Доверие – степень риска

Доверие – степень риска

Никогда не доверяй всецело и прямо

зверям с когтями, цветам с шипами,

бурным рекам, юнцам вооруженным,

женщинам и царским придворным…

Для того чтобы уверенно себя чувствовать в любом обществе, прежде всего вам надлежит хорошо овладеть искусством распознавания хитрости и лицемерия. В назидательных историях незадачливый простак вечно попадает в расставленные хитрецом сети, где находит бесславный конец, если на выручку не приходят старые друзья. Помните, вызвать ваше доверие можно только в том случае, если вы «не чисты», и кто-то оказывается способен сыграть на вашей жадности или властности. Жадность – корень греха и вернейший путь к погибели. Проще всего обмануть вас, если вы не столько заинтересованы самим человеком, сколько желаете получить нечто материальное. Ведь тогда внимание ваше полностью захвачено вожделенной вещью, и вы уже не замечаете даже самой примитивной лести и грубых уловок. Именно тогда, когда другой человек выступает для вас в качестве «средства», ему ничего не стоит превратить в «средство» вас самих. В этом парадоксе взаимности вы пытаетесь сыграть на благородстве, не подозревая о том, что само по себе чужое благородство – всего лишь игра, в которой разыгрывается ваша собственная жизнь. Первый урок нити-шастры: сначала смотрите в лицо самого человека, и лишь во вторую очередь – на то, что он держит в руках и протягивает вам.

Некий путник забрел в лес и повстречал старого тигра, который предложил ему золотой браслет. Разум путника помутился от жадности, однако он успел подумать: «Какая редкая удача! Конечно, я рискую жизнью… Но ведь любое приобретение связано с риском». И он осведомился у тигра: «Почему я должен доверять такому свирепому хищнику, как ты?» Тогда тигр ответствовал: «О, путник! В юности я и впрямь был кровожадным и загрыз немало коров и людей, отчего потерял жену и сыновей. Однажды некий святой отшельник посоветовал мне совершать омовение, изучать священные писания и делать добрые дела. Та к я жил много лет, а теперь совсем одряхлел, и даже зубы повыпали… Неужели до сих пор я не заслуживаю никакого доверия?» К великому удивлению путника, тигр дословно воспроизвел важнейшие религиозные предписания, после чего пояснил: «Сейчас я настолько очистился от жадности, что хочу поднести кому-нибудь золотой браслет из собственных лап, но люди боятся меня! Ты и впрямь нуждаешься в деньгах, поэтому соверши омовение в озере и прими от меня этот скромный дар…» Обрадованный путник поспешил к озеру, где сразу увяз в прибрежной трясине, а тигр не замедлил его съесть.

Великий кодекс чести в отношении к друзьям и врагам, подлежащий исполнению при предстоянии лицом к лицу, отражается и преломляется во множестве малых кодексов поведения. Однако любые правила вполне условны, и «принципиальный» человек – не тот, кто никогда не меняет своих принципов, а тот, кто понимает основной принцип изменения правил. Хотя далеко не все связи с людьми столь глобальны, чтобы мы вкладывали в них личное благородство без остатка, даже незначительные поступки следует совершать с безукоризненной нравственной точностью. В связи с этим в нити-шастре часто делаются отступления от основной темы, где расписываются правила взаимодействия с преходящими персонажами. Так, в вышеприведенной истории затронут мотив подаяния, и тигр провозглашает: «Подавайте бедным, а не живущим в достатке, ибо воистину лекарство требуется больным, а не здоровым!» Считается, что правильнее всего одаривать тех, кто не в состоянии возвратить долги. Когда богатый встречается с бедным, взаимность между ними предполагает перетекание богатства от одного к другому, но всегда ли обоим на пользу подобная взаимность?

