестеро, но было сожжено 16 неприятельских танков, перебито более 100 солдат. Все воины-широнинцы были удостоены звания Героя Советского Союза.

Невзирая на отчаянное сопротивление, Харьков пришлось оставить. В Германии раструбили о его взятии как о величайшей победе! Ставили наравне со Сталинградом. В Харьков примчался Гиммлер. Собрал офицеров и отличившихся солдат эсэсовского корпуса в Харьковском университете, раздавал награды. А дивизии Манштейна продолжали теснить русских, ворвались в Белгород. И все-таки одержанные победы не имели такого значения, какое придавала им нацистская пропаганда. Она силилась всего лишь ободрить свою страну и армию после катастроф. Немцы в контрударе тоже выдыхались, но советские боевые порядки так и не взломали. Между тем из резерва советской Ставки уже спешила 1-я танковая армия Катукова. Столкнулась с авангардами Манштейна, отбросила их, и линия фронта могла еще раз покатиться в обратную сторону. Но грянула весенняя распутица и развела противников.

Однако в это же время, когда северные и центральные области России утонули в грязи, стали подсыхать дороги на юге. 17-й армии генерала Енеке, застрявшей на Таманском полуострове, Гитлер приказал во что бы то ни стало удержать свои позиции. Тамань служила как бы естественным мостом из Крыма на Кавказ, фюрер не терял надежды воспользоваться им для будущего наступления. Ведь Кавказ занимал особое место и в геополитических, и в экономических, и в магических теориях нацистов. Енеке получил сильные германские подкрепления и целую румынскую армию. Численность его группировки достигла 400 тыс. человек. Тыловое снабжение было организовано из Крыма. В Керчи немцы сосредоточили сотни самоходных паромов, десантных барж – сюда перебазировали те самые плавсредства, которые в свое время строились для вторжения в Англии. Намечалось даже строительство железнодорожного моста между Крымом и Таманью.

На подступах к Тамани возводились несколько полос укреплений. Немцы называли их «Готтенкопф» («голова гота»), русские – «Голубой линией». На северном фасе позиции проложили по приазовским болотам, протокам дельты Кубани, южный фланг прошел по кавказским предгорьям. А в Новороссийске в руки врага попали главные цементные заводы России со складами готовой продукции. Немецкие военные строители прямо на месте во множестве отливали бетонные колпаки дотов, штамповали противотанковые надолбы.

Наше руководство хорошо понимало, насколько опасен неприятельский плацдарм на Кавказе. Он связал пять советских армий, 600 тыс. солдат. Неужели эти солдаты не пригодились бы на других направлениях? Северо-Кавказский фронт возглавил в это время герой Одессы и Севастополя, генерал-полковник Петров, ему было приказано готовить решительное наступление. Представителем Ставки сюда был прислан Жуков. Но и немцы разгадали советские замыслы. Енеке решил упредить их частным ударом – уничтожить плацдарм на Малой Земле и тем самым смешать карты русским. Ставка фюрера одобрила его план. На всем остальном протяжении фронта как раз установилось затишье, и возникла идея собрать на Тамани побольше авиации. Это же не танки, их можно было перебросить в считаные дни.

Из-под Харькова сюда направили 4-й воздушный флот Рихтгофена, повыдергивали с разных участков истребительные, бомбардировочные части. Добавили до кучи союзников – несколько румынских, словацкую, хорватскую эскадрильи. 17 апреля на Малую Землю посыпались снаряды, а небо закрыли сотни самолетов. Однако с авиацией вышла неудача. Вдруг выяснилось, что она не может бомбить пятачок, русские позиции вплотную прижимались к германским. Воздушная лавина обрушилась на батареи тяжелой артиллерии, которые поддерживали плацдарм огнем через Цемесскую бухту. Их буквально перемешали с пылью и камнями.

Готовясь к наступлению, наша Ставка тоже собирала воздушные силы. Поддержать атаки Петрова должны были 4-я воздушная армия Северо-Кавказского фронта, 5-я воздушная армия Закавказского и авиация Черноморского флота. Но после прошлых сражений в строю оставалось мало самолетов. Аэродромы располагались в 150–200 км от передовой. К тому же в трех авиационных группировках были свои начальники, они действовали несогласованно. Германскими летчиками управляло общее командование, аэродромы лежали в Крыму и на Тамани – в 50-100 км от поля боя. Самолеты могли дольше находиться над линией фронта, быстрее дозаправиться и пополнить боекомплекты.

В первые дни сражения верх брали немцы. Поджигали русские самолеты, отгоняли их, чтобы самим бомбить прицельно и беспрепятственно. Изношенные советские машины выходили из строя из-за аварий и поломок. Но Жуков напрямую докладывал Сталину о вскрывшихся недостатках, их исправляли в считаные дни. Из резерва Ставки на Кубань было выделено три свежих авиационных корпуса, более 300 самолетов. Командование воздушными силами объединили. Все полки 5-й воздушной армии передали в 4-ю, для руководства Сталин прислал командующего ВВС маршала авиации Новикова.

Вместе с Жуковым они впервые разработали план «авиационного наступления». Операции бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей увязывались и согласовывались между собой. Инженерные и саперные части были брошены на строительство аэродромов поближе к линии фронта. Оборудовались промежуточные «аэродромы подскока». В 20-х числах апреля активность германской авиации стала снижаться. К этому времени заглохли бои и на Малой Земле. Немцы устлали обводы плацдарма кучами трупов, но продвинулись всего на километр. Остановились, заново зарывались в воронки снарядов и мин.

Но 29 апреля началось советское наступление. Ключевой пункт «Голубой линии» лежал у станицы Крымской, здесь сходились дороги, связывающие воедино систему неприятельской обороны. Именно здесь Северо-Кавказский фронт наметил главный удар. Но и немцы ждали его здесь, встретили ливнями огня и металла. С новой силой возобновилась и битва в воздухе. В смертоносных воздушных каруселях порой кружилось по 50–80 самолетов сразу. А всего с обеих сторон в схватке участвовало до 2 тыс. самолетов. Но теперь перевес был у советской авиации. Она нанесла несколько массированных ударов по вражеским аэродромам, все более эффективно прикрывала наземные войска. Из-за облаков или со стороны солнца сваливались дерзкие стайки истребителей, набрасывались на армады юнкерсов. Рушили им строй, вынуждали сбрасывать бомбы куда попало, а то и на своих.

Прорвать германскую оборону у Крымской так и не удалось. По мере угасания боев на земле стало поспокойнее и в воздухе. Но в конце мая Северо-Кавказский фронт предпринял еще одну попытку взломать «Голубую линию». На этот раз атаковали у Киевской и Молдаванской, и снова неудачно. Этот штурм сопровождался третьим раундом авиационного побоища. Немцы успели получить подкрепления. Но и русские летчики чувствовали себя уверенно. Бомбардировщики и штурмовики опять утюжили неприятельские аэродромы, истребители отмечали победы нарисованными на бортах звездочками. По советским данным, в сражениях на «Голубой линии» немцы потеряли 1000–1200 самолетов, наши вооруженные силы – 750. И как раз после этих боев превосходство в воздухе стало переходить к нашим летчикам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.