Далеко от Валаама
Далеко от Валаама
Лес, озеро, трава над водой — все здесь складывается в молитву, которую слышал отец Мефодий душой, когда оглядывался вокруг…
Но порою стлался над озерной водою туман, неразличимо заглатывая в себя Валаам, и редкое судно могло рискнуть тогда подойти к островам…
Как раз в такую погоду и раздался на островах телефонный звонок.
Звонила мать из Новосибирска.
— Беда у нас, сыночек… — сказала она. — С папой плохо.
С трудом Мефодий разобрал ее рассказ, что лег отец в больницу, думал подлечиться немного, но в больнице выяснилось, что у него рак горла и уже в той стадии, когда и оперировать поздно.
Чтобы лучше было слышно, отец Мефодий вышел на озерный берег, смотрел сейчас на клубящийся над озером туман, на выглядывающие из белесой пелены верхушки деревьев…
— Приезжай, Паша… — повторила мать. — Очень тебя отец ждет…
— Дай мне его… — попросил Мефодий. — Папа?
— С-с-с-ыночек… — только и разобрал он из звуков, заполнивших трубку.
Сдавило горло. Защекотало в носу.
— Я приеду, — стараясь не заплакать, проговорил Мефодий. — Ты… Ты только дождись меня, папа…
Тяжело выбираться с острова в туманы…
Тяжело и с билетами в середине августа…
Но все устроилось. Денег в монастыре на дорогу собрали, хотя и пришлось ехать поездом.
И все три дня пути молился Мефодий и думал об отце, вздыхая, что совсем неверующий он. Отец конструктором был, всю жизнь провел в итээровских компаниях и к церкви всегда относился с насмешкой. Когда Мефодий, бывший тогда еще Павлом, в монастырь уходил, поругались они. Отец кричал, что Павел не сын ему, и вот теперь получается, что все…
Отец встретил Мефодия на удивление тихо…
В доме было тепло, но все кутались — мертвым холодом несло из глубоко запавших отцовских глаз.
Глядя в эти заполненные страданием глаза, и понял Мефодий, что если что еще и держало отца на этой земле, то только страх, что там будет еще хуже.
Вчера навещали товарищи из КБ, и встреча эта не давала покоя отцу.
— А-а… — рассказывал он Мефодию, взяв его за руку. — А… Пришли…
Слова трудно выходили из отца, он пытался что-то рассказать, но ничего не получалось.
— Поговорил с товарищами! — подсказала мать, стоявшая рядом.
— Ага… И ни хрена! — отец сдавленно засмеялся.
Потом пришел врач, он долго мыл руки, наконец подсел к постели больного.
— Как себя чувствуете? — спросил он, пряча глаза.
— Хорошо… — заученно отвечал отец.
— Ну-ну… — сказал врач. — Я пропишу обезболивающее.
Он выписал рецепт и ушел.
Вечером Мефодий сидел с отцом и показывал ему фотографии Валаама.
Отец внимательно смотрел снимки…
Потом погладил сына по руке.
— Хороший монастырь! — вздохнул он. — Отпустили ко мне… Денег дали…
— Да что деньги?! — сказал Мефодий. — Давай, папа, лучше помолимся вместе…
— А… Не… Не умею…
— Ну ничего, ничего! Я молиться буду, а ты слушай… А лучше я кассету поставлю с нашими монастырскими молитвами! Ты только внимательно слушай…
Он поставил кассету с монастырскими песнопениями и включил магнитофон…
Под эти молитвы и заснул отец.
На следующий день был праздник Преображения.
С утра Мефодий ушел в городскую церковь и привел священника, чтобы он соборовал и причастил отца.
— Не… — сказал отец. — Не надо!
Вначале Мефодий подумал, что отец опять взялся за свое, опять в нем, после того когда вкололи ему лошадиную дозу обезболивающего, пробудилось итээровское брюзжание, но оказалось, что отец говорит про сон.
Приснилось ему, будто он на Валааме побывал…
Стоял на службе в Преображенском храме, а потом причастился…
— С тобой и были…
То ли от обезболивающего, то ли от приснившегося сна, но говорил отец сегодня лучше и подробно описал, как шли они с Мефодием из монастырской гостиницы в храм, как остановились у гробницы преподобных Сергия и Германа, как прошли и встали на левой стороне собора…
И все так точно рассказывал, что Мефодию и в самом деле показалось, будто отец был в монастыре…
— Ну и ладно, раз там причастился! — сказал священник, приготовив все для соборования. — А теперь соборуем тебя, и у нас причастишься…
«Отче Святый, Врачу душ и телес, пославый Единородного Твоего Сына, Господа нашего Иисуса Христа, всякий недуг исцеляющего и от смерти избавляющего: исцели и раба Твоего Петра от одержащие его телесные и душевные немощи и ожитвори его благодатию Христа Твоего: молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, и Приснодевы Марии, предстательствы честных небесных сил бесплодных: силою честнаго и житворящего креста…» — зазвучали слова молитвы.
И как будто меньше холода стало в глубоко запавших отцовских глазах.
После причастия отец заснул, а когда проснулся, отказался от укола и, попросив прощения у жены и Мефодия, сам перекрестился.
Потом попросил почитать ему о празднике.
Мефодий взял Евангелие, и оно сразу раскрылось на девятой главе Евангелия от Луки…
«Глаголю же вам воистину: суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят царствие Божие». «Бысть же по словесех сих яко дний осмь, и поем Петра, и Иоанна, и Иакова, взыде на гору помолитися. И бысть егда моляшеся, видение лица его ино и одеяние его бело блистаяся…»
Мефодий читал текст, который мог бы повторить, закрыв глаза, и перед глазами его не буквы вставали, а плывущие с озера клочья тумана, явственно различал он шум набегающих на прибрежные скалы волн…
«Петр же и сущии с ним, бяху отягчении сном: убуждшеся же видеша славу Его, и оба мужа стояща с Ним. И бысть егда разлучистася от Него, рече Петр ко Иисусу: Наставниче, добро есть нам зде бытии: и сотворим сени три, едину Тебе, и едину Моисеови, и едину Илии: не ведый еже глаголаше…»
Мефодий помотал головой, отгоняя видение озерного берега, и, прервав чтение, взглянул на отца…
Глаза отца были закрыты, а лицо — отстраненно-далеким.
Мефодий отложил Евангелие и осторожно потрогал руку отца — она была уже холодной.
— И егда бысть глас, обретеся Иисус един… — сжимая мертвую руку, проговорил Мефодий. — И тии умолчаша, и никому же возвестиша в тыя дни ничесоже о тех, яже видеша…
23 декабря 2011 г.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.