Малый кодекс благотворительности требует подавать нуждающимся, причем не по внешнему виду, а по реальной нужде. Теперь посмотрим на него с позиции дарителя, и у нас сразу возникнет сомнение: откуда нам знать меру человеческого падения? Нищий – не близкий человек, и вам до него мало дела, да и вы для него просто прохожий, и неважно – вы или другой положит малую монетку в кружку. Однако вам случается иногда подавать милостыню, всякий раз спонтанно следуя некоему внутреннему побуждению. Между вами и просителем вдруг возникает своего рода «мгновенная взаимность», которая за считанные секунды связывает вас в единое целое, а в результате вы теряете считанные монеты. И все же подобные «мелочи жизни» не следует недооценивать: ведь если вас постоянно обворовывают бессовестные попрошайки либо ваше сердце остается черствым и безответным при виде подлинной беды, – вы несовершенны в нити-шастре, а значит, способны сделать серьезные ошибки в важных отношениях. Вот как сострадание птиц к слепому престарелому коршуну привело к потере их собственных птенцов.

На обрывистом берегу реки стояло раскидистое дерево, где гнездились птицы. Там же поселился ослепший коршун, и птицы делились с ним пищей из сострадания. Однажды на дерево забрался кот в надежде полакомиться птенцами, но завидев коршуна перетрусил: «Конец мне пришел! Убежать я уже не успею, что же делать? Придется втереться к нему в доверие…» Кот обратился к коршуну с высокопарной речью: «Приветствую тебя, благородный муж! Прежде выслушай меня, и если я достоин смерти, то убей! Я живу на берегу этой священной реки, каждый день совершая омовение, не ем рыбу, соблюдаю целомудрие и практикую аскезу. Ты искушен в религии и умудрен опытом, поэтому твои суждения достойны почтения. Я пришел учиться у тебя нравственному поведению и прошу принять меня как гостя». Наконец, коршун позволил коту остаться в дупле дерева, и тот принялся таскать туда птенцов и поедать их. Обезумевшие от горя птицы, потерявшие своих детей, принялись искать их повсюду. Тогда кот выпрыгнул из дупла и убежал, а птицы нашли кости в дупле и насмерть заклевали коршуна, приняв его за виновника своего несчастья.

Основной парадокс взаимности в этой истории проявляется не между птицами и коршуном, а между коршуном и котом. Претензия кота на изучение этики требует ввести здесь малый кодекс религиозности, который включает в себя предписания внешние и внутренние, и именно одностороннее выполнение предписаний создает парадоксы. «Религиозность» в индийском понимании тождественна праведности: неважно, каким богам вы поклоняетесь, а важно, как вы это делаете. Путь религии составляют четыре явных действия: жертвование, изучение священных писаний, благотворительность, покаяние, – их нередко выполняют бездушно и напоказ. Но кроме того, праведный человек соблюдает четыре внутренних правила, взращивая в себе такие качества, как честность, терпение, прощение, нестяжательство. И тигр, и кот втираются в доверие, проявив глубокую религиозность, которая предполагает внутреннее достоинство. «Все подвержено разрушению, даже тело, и лишь религия поддерживает нас всю жизнь и после смерти», – такова позиция кота. Хотя все религии различны, их объединяет идея ненасилия, вот почему религиозность сама по себе вызывает доверие, независимо от вероисповедания. Праведность – основа взаимности, а сложная структура добродетели выступает залогом подтасовок.

Второй аргумент кота: «Я гость!». Здесь вступает в силу кодекс гостеприимства: даже заклятого врага следует принимать в доме, как гостя. По индийским обычаям, если гость выйдет за ворота дома, неудовлетворенный приемом и разочарованный в своих ожиданиях, то он по праву оставит груз своих тяжких грехов нерадушным жильцам, а с собой унесет накопленные ими заслуги. Даже нижайший из смертных заслуживает почитания в доме знатных особ, явившись как гость, ибо вместе с ним в дом вступают все боги. Нежданный гость, ищущий приюта под крышей бедных людей, по меньшей мере может рассчитывать на чашу питьевой воды, место на полу, соломенную подстилку и задушевную беседу. Гость – воплощение всех богов… А значит, под него можно неплохо подделаться! Конечно, гость должен соответствовать своей миссии – быть воплощением добродетели, даже если ему довелось заночевать в стане врага. Но и это требование подчас на руку «игрокам»… Когда вы принимаете гостя, между вами обоими на короткий срок устанавливается негласная договоренность, кто есть кто. Однако в определении визитера как гостя, согласно нити-шастре, важно внимательно смотреть не на происхождение (или касту), а на манеры поведения.

В глухом лесу жили душа в душу ворона и олень, пока не повстречался им шакал. Завидев крутые бока оленя, тот сглотнул слюну и подумал: «Как бы я полакомился его мясцом! Но сначала придется завоевать его доверие…» С великой осторожностью приблизился шакал к оленю и вежливо поинтересовался: «Как поживаешь, дружище?» Олень настороженно поднял уши: «А ты кто?» Шакал с готовностью отвечал: «Я обитаю в этом лесу без друзей, словно без души в теле. Увидел тебя и решил стать тебе другом, чтобы снова вернуться к жизни». Олень согласился подружиться, и как только стемнело повел шакала на свое лежбище под деревом. Завидев их с вершины, ворона подлетела и каркнула: «Друг мой, кого ты привел? Разве можно доверять незнакомцам?» Шакал огрызнулся и заметил: «Ты бы помолчала – было время, когда ты сама встретилась с оленем впервые! И все же ваша дружба постепенно выросла и окрепла». Пришлось вороне смириться, и зажили они вместе. Однажды шакал повел оленя на крестьянское поле, заранее вызнав, где расставлена западня. Стоило несчастному запутаться в сетях, как шакал затаился в ожидании, пока он ослабеет. Но тут прилетела ворона, наконец-то разыскавшая пропавшего друга, и прокаркала: «Предупреждала я тебя, послушайся хоть теперь меня – как придет хозяин, притворись мертвым». Найдя поутру в сетях мертвого оленя, хозяин выпутал его и оставил на меже, а олень вскочил и убежал. Тогда хозяин заметил метнувшегося вслед шакала и пристрелил его из ружья.

Вот такой новый парадокс: как «утрясти» во взаимоотношениях две взаимности – старую и новую? Казалось бы, старый друг должен быть согласен с вами во всем, а вы встретили незнакомца, который схватывает буквально на лету каждое слово. Между вами возникло взаимопонимание, завязались новые отношения, а другу это не нравится. Вполне вероятно, что друг просто ревнует, нарушая былое согласие, но, возможно, он совершенно прав: новая встреча угрожает не только испытанной дружбе, но и вашей жизни. Согласно нити-шастре, каждый человек признается вменяемым и должен отвечать за собственные решения: никто не встречает друзей или врагов, а создает их своим поведением. Любому человеку приходится выполнять роль координатора разных моделей взаимности. Согласие с одним не мешает согласию с другим, пока речь идет о том, что принадлежит вам, но не касается вас самих в целом. Иначе вы сами себе не принадлежите… Только недалекий человек стремится разделить «своих» и «чужих», а для всеведущего – весь мир одна семья. Чем более суженным оказывается ваше сознание, тем чаще различные отношения в вашей жизни приходят в столкновение, тем меньше «взаимностей» вы способны создать без непримиримых противоречий.

Вот что получается: в конечном счете мы зависим только от самих себя, и вопрос доверия редко стоит ребром «или – или». В исключительных случаях от выбора зависит жизнь, но чаще всего мы вольны доверять не всецело, а лишь в той или иной мере, оставляя за собой полное право контролировать ситуацию в остальных отношениях. Казалось бы, можно вздохнуть облегченно, но вспомним коварного тигра: как легко погибнуть из-за такой безделушки, как кольцо… Так стоит ли безоглядно доверять в мелочах? Согласно нити-шастре, следует проверять друга в беде, воина – в битве, честность – в сомнениях, жену – при утрате благосостояния, а прочих ближних – при всякого рода затруднениях. Собственная праведность – не повод доверять всем без оглядки, ведь вокруг хватает лицемеров. Человек, не способный почуять копчение лампы, равно как и воспринять разумный дружеский совет, почти мертв, ибо не обладает чувствительностью. Как мы видим, замкнутый круг в рассуждениях размыкается при развитии способности чувствовать истинные намерения людей, а развивается она по мере накоплении опыта доверия. Первая встреча – точное тестирование на проницательность.

Как-то раз повстречал изголодавшийся шакал громадного слона и подумал: «Такого запаса пищи мне хватило бы на четыре месяца… Попробую-ка я заполучить эту гору мяса!» Припадая на передние лапы и разметая пыль хвостом, шакал приблизился к слону и затявкал: «Господин! Соизвольте бросить на меня свой взор!» Слон наклонил голову и поинтересовался: «Ты кто?» Шакал сразу воодушевился: «Я шакал, и лесной народ послал меня к тебе, призывая остановить самоуправство. Не подобает звериному роду оставаться без царя, а кто кроме тебя может удостоиться величайшей почести? Не упускай же благоприятного момента, а поспеши вслед за мной на коронацию». Не дожидаясь, пока слон одумается, шакал затрусил по тропинке в глухомань. Видя, как он удаляется, слон бросился вдогонку, охваченный жаждой заполучить царство, но вскоре увяз в трясине и позвал своего проводника вытащить его на сушу. Шакал обернулся, подошел поближе и, ухмыльнувшись, заметил: «А ты хватайся за мой хвост и выбирайся побыстрее… Коли угораздило тебе довериться такому пройдохе, как я, испей же сполна горькую чашу страдания, от которого нет избавления!» И шакал принялся поедать первую порцию слонятины.

Старый шакал не рассчитывает больше на немощное тело, но опирается на силу разума, вызывая доверие хитростью. Он превозносит достоинства слона, посвящая нас в принцип иерархии, ибо доверие возникает не только между равными. На доверии строится любая избирательная система: низшие выбирают высших, чтобы те решали задачи организации, а высшие полагают, что могут опираться на низших в осуществлении их решений. Доверие по вертикальной шкале часто перекрывает доверие к людям одного уровня, вызывая необходимость компромисса или выбора. Согласно нити-шастре, следует сначала обрести царя, а потом можно обзаводиться женой и накапливать богатство. Повелитель должен быть достойным по роду и поведению, отважным и честным, образованным и воспитанным. Ведь если в стране царит беспорядок, что толку жениться и работать? Все оказывается слишком непрочным, когда «царь» – марионетка в руках пройдох. Доверчивый простак слон прельщается царством из тщеславия, подобно жадному путешественнику, и тоже находит бесславный конец: увязает в трясине и гибнет в пасти хищника.

«Образовательный процесс» позволяет произнести важное наставление в короткий период между снятием маски и нападением. Так, путешественник размышляет в лапах тигра: выказанная ученость – вовсе не повод доверять злодею, ибо только врожденный характер определяет поведение. Познание этики без ее воплощения в действии подобно напрасному тяжкому грузу, в который превращаются украшения на бесплодной женщине. При встрече с каждым человеком надлежит докапываться до его внутренней сущности, а не доверять проявляемым качествам. Низменные свойства можно скрыть, тогда как сущность характера всегда неизменна, хотя и запрятана глубоко в недрах личности. Но означают ли бесконечные сомнения, что лучше вообще никому никогда не доверять? Нет, «нехорошо человеку оставаться одному». Вопрос только в том, кому именно стоит доверять. Даже шакал считает нужным посетовать напоследок над участью слона, и он с насмешливым оскалом произносит сакральную формулу взаимности: «Если ты лишен общества добрых людей, то неизбежно повстречаешь негодяев…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